– Так-таки и боится? – прищурился следователь.
Женя пожала плечами:
– Ну да! Костя за Тамарку бы его убил! Несмотря на то что ссорились. Ну, характер у него такой – вспыльчивый.
– Ясно, Евгения Александровна. – Алтуфьев вытащил из машинки протокол допроса свидетеля и протянул девушке. – Прочтите, распишитесь. Ой! – Следователь вздрогнул и хлопнул себя по лбу. – Вот я же дурень! Вам же еще шестнадцати нет!
– Так в июле будет! Скоро уже!
– Тем не менее, – задумчиво протянул Владимир Андреевич. – Согласно Уголовно-процессуальному кодексу я должен вас допрашивать в присутствии родителей…
– Так давайте я за папой сбегаю, – предложила Женька. – Он в гараже работает, недалеко здесь.
– Если не трудно…
– Да не трудно!
– Большое спасибо, Евгения, – улыбнулся Алтуфьев. – Очень обяжете. Да, вы же еще с подружкой брошку нашли… А в чем Тамара на танцах была?
– В платье крепдешиновом, коричневом таком, с розочками. Она всегда в нем ходит… ходила… Ой, как же так?!
– Платье, брошка. Сумочка?
– Ну да, наверное… Брошка, бусы…
– Бусы? – насторожился следователь. – Что за бусы?
– Ну, янтарные, с брошкой вместе идут. Их так в промтоварном и продавали – вместе. Многие купили. Да все почти, кому досталось.
Про бусы подтвердили и все остальные свидетели – девчонки и завклубом Сергей, Дылду тоже вспомнили, как и ссору Тамары с ее ухажером Хренковым. Мать погибшей девушки Алтуфьев навестил лично, опять же уточнив вопрос по бусам.
Были бусы. Янтарные. Сейчас, верно, в пруду. В пожарном водоеме то есть.
– Так они бы всплыли! – заглянув в кабинет покурить, предположил Ревякин. – Ведь точно всплыли бы. Если за ветку зацепились, так мы бы их увидели, нашли. Ну, мы или девчонки, когда заколку свою искали…
– Полагаешь, бусы преступник забрал? – Следователь тоже вытащил свой «Памир», но, подумав, спрятал сигарету обратно в пачку и пошире распахнул форточку. – Понимаешь, свидетели тут… Не всем нравится.
– А! – Кивнув, Игнат затушил окурок. – Вообще-то я могу и на улице покурить, на скамейке. Еще и приятнее даже. Правда, начальство этого не любит. Дормидонтыч сказал, чтобы перекуры работе не мешали. Вот и дымим в кабинетах – привыкли. Вообще, отвыкать надо… А насчет бус… – Оперативник задумался. – Насчет бус – черт его знает! Вроде бы они преступнику и ни к чему – лишняя улика. Даже и продать – разговоры пойдут. Разве что в Тянске, а еще лучше – в Ленинграде, в комиссионке. Правда, не так-то уж они и стоят.
– Вот и я о том, – задумчиво кивнул Владимир Андреевич.
Кивнул и вдруг улыбнулся:
– Тебя, кстати, с капитаном!
– Спасибо! – Поблагодарив, Ревякин хитро прищурился, склонил голову набок. – А ты у нас нынче, судя по петлицам, майор? Или как там у вас?
– Младший советник юстиции, – пояснил Алтуфьев. – Однобортный пиджак, пальто зимнее… двойной оклад!
– Иди ты! – ахнул Игнат.
Владимир Андреевич тут же расхохотался:
– Про двойной оклад – шутка. А ты и повелся?
– Чего тут ржете, как лошади? На весь коридор слыхать, аж до паспортного!
В кабинет заглянул участковый Дорожкин. Собственно, в собственный свой кабинет и зашел, зазвенел ключами от сейфа.
– Тут папку одну заберу… Где ж она, блин? Еремеев, Жидков… А, вот – Евсюков Дмитрий…
– Дылда, что ли? – уточнил Игнат.
Услышав про Дылду, Алтуфьев сразу насторожился.
– Дылда, Дылда, – махнул рукой участковый. – Только что по-мелкому его закрыл. Пущай посидит и о своем антиобщественном поведении подумает! А то ишь, взял моду, студентов матюгами крыть.
– Каких еще студентов? – Следователь вскинул брови.
– Да приехали тут… экспедиция, – обернулся Игорь. – Вепсов изучают. Фольклор. Из Эстонии, университет там у них, в Таллине, что ли… Нет, не в Таллине… забыл… В протоколе записано.
– Может, в Тарту?
– …Ну да, оттуда, да…
– Это хорошо, что ты Дылду закрыл. – Потянувшись, Алтуфьев ослабил узел узенького черного галстука и азартно потер руки. – Мне его допросить бы надо. Но уж теперь подождет.
– Он как с рыбалки явился, так я сразу и закрыл, – похвастался участковый. – Донесли верные люди!
– Эта Щекалиха, что ли? – Ревякин хмыкнул и потянулся было за сигаретой, да махнул рукой. – У нее ж с Дылдой вроде бы как любовь?
– Была да сплыла, – хохотнул Дорожкин, сдунув с папки пыль. – У нее теперь с Ванькой Кущаком любовь.
– О как!
– Игорь, – Алтуфьев задержал участкового в дверях, – ты мне материал на этого Дылду подкинь – глянуть…
– Ага.
– А пошли на скамейку покурим? – предложил Игнат. – Заодно решим, когда погоны обмыть. Я вот думаю – сразу после этого дела. Вот раскроем и…
К милицейскому крыльцу подъехал серый совхозный газик со снятым тентом.
– Странное дело. – Владимир Андреевич задумчиво побарабанил пальцами по столу. – Хотя, поначалу казалось, что тут и раскрывать-то? Так вы курить? Я с вами…
Прихватив сигарету, следователь вышел было в коридор… и нос к носу столкнулся с Женей Колесниковой в компании высокого мужчины с небольшими усиками.
– Колесников Александр Федорович. Дочка сказала – подойти.
– Да, я вас помню, – улыбнулся Алтуфьев. – Проходите, пожалуйста, да… Вот здесь прочитайте… тут распишитесь… ага… ага…
– Ох, – Колесников покачал головой, – чую, опять Котьке Хренкову отдуваться. Хотя ведь не он, козе ясно… Задержите?
– Там поглядим.
– Если что, Хренков сейчас в командировке, доярок на слет комсомольский повез. К ночи только вернется. Ну, или завтра – точно… Завтра у нас ровно в девять ноль-ноль собрание профсоюзное – всем велено быть без опозданий. А кто опоздает, премии чтобы не ждали!
Александр Федорович Колесников заведовал совхозным машинным двором, по старинке прозываемый просто – гараж. Колесников сочетал в себе редкие и даже в чем-то противоположные качества – душа-человек и требовательный начальник. Как они в нем уживались – бог весть, но завгара в городке все знали и уважали. Вот только с именем-отчеством как-то не очень ему повезло – местные остряки Керенским прозвали. Керенский ведь тоже Александр Федорович…
Уж как не хотелось Алтуфьеву арестовывать Костю Хренкова, а все ж пришлось. Тем более что вышедшее из отпуска начальство – районный прокурор, старший советник юстиции Сергей Афанасьевич Тенякин, мужчина недоверчивый и желчный – требовало раскрыть дело как можно быстрее! Тенякин лично звонил Владимиру и даже начальнику отделения, интересовался подробностями, после чего и выдал вердикт – дело яйца выеденного не стоит!
Прямо с утра, едва только Алтуфьев вошел в кабинет, так сразу же телефонный аппарат и затрезвонил.
– Старший следователь Алтуфьев… Здравия желаю, Сергей Афанасьевич… И вам того же… Да, Сергей Афанасьевич, работаем… Ну да, есть подозреваемые. Один уже арестован…
Тут Владимир Андреевич вовремя вспомнил задержанного по мелкому хулиганству Дылду – чем не подозреваемый? Скорее всего, туфта, конечно: у «бакланов» обычно на убийство кишка тонка, но для удовлетворения запросов начальства – самое оно.
– За вторым вот прямо сейчас поедем…
– Еще и второй? – В трубке довольно крякнули.
– Да, некий Хренков, имевший близкие отношения с убитой.
– Молодец, Владимир Андреевич! – обрадовалось начальство. – Ты учти, мы тебя на продуктовый набор записали – копченая колбаса, коньячок хороший, конфеты… Жене подаришь. А, да ты же без жены… Ну, этой своей, Марте… – Тенякин хохотнул. – Понимаю, конечно, у них там, в Таллине, хороших конфет – завались. Однако дорог не подарок, а внимание!
Любил иногда Сергей Афанасьевич так вот, по-отечески грубовато, поучать подчиненных. Оказывать, так сказать, внимание. Заодно про любовную связь напомнил, что для работников прокуратуры не комильфо… Специально Марту упомянул, чтобы понял Алтуфьев – он полностью в руках начальника, чтобы не забывал! Так Владимир Афанасьевич и не забывал. Тут забудешь!
Именно за связь с Мартой (коллегой по службе) его когда-то вынудили уйти из Нарвы, хорошо, удалось перебраться в Тянск, могли и вообще из системы вытурить. А так… только в специальном звании понизили да «заморозили» кандидатский стаж в партию. Да и без того вполне можно было обойтись – в конце концов, Алтуфьев к тому времени уже развелся, да и Марта была свободной, с оставшейся от распавшегося брака маленькой дочкой Ингой, которой нынче уже исполнилось целых пять лет. После вынужденного ухода Владимира Марта тоже не осталась в Нарве, перевелась в Таллин – помог дядюшка.
Они встречались, а как же! Переписывались, перезванивались, Алтуфьев частенько ездил в Таллин поездом, но чаще автобусом – серебристым, похожим на воздушный лайнер «ЗИЛ-127» или «Икарусом». Не любил поезда.
И все же это было как-то… не по-людски, что ли. Он – в Тянске, под Ленинградом, она – в Таллине. Надо бы как-то решить вопрос… Правда, Владимир Андреевич хорошо себе представлял, что эстонка Марта Яновна Кюйд в Тянск не поедет, да и не приживется… Придется самому перебираться, но для этого надо здесь себя зарекомендовать, показать умелым работником и вместе с тем не перегнуть палку – кто же отпустит хорошую «рабочую лошадь»? И тут весьма кстати оказалась завязавшаяся два года назад дружба с личным составом Озерского отделения милиции – с инспектором уголовного розыска, с участковым и – немного – с техником-криминалистом Африканычем, Теркиным. Дружба эта товарищу прокурору очень даже не нравилась. Так ведь правда и есть – не дело прокурорскому следователю со всякими там операми-участковыми якшаться! Так что когда дело дойдет до перевода…
– Владимир Андреевич, ты слышишь меня там?
– А? Да-да, конечно…
– Так я о чем толкую. Вот уже очень скоро, буквально на днях, город Ленинград будет награжден звездой Героя. И под это дело… В общем, не тяни Володя, дерзай! Помощь нужна – звони в любое время.
«Эх, Хренков, Хренков, бедолага. – Повесив трубку, следователь задумчиво покачал головой. – Похоже, снова попал ты в жернова»…