– А по тому, первому делу? В суд отправишь когда? У тебя же, сколько помню, и подозреваемые имелись? Почему до сих пор обвинение не предъявил? Чего волокитишь? Понимаю, конечно, Озерск – это же деревня. Охота, рыбалка… Но ведь и работать надо, Владимир Андреевич!
– Вот я как раз насчет подозреваемого, – наконец вставил слово Алтуфьев. – Мне бы, Сергей Афанасьевич, санкцию на арест. И – в розыск.
– А что – сбежал, что ли?
– Да найдем! Куду он денется-то?
– Санкцию, говоришь? – Тенякин задумался, снова почмокав губами. – А что за тип? Характеристика в деле есть?
– Да вот, чуть подальше… ага… – подсказал Владимир Андреевич.
– Информационная справка? От участкового? – Прокурор недовольно покачал головой. – А что по месту работы? Из комсомольской организации?
– Да вот же…
– Ага… Так он ранее судимый?
– И не комсомолец! К тому же вполне мог напасть и на тех женщин.
– Ну-у, если так… что ж. – Сергей Афанасьевич передернул плечами. – Санкцию отпечатал?
– Вот!
– Давай подпишу… И поторопи там с экспертизой!
Сразу после прокуратуры Алтуфьев отправился в бюро судебно-медицинской экспертизы, где имел беседу все с тем же Андреем Варфоломеичем, бывшим акушером, а ныне и давно уже судебно-медицинским экспертом. Беседовали сначала в бюро, а потом в рабочей столовой, где оба взяли по комплексному обеду.
– Так вы говорите – случайно? – размешивая в борще сметану, уточнил следователь.
Эксперт – сухонький седенький старичок в модном двубортном костюме – отрывисто кивнул:
– Ну да. Понимаете, Володя, убийца просто схватил, что под руку подвернулось. Какой-то твердый предмет – камень, кусок кирпича… Изначально он не планировал убивать.
– Это вы по…
– Да-да. Кира Антоновна Карницкая. Акт я вам передал. М-м, вкусные какие сосиски!
– Ну да. А вторая? Которая помоложе и без сознания?
– Там попытка удушения, изнасилование – в том числе в извращенной форме, потом – ножевые… Вот именно в таком порядке! Володя, соль передайте, пожалуйста. Ага, спасибо. Что же они тут все недосаливают-то?
– А вы мне – перчика… Угу… – Алтуфьев насыпал перца в борщ и поднял глаза. – А что значит – в извращенной форме.
– В анальной.
– А-а… А смысл? Мог бы ведь и как обычно…
– Смысл – чтобы унизить, – наставительно пояснил Варфоломеич. – Власть свою показать. Для ранее судимых это характерно…
– Ага. Интересно, сможет ли она его узнать?
Эксперт скривился:
– А сосиски-то холодноваты! И в компоте сахара мало… Думаю, узнает, разглядела. Иначе бы зачем ее потом – ножом?
Эх, Марина, Марина, скорее бы ты в себя пришла!
Тепло простившись с Варфоломеичем, Алтуфьев подхватил портфель и отправился на почтамт звонить по межгороду. Заказав разговор, уселся на жесткую скамейку и, пока ждал своей очереди, думал.
После разговора с судебно-медицинским экспертом Владимиру почему-то казалось, что убийца и насильник тех несчастных женщин из музея – именно Евсюков, Дылда, который пока что бродит неизвестно где. Ничего, много не набегает – давно уже ловят, тем более сейчас и санкция есть. С другой стороны, а с чего бы Дылде скрываться-то? Даже если он изнасиловал и убил? Он же предполагает, что обе женщины мертвы, тела спрятаны в надежном месте, когда еще их там обнаружат? Может, вообще никогда.
Что же касается Тамары Марусевич (а тут тоже убийца – Дылда), здесь он совсем спокоен. Отпустили же! Разобрались и отпустили, потому как алиби! И алиби это сделал ему кружковод Анатолий Резников. Вольно или невольно – тут надо думать, и думать хорошо. Резникова в розыск не объявишь и не арестуешь – оснований нет. А так бы…
– Таллин – третья кабина! Кто заказывал Таллин?
– Таллин? Я, я! – Владимир резко вскочил с места.
– Что ж вы, товарищ, уснули? Третий раз объявляю!
Алтуфьев уже не слышал, забежав в кабинку, поднял трубку:
– Алло… Тере, Марта! Привет!
Салатово-белый «Москвич», остановившийся у двухэтажного деревянного дома на Школьной улице, уже не выглядел так нарядно, как всегда, – желто-серая дорожная пыль залепила весь задний бампер и фары, добралась до крышки багажника и заднего стекла.
Из авто вышли двое – Анатолий Резников и профессор Арнольд.
– Поезжай, Тыну, – захлопнув дверь, бросил профессор шоферу, молчаливому крепышу с квадратной челюстью и свернутым носом. – Я пешком пройдусь.
Водитель кивнул, машина тотчас сорвалась с места, почти сразу же свернув к старой школе.
– Вот что, Анатолий, – оглянувшись, негромко начал профессор, – идея с картинами в принципе неплохая. Думаю, товарищ Говоров заскочит к вам уже сразу после обеда. Организуйте там все как следует, и завтра, с утра – в путь!
– Уже завтра?
– А чего ждать-то?
– А мой новый паспорт?
– Уже сделан, мой друг!
– А-а…
– Не переживайте! Денег хватит на всех.
Прощаясь, Отто Янович снисходительно похлопал Резникова по плечу и, не торопясь, зашагал к старой школе.
Поглядев ему в след, Толик покачал головой и недобро прищурился:
– Что ж, поглядим. Только не вздумайте со мной шутить, господин профессор! А то я тоже пошучу. Думаете, никто не знает, чем вы занимались при немцах?
Хмыкнув, Анатолий поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж и, пройдя по коридору к своей комнате, отпер большой амбарный замок. Войдя, поморщился и поспешно захлопнул дверь – запах уборной в таких вот домах-бараках казался неистребимым. Зато кухня с плитою – своя, да и комната довольно просторная, а уж вид из окна – лес, природа… Замечательный вид!
Квартирку эту выделили товарищу кружководу вне очереди, по звонку «сверху», организованному профессором Арнольдом – тут Отто Янович не подкачал. Обосновываться в Озерске надолго Резников вовсе не собирался, а потому обставил все разномастной казенной мебелью – какая нашлась. Массивный конторский стол со сломанными ножками остался еще от прежних хозяев – лень было тащить. Столик на кухню Анатолий взял казенный, с биркой, как и платяной шкаф, и узкую солдатскую койку с панцирной сеткой, да два колченогих стула «старинной работы», как значилось в описи. Еще имелись две табуретки, обменянные на складах у местных умельцев на шкалик «Московской особой» за рубль сорок девять, казенное проводное радио, да, пожалуй, и все. Своими были лишь два больших чемодана с блестящими «уголками» да одежда, ну, еще пришлось потратиться на постельное белье и тюль.
Спартанскую обстановку в комнате оживляли лишь большая – двадцать четыре на тридцать шесть – фотография Брижит Бардо в купальнике бикини, прикрепленная к стене обычными канцелярскими кнопками, да вырезанный из «Огонька» календарь на тысяча девятьсот шестьдесят пятый год. Обои же были… Ой, лучше про обои не говорить.
Жилище это, впрочем, Анатолия ничуть не смущало – сюда редко кто заходил, разве что соседи за спичками. Никаких друзей-приятелей Резников в Озерске так и не завел, да и не стремился. Что же касается женщин, то в гости он не приглашал даже постоянную свою сожительницу Тимофееву Лену, заведующую местной библиотекой. Той, конечно, любопытно было заглянуть, да только ухажер отделывался шутливой фразой про «жуткий холостяцкий быт». Да, собственно, так оно и было. Лена, кстати, дала с десяток списанных учебников, которыми Анатолий вполне успешно заменил сломанные у стола ножки.
Налив остававшуюся в ведре воду в большой пузатый чайник (тоже, кстати, казенный), Резников сунул в розетку вилку новомодной электрической плитки, привезенной с собой из Тарту. В местных магазинах подобные товары появлялись нечасто, да и покупали их мало – не доверяли, боялись пожара и предпочитали пользоваться допотопными керогазами или примусами.
Анатолий же больше ценил удобство, да и стоять в очереди за керосином было лень. Ну и, опять же, запах. Достаточно одной уборной, а тут еще керосинка!
Поставив чайник, он запер входную дверь на крючок и принялся разбирать рюкзак. Первым делом вытащил «вальтер», постелил на стол старую газету, разобрал его, почистил… И скривился – в магазине осталось всего шесть патронов. Два истратил на Дылду… сгореть бы ему в аду! Вот ведь, послал бог помощничка. А собственно, что, было из кого выбирать? Да и ситуация тогда сложилась та еще! Нужно было реагировать, и побыстрее…
Прикрыв глаза, Резников вспомнил, как в тот день – не так и давно! – уходя с танцев, он решил сократить путь через ельник. И там, за клубом, недалеко от заросшего пожарного водоема, вдруг увидал стоявшего над трупом Дылду! Ну, тогда показалось, что девчонка просто без сознания… с разорванным подолом! Дылда же едва успел подтянуть штаны… и тут же схватился за нож!
И что было делать? Зарезал бы, запросто… Сдать в милицию? Но попробуй еще выбей этот чертов нож! Пришлось хитрить…
«Если не жива, надо срочно спрятать!» – глядя на нож, спокойно произнес Толик.
Бешеные глаза убийцы округлились. Такого оборота Дылда, похоже, не ожидал.
«Давай в водоем… быстрее… Да убери ты нож!»
Надо отдать должное – соображал Евсюков быстро. Тут же спрятал нож, кивнул, сплюнул… Вдвоем они и утащили тело. Да не тело, а уже точно труп – Резников первым делом пульс пощупал. А прежде чем бросить несчастную девушку в воду, сорвал с ее шеи янтарные бусы. Сам не знал зачем – машинально.
«Не продадим! Попадемся…» – зашипел Дылда.
«А я и не продавать».
Вот тогда-то Толик и предложил Евсюкову работать на него, исполнять разные поручения. Может быть, и зря предложил, но такая уж ситуация сложилась.
Дылда тут же согласился, все же не совсем дурак – понимал, что теперь зависит от Резникова. Обещался во всем помогать, не за просто так, конечно.
Анатолий тогда организовал и алиби – так, на всякий случай, но ведь пригодилось, сработало! Юрок Потапов на мотоцикле вовремя появился. Отвез… Ну а дальше Дылда делал, как договорились, – устроил скандал в экспедиции.
Потом, правда, в походе реабилитировался, но уж очень неуклюже действовал. Подставился, зачем-то за купающимися девчонками подсматривал, паразит! Опять же, с пацанчиком этим, Колей, не мог решить толком. Позарился на фотоаппарат, дурачина! И с женщинами из музея… Интересно, что он с ними сделал? Судя по часикам, ничего хорошего.