Соединили тросом заднюю раму «Форда» с передней итальянского автомобиля, общими усилиями — Зои за рулем, мы вшестером позади «Дзюста» — вытянули бедного итальянца на дорогу, немного погнув сталь обоих авто. Через несколько минут подъехал «Де Дион Бутон», месье Шаффрэ остановился на минуту, покачал головой, пожелал благополучного ремонта и исчез в облаке пыли. Зои проводила его мрачным взглядом. И, страстно чертыхаясь, поспешила за руль.
Не медля тронулись дальше. Итальянской команде предстоял серьезный ремонт. Они махали нам, крича:
— Грацци, грацци, синьорина.
— Вафанкуло, — пробурчала, отъезжая, Зои, а потом внезапно расхохоталась, щелкнула пальцами, проговорив: «четыре» — и вцепилась в рулевое колесо, будто от него зависело, как быстро ехал автомобиль. Я не выдержал.
— Что это значит? Что это вы все время считаете?
— Число соперников, вышедших из строя.
— Это ваших рук дело? — спросил я напрямик.
— Что именно, Эл? Какой-то ты странный. Где твое восточное умиротворение, китайское спокойствие? Закрой глаза, помычи, как ты обычно делаешь. Тебе всегда помогало.
— Вы вывели из строя четыре машины.
— Вовсе нет, — пожала плечами Зои. Но ее лицо озарилось такой сияющей улыбкой, что я все больше и больше впадал во власть негодования, что даже потерял способность связно говорить.
— Да перестань, Эл. Неужели ты думаешь, я дернула Артура за руку, когда стартовали, я испортила трансмиссию французам и, наконец, я столкнула «Дзюст» в пропасть? Разумеется, нет, хотя очень бы хотелось, чтобы это я была причиной всех этих неудач. Но… Увы, я еще не доросла до таких трюков.
Я промолчал. И до самого вечера мы не сказали друг другу ни единого слова. Стало холодней. Зои подняла воротник пальто, натянула на уши шлем, подбородок прятала под широкий ворот свитера и то и дело потирала руками в митенках. Мы договорились, что будем сменять друг друга два раза в сутки. Она едет до наступления темноты, я еду в темное время.
Дожидаясь своей очереди, я не мог не думать о букмекерах, которые заплатили Зои за порчу автомобилей. И, увы, следующая встреча окончательно уверила меня в том, что моя напарница — редкий пакостник.
Солнце клонилось к закату, окрасив небо в кроваво-алый цвет — предвестник снега, когда мы увидели прекрасный белый «Томас Флайер» покосившимся в канаве.
Зои притормозила рядом.
— Эй, Джордж, — крикнула она. — Что? Думал далеко уедешь на пяти цилиндрах?
— И я рад тебя видеть, Зои, — ответил мистер Шустер улыбкой до ушей. Безграничную злобу девушки механик «Флаера» всерьез не воспринимал.
— Прислать кого-нибудь из Буффало? Мы намереваемся быть там к утру.
— Я лучше обойдусь лошадью. Буду там к полуночи, — съязвил Шустер, не переставая улыбаться.
— Я вижу, вы загремели колесом в канаву. Советую глянуть, не треснул ли картер, а то вон как раму повело.
— Благодарю за беспокойство.
Отдав салют своему лютому недругу, Зои постаралась поднять колесами как можно больше брызг. От ее манеры езды салон из красного превратился в терракотовый, а мы оба были покрыты таким толстым слоем грязи, что вполне могли не беспокоится, что замерзнем.
— Едва прогремел стартовый выстрел и все бросились крутить заводные ручки, я слушала, какие звуки издает каждый из автомобилей, — объяснила девушка, когда мы отъехали. — У меня музыкальный слух, я играю на фортепьяно и скрипке, правда, года два назад я разбила оба инструмента молотком в знак протеста… потом, быть может, узнаешь какого… «Летун» тарахтел так, как ему не положено тарахтеть. Поломка случилась во время зажигания, так что я ни при чем тут. И отдай мне свою балаклаву, у меня щеки от холода скоро потрескаются.
Солнечный диск не успел погрузиться за линию горизонта, как вдруг небо заволокло тучами и повалил снег такими крупными хлопьями, будто небесные ангелы вздумали поиграть с нами в снежки — едва ли не первый снег в Нью-Йорке и в штате Вашингтон этой холодной, но сухой зимой. И суждено ему было выпасть именно сегодня.
— Что? Думаешь, и снег тоже моих рук дело? — мрачно проронила Зои, останавливаясь. — Все, твоя смена. А я спать.
Глава XIXЧудеса синематографа
Я ехал медленно, к сожалению много теряя в скорости, уж очень свежа была в памяти история с итальянцами, улетевшими в овраг. То случилось днем. Что и говорить о ночном времени. Света газовых фар не хватало, чтобы разглядеть, что находилось в двух метрах от крышки двигательного отсека, они постоянно потухали. Кроме того, и «Форд» часто глох — местность стала холмистой. Мне приходилось заново крутить заводную ручку, толкать машину, догонять ее и запрыгивать в нее на полном ходу.
Зои приходила в ярость наутро, когда не было покрыто и половины задуманного ею расстояния — мы шли вторыми, а оказались предпоследними, если не считать тех двух участников, которых оставили на дороге с серьезными поломками. В конце концов за день до прибытия в Чикаго нас обогнали и немецкий «Протос», и второй француз на «Мотоблоке». Артур помахал нам загипсованной рукой, когда, будучи почти на подъезде к городу, Зои остановилась, чтобы поглядеть исправность работы задней муфты карданного вала. Бормоча ругательства, она заползла под «Форд» и оставалась там до тех пор, пока наконец на горизонте, сверкая в лучах низкого зимнего солнца, не появилась «Элен» Иноземцева. Я поспешил сообщить ей об этом.
— Черт! — вскричала она. — Он не должен нас нагнать. О катастрофа. Заводи мотор, отъедем хотя бы.
Я бросился раскручивать заводную ручку, едва мотор затарахтел, Зои выжала педаль сцепления и щелкнула рычагом акселератора. Машина дернулась, больно задела меня крылом и помчалась вперед, подняв в небо брызги грязи. С криками «Эй!» я бросился вдогонку, казалось, Зои не заметила моего отсутствия или, может, даже собиралась меня бросить посреди дороги — так удирала от своего родителя. Проявив немало проворства, я все же догнал авто, зацепился за спущенный верх и уже через минуту плюхнулся на пассажирское место.
Зои не удостоила меня и взглядом, вцепилась в руль затянутыми в митенки пальцами, глазами впилась в переднее стекло и неслась без разбору. А ведь четверть часа назад собиралась менять муфту!
Прошел час, прошел другой. Она по-прежнему молчала, ни разу не нажав на рычаг тормоза, неслась и неслась вперед без остановки, только сдавала вправо-влево, объезжая кочки и ямки. Один раз чертыхнулась, когда наехала на камень, и тот отскочил прямо в ступицу переднего колеса.
Я достал компас — «Форд» шел аккурат на юго-запад, отклонившись от курса к югу, хотя, чтобы прибыть в Сиэтл, нужно было, напротив, взять северо-западное направление. Кроме того, по условиям гонки требовалось непременно появиться в Чикаго. Зои коротко фыркнула, когда я осторожно заметил ей это.
— Мы поедем через Сент-Луис, — сказала она. — Затем через Талсу.
— А Чикаго?
— К черту Чикаго. Мне плевать на условия.
— Почему же через Сент-Луис? — Я развернул карту, пытаясь понять, что за трюк собирается совершить Зои. Но вместо того чтобы сократить путь и ехать в штат Айову, мы неслись прямо в Оклахому.
«Оклахома», — прочел я на карте. И вдруг вспомнил, что где-то в тех краях случилась история с индейцами кикапу. Я тотчас же поведал Зои о своей догадке.
— Умница, Эл. Все верно, — ответила она с наигранной вкрадчивостью. — Но только дело вовсе не в индейцах, а в больнице, которую мой папа` бросил после пожара. Хочу на нее посмотреть.
— Это обойдется нам в несколько сотен лишних миль. — Увы, я не мог не тревожиться — гонка захватила все мое внимание, и я уже думал только о том, как бы скорее добраться до Чикаго.
— Не будь занудой, догоним.
Мы ехали абсолютным, непроглядным, беспросветным пустырем, минуя красные холмы, покрытые шапками недавнего снега не по дороге даже, а по ее имитации — здесь не могла развернуться и телега. Проезжали места, где, казалось, никогда не ступала нога человека. Потом вдруг вырастал перед нами город или вставала на пути железнодорожная платформа, наш путь пролегал сквозь небольшие городки с одной магистральной улицей, с одной-единственной ратушей и деревянной церквушкой, потом вновь начинались степи, пески с трезубцами кактусов, большие глыбы курганов.
Днем позже мы пересекли мост через Миссури — бесконечно длинный, арочный, из ажурной стали, пронзающий Сент-Луис гигантской стрелой.
— Четыре года назад здесь проходила Всемирная выставка, — проронила Зои. — И отец демонстрировал свой электромобиль впервые, но его тогда освистали и быстро забыли. Отец забросил свое изобретение, а Давид втихаря продолжал дорабатывать.
За Сент-Луисом простиралась степь, порой мы проезжали полями, заботливо убранными на зиму, порой выезжали на вьючную тропу, которая терялась в зарослях прошлогодних кустарников, сухих, ломких и оттого колючих, как иглы дикобраза. За пейзажем под названием «Великий технический прогресс» следовала картина «Унылая пустошь».
К вечеру третьего дня прямо посреди заснеженного пустыря, заросшего прошлогодним кустарником, перед нами выросло двухэтажное здание. На машине к нему было не подобраться. Колеса подминали сухие ветки, те тотчас же наматывались на ось.
Зои чуть поджала тормоз, потом остановилась вовсе. Поднялась над рулем, как суслик в пустыне, перенесла очки на лоб и стала оглядываться.
— Мы можем прямо здесь ее бросить, — вдруг сказала она. — Нарвем кустов, закидаем сухими ветками кожаный верх, никто не заметит нашего присутствия.
Я тоже поднялся, не отрывая глаз, долго смотрел на удлиненное здание, отдаленно напоминавшее виллу Иноземцева на Лонг-Айленде — неоштукатуренный кирпич, чугунные решетки. Вероятно, больницу тоже строили под его чутким бдением и по чертежам Давида.
Здание пустовало. Высокие, в два ряда, закругленные сверху окна заколочены грубо отесанными досками, вместо входных дверей — просторных, как ворота, видно, предназначенных, чтобы можно было вкатывать внутрь нечто большое, — тоже рядок досок, сцепленных меж собой поперечными реями. Может, ранее ворота были из дуба или чугунные, а потом и