– В библиотеке? – Как давний студент-заочник, Ревякин в городскую библиотеку захаживал, пусть и нечасто, и даже брал там книжки по юриспруденции. – Это такая яркая блондиночка, все в голубом платье ходит?
Ольга Игнатьевна отрицательно покачала головой:
– Блондинка – это Тимофеева Лена, заведующая. А Тамара – темно-русая, стройная… Да вот!
Покопавшись в сумочке, Марусевич вытащила фотографию очень красивой девушки с пышной прической и большими чувственными глазами. Фото было любительское, на глянцевой фотобумаге с модной фигурной обрезкой.
– Это с выпускного карточка, прошлогодняя.
– Ну, за год, думаю, дочь ваша не сильно изменилась…
Игнат тут же вспомнил эту молодую красивую девушку, фигуристую, с большой грудью… кстати, подругу очень хорошей знакомой Ревякина – докторши Валентины.
– Только немножко уточним… по фотографии не видно. Глаза какого цвета?
– Глаза? Карие…
– Рост, телосложение?
– Рост метр семьдесят пять, сорок шестой размер…
– Ага… – записывая, кивал Ревякин. – Интересы, увлечения? Друзья-подруги? В чем одета была?
– Интересы… – Ольга Игнатьевна задумчиво поджала губы. – Да как у всех. В школе карточки собирала – артистов, пластинки покупала иногда. А так, особых увлечений нет. Из подруг я только докторшу нашу знаю, Валентину Кирилловну… И то она, скорее, хорошая знакомая, а не подруга. Валентина и сама читать любит, и сыночка приохотила… Вот так и сблизились. Но не думаю, чтоб Тамара делилась с докторшей чем-то личным. Она у меня скромная очень. И скрытная…
– Так, друзей вы ее не знаете… С одноклассниками связь поддерживает?
– Время от времени. У них не очень дружный класс был. Да и мы раньше в Койволе жили – там восьмилетка у нас… А вот, кроме школы, подружки имелись. Та же Лена Тимофеева с работы… У нее она и ночевала даже иногда, вот я и подумала, что и сейчас тоже… Да! – вскинула глаза Марусевич. – С парнем я ее как-то видела… Взрослый такой парень, знакомый… э-э… сейчас вспомню… Он еще заправляется всегда у нас, на колхозном автобусе ездит… Костя, кажется, зовут… Да, Костя.
– Та-ак… – оживился инспектор. – И что этот Костя?
Парня этого Игнат опознал сразу – Хренков, кто же еще. Хороший механик и вообще неплохой парень, но вспыльчивый, особенно когда выпьет.
– Да, говорят, хороший парень… – согласно кивнула заявительница. – А что старше дочери, так ведь и ненамного, года на три-четыре. Зато самостоятельный, уважают все.
– Так они с Тамарой дружили?
– Да не знаю я… Говорю же, дочь у меня скрытная.
– Ага… – Ревякин окунул перо в чернильницу. – Значит, она с танцев не появлялась, я правильно понял?
– Ага… С субботы.
– А на работе что говорят?
– Она за свой счет взяла неделю. К институту готовится… Будет опять поступать.
– Хорошее дело… – покивал Игнат. – Так в чем одета была?
– Платье такое, знаете, коричневое, с розочками, из крепдешина. Красивое – в ателье шили… Плечи открытые – лямочки, поясок… Подол, правда, коротковат – так это сейчас у всей молодежи так, мода. Еще туфли модные, на шпильках, черные, лаковые… Такая же сумочка. Вроде все…
– Ага. – Приняв заявление и записав приметы пропавшей, Ревякин проводил посетительницу до двери и потянулся за папиросами…
Ну, что сказать – загуляла девка, бывает. Скромница, ага… Скромницы туфли на шпильках не носят и по танцам-шманцам не шастают! Котьку Хренкова надо спросить. И всех, кто там был на танцах… Подругу, Тимофееву Лену, проверить, библиотекаршу. Да, в библиотеку ведь до сих пор книжка не сдана! Справочник по уголовному праву. В сейфе вон завалялся с прошлой сессии. Черт! Хорошо, вспомнил.
Озерская, бывшая районная, библиотека располагалась в самом центре городка, неподалеку от автостанции, Дома крестьянина и всех магазинов, включая винно-водочную «Зарю». От отделения милиции пешком было минут десять – прямиком по Советской, вот Игнат и прошелся в охотку, тем более погодка-то выдалась на загляденье – солнечно и не очень жарко, ветерок.
В палисадниках вдоль домов буйно цвела сирень, ее сладковато-пряный запах окутывал город, проникая в самые недоступные места, даже на машинный двор леспромхоза и в пекарню.
Заведующая библиотекой Лена Тимофеева о местонахождении Тамары Марусевич ничего пояснить не смогла – просто не знала. Девушка взяла отпуск за свой счет на неделю, наверное, поехала в институт узнавать, как там да что. Что же касается знакомых или друзей…
– Ну, Костя Хренков пытался ухлестывать, – припомнила Лена. – Так себе товарищ, я бы за такого не пошла. Вот еще – в колхозном гараже механик!
– Ну а что такого? – Игнат заступился за Хренкова… и за весь рабочий класс. – Не всем же в конторах сидеть, кому-то и руками работать надо. К тому же Костя не только механик, но и шофер.
– Вот-вот, я и говорю – шофер!
Слово «шофер» библиотекарша произнесла, демонстративно выпятив губы, словно презрительно сплюнула – шоф-фер! Ревякин даже подивился: и откуда только берется во вроде бы обычных людях столько спеси? Чисто феодализм какой-то. Да уж, неприятная дама – эта Тимофеева. Оно, конечно, красивая, блондинка, и грудь колесом, и все такое, но слишком уж много из себя строит! Думает, любой парень за ней должен бегать и подарки дорогие дарить.
Хотя надо отдать должное – Лена была вполне откровенна. Или просто прикидывалась такой… Впрочем, очень многое прояснила.
– Я, конечно, в Тамаркины дела не лезла. Мне-то зачем? Но Хренкова отсоветовала чисто так, по-дружески. Вот Венечка Коськов – вот это была бы пара! Он ведь за Тамаркой – тоже…
– Коськов? – Припоминая, инспектор невольно скривился. – Это доходяга-то в очочках? На молокозаводе в отделе учета сидит? А ведь педагогический окончил! Мог бы и в школу пойти учителем, ребятам ботанику преподавать. И интереснее, да и денег больше. Ненамного, правда, но…
– Подумаешь, в очочках! С лица-то воду не пить, – хмыкнула Лена.
– Да я не про то. – Ревякин поморщился и мотнул головой. – Вот если сравнивать… У Котьки Хренкова, между прочим, сто тридцать рублей плюс почти каждый месяц – премия. Живи – не хочу. А у Коськова что? Семьдесят рублей оклад плюс пять – прогрессивка? Гляди-и как богато! Что и говорить – жених завидный.
Взяв со стола несколько книг, Лена поставила их на стеллаж… и лукаво стрельнула глазами:
– Эх, Игнат, Игнат… Ничего-то вы в жизни не понимаете, хоть и милиционер.
– …Это чего же это я не понимаю? – удивился инспектор.
– Да говорю же – жизни! – Девушка уселась на стул и глянула на опера, как смотрят на совсем уж несмышленых детей. – Вот вы говорите – оклад маленький… Ну да, маленький. И что с того? Веня Коськов, между прочим, комсорг межотраслевой группы! Сегодня – комсорг, завтра – кандидат в партию, послезавтра – парторг! Вот как Тамарке мыслить надо. Вот ведь дурища… Ладно, я у нее Венечку-то отобью.
В коридоре послышался скрип половиц. Дверь отворилась…
– Работаете?
– Вообще-то обед, но… Заходите, Валентина Кирилловна!
– Нет, если обед, я подожду.
– Да заходите! Для вас всегда открыто.
Поднявшись, Лена подошла к дверям и почти силой втащила внутрь худенькую хрупкую девушку. Узкое лицо с серыми лучистыми глазами, светло-русые волосы модной прической каре, чуть припухлые губы. Никто не давал ей больше двадцати… Хотя уже двадцать девять и сын-школьник.
– Ой, здравствуйте, Игнат, – увидев инспектора, смущенно улыбнулась докторша. – Не знала, что вы здесь… Лена, я книжки оставлю? А то Коля в поход ушел, а книжки сдать забыл…
– Оставляйте, оставляйте… Вон на столе… – Библиотекарша показала рукой.
– И я вас рад видеть. – Улыбнувшись в ответ, Ревякин вытащил было пачку «Памира», но тут же опомнился и поспешно убрал сигареты обратно в карман… – Вы все в трудах?
– Так ведь, как и вы. – Валентина Кирилловна одернула блузку из тонкой золотисто-коричневой ткани. Узкая юбка такого же цвета, туфли, темные чулки – все это смотрелось на докторше чрезвычайно элегантно… А вот, к примеру, на библиотекарше не смотрелось бы совсем.
– Ну да, – кивнул опер. – Я как раз тут по делам… Валентина, мне бы и вас опросить… О Тамаре Марусевич. Вы ведь с ней дружите?
– Ну, как дружу? – положив книжки, несколько растерянно отозвалась женщина. – Просто вот в библиотеку захожу часто… А Тамара к нам в отделение заглядывает – с детьми играет. Стенгазету помогает выпускать. Хорошая девушка.
– Да? Ну, вот и расскажете. – Игнат спрятал улыбку. – Давайте я вас провожу, а вы мне расскажете. Вы куда сейчас?
– Так на работу. В два часа прием.
Они вышли на улицу, свернули к общественной бане и направились к старым деревянным мосткам, что вели через высохшее болото на северную окраину Озерска – в больничный городок. Вообще-то, можно было добраться и по асфальтированной улице, что так и называлась – Больничная, но то – в обход, а здесь – напрямик, близко. Да и идти коротким путем было не в пример приятнее – широкая, обсаженная красивейшими ивами тропинка, а затем и мостки, проходили по берегу озера. На деревянных мостках толпились купальщики-подростки, шумно кричали, толкались, с брызгами прыгали в воду. Чуть поодаль хозяйки полоскали белье, в основном домотканые дорожки, называемые половиками. После стирки их оставляли сушиться здесь же, на мостках.
– Наверное, работы сейчас не так много? Лето все-таки…
Ревякин снова достал сигаретную пачку, помял в руках, но закурить так и не решился, знал – Валентина Кирилловна к курению относится неодобрительно. Вообще, в присутствии этой женщины Игнат как-то терялся, становился сам на себя не похож: этакий вечно все роняющий рохля!
– В отделении – да, народу почти нет, – согласно кивнула докторша. – Зато на приеме – полным-полно. У нас же грудничков столько!
– Да… Говорят, вы квартиру получили?
– Получила. – Валентина скосила глаза и усмехнулась. – Спасибо Льву Аркадьевичу, главврачу, похлопотал. Получила и не скрываю – очень этому рада! Знаете, в коммуналке-то не ахти, на одиннадцати метрах вдвоем с ребенком…