Ему и вправду стало легче, напряжение отступило, и на его место пришли сосредоточенность и решимость.
Охотник двинулся быстрее – не спеша, но все же не слишком медля.
Через несколько шагов он вновь увидел человека. На этот раз человек стоял, привалившись спиной к толстому старому дубу, изборожденному старческими морщинами и выступами, похожими на стариковские шишки.
Лицо встречного терялось в тени, и все же Охотник узнал его с первого взгляда.
– Ваше величество, – сказал он, слегка поклонившись.
Король тяжело посмотрел на него.
– Ты не защитил меня, – произнес он сухо. – И моя кровь на твоих руках.
– Ваше величество, я всегда служил вам верно, – возразил Охотник, остановившись напротив своего Короля. – Ваша кровь на руках Королевы, вам известно это лучше, чем кому-либо на свете.
– И все же ты позволил убить меня дважды. – Король отвернулся, словно не хотел смотреть на человека, который принес ему когда-то присягу. – И теперь ты здесь. Не ради меня, а ради моей убийцы.
– Вы были мертвы уже давно, ваше величество, а час девочки еще не пришел. Она не должна находиться здесь в любом случае, – мягко напомнил Охотник.
Он никогда не подчинялся своему господину бездумно. С другой стороны, прежде Король никогда не требовал от него бесчестных поступков. Даже когда земля погрузилась во мрак и, упавший с седла, отравленный Королевой, он возродился в новом обличье, даже тогда Охотник знал, на чьей стороне правда. Да, он убивал ради своего Короля – но это было его право. Право человека, отстаивающего собственную землю. Священное право мести.
– Она разрушит все, что мы старались удержать, – грустно сказал Король. Голос его стал бесцветным, словно усталым. – Вспомни, как долго мы стояли на самом рубеже тьмы. Мы были последними, о ком будут рассказывать сказки. Ты знаешь, что самое страшное в сказках? Уход последних героев, окончание целой эпохи.
– Мне нужно дойти до конца, иначе моя сказка не будет завершена, – произнес Охотник с жалостью.
Ему было больно смотреть на своего господина, с лица которого исчезли все краски. Он казался сейчас бледной копией самого себя.
– Простите, ваше величество, мне нужно идти.
– Я приказываю тебе – остановись! – крикнул Король ему в спину. – Ты дал клятву мне повиноваться!
Охотник остановился, чувствуя холодок между лопатками, а потом, не отвечая, двинулся дальше. Он приносил клятву живому Королю. И остался верен после его смерти. Но все когда-нибудь заканчивается, и сейчас время оставить прошлое там, где ему полагается быть. Пора уже идти дальше.
И снова воцарилась такая глубокая, леденящая тишина, что Охотник и сам уже усомнился, были ли те встречи. Возможно, они лишь померещились ему, возникли в воспаленном мозгу умирающего.
Лес молчал. Но в его молчании было столько холодной ненависти и презрения, что казалось, даже воздух режет беззащитную кожу лица, обдирая ее и обнажая пучки мышц и сизых кровеносных сосудов.
Ему казалось, что он идет уже целую вечность. А может, и дольше. Само понятие времени умерло в этом месте, где никогда не забрезжит ни единый луч надежды.
И тут он увидел ее. Она бежала навстречу – в разодранном на плече платье, со спутанными волосами, в которых застряли старые, давным-давно умершие листья.
– Помоги! – закричала она, бросаясь в его объятья. – Пожалуйста, помоги! Забери меня отсюда! Здесь так страшно!
Ее тело сотрясала крупная дрожь.
Он обнял ее и погладил по волосам, вытряхивая из них застрявший мусор.
– Я пришел за тобой, – сказал он тихо.
Она уткнулась лицом ему в плечо и вздохнула.
– Так хорошо, – пробормотала она. – Мы вернемся, и все будет хорошо.
– Так и будет, Анна.
Глава 12Выгодное предложение
Время снова свернулось в большой клубок грубых мохеровых ниток. Из таких бабушка, мамина мама, вязала Анне носки, когда та была маленькая. Девушка отказывалась их носить, говорила, что носки кусаются. А бабушка настаивала, что они теплые.
– Вот была бы у меня мама, она бы ни за что не дала мне эти кусачие носки! – сказала однажды девочка.
И ни бабушка, ни папа не нашлись, что ответить.
Папа, кстати, всегда брал все, что давала бабушка, приносил домой и складывал в шкаф, на самую верхнюю полку. Уже достаточно взрослой Анна обнаружила там целые залежи самых разных малышковых вещей – и все совершенно новенькие, ни разу не надеванные.
Вот бы сейчас скинуть эти дурацкие башмаки и спрятать ноги в теплых, вывязанных бабушкиными руками носках…
Девушка задумалась и вдруг, сама не понимая как, снова оказалась в больничной палате. На стуле возле нее сидела Оливия. На этот раз на мачехе было светлое, необыкновенно женственное платье. Она вообще казалась преобразившейся, словно с нее сдернули надоевшую маску.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила мачеха мягко.
Странно, но боли не было. И вообще казалось, что она пошла на поправку. Может, это награда за доброе дело? Хотя какое там доброе дело – просто исправление своих же ошибок. За это не награждают.
– Все отлично. А как у вас?
Оливия улыбнулась. Даже без слов стало понятно, что все у них с отцом замечательно.
– Я прочитала то, что написал Даниэль, – подняла мачеха волнующую обеих тему. – Положение выглядит серьезным, но выход есть. Если Даниэль – творец сказочного мира, он должен написать счастливый финал.
– А он захочет это сделать? – усомнилась девушка.
– Вот это вопрос. – Оливия задумчиво забарабанила кончиками пальцев по коленке. – Значит, нам придется заставить его это сделать.
– И как? – Анна приподнялась на подушках. Голова не кружилась, и это было необыкновенно здорово. Оказывается, самые простые вещи – самые ценные. Просто их ценности не ощущаешь, воспринимаешь как само собой разумеющееся.
– Есть несколько вариантов, – принялась перечислять Оливия. – Самый, на мой взгляд, простой – предложить ему публикацию при условии благополучного финала.
– Но он поймет, что ты читала рукопись.
– Ну и что? Он же хочет, чтобы этот шедевр увидел свет.
– А еще? – поинтересовалась девушка. Даниэль казался ей упрямым. Такой вполне может действовать назло… Она даже хихикнула, вдруг подумав, что девушки обычно хотят, чтобы появился какой-нибудь парень и взял на себя ответственность за их судьбу, но на самом деле мечта-то с гнильцой.
– А еще есть у меня знакомый хакер. Он может уничтожить исходный файл на компьютере Даниэля, после этого наш сказочник станет сговорчивее. Мне кажется, он дорожит этим текстом.
Анна задумалась. Мысль сознательно причинять кому-либо вред выглядела странной. Но сомневался ли кто-то, когда причинял вред ей? Тот же Даниэль. Почему-то ей казалось, что его совершенно не волновал кто-либо, кроме него самого. Ну и его драгоценной рукописи. Поэтому ее утрата станет достойным наказанием злодея… Кстати, а что будет, если рукопись уничтожить? Что случится тогда со сказкой и с ней самой?
Она колебалась.
– Кстати, – произнесла вдруг Оливия, – ты и вправду любишь этого Принца?
– Конечно. – Анна искренне удивилась вопросу.
– Почему ты его любишь?
– Ну… – Девушка задумалась. – Он такой… особенный. Сейчас таких нет. Красивый, галантный… настоящий принц.
– А что ты думаешь об Охотнике? – не отставала Оливия.
Анна задумалась. Что она думает об Охотнике? Хороший вопрос. Отчего-то ее отношение к нему бросает из стороны в сторону, словно маленький корабль, попавший в сердцевину шторма. То она считает его негодяем и убийцей, то начинает верить в честь и добрые намерения… и все это повторяется, движется по кругу, по кругу, по кругу, как на детской карусели.
– Мне кажется, он непростой человек, – уклончиво ответила она.
– Тебе он нравится?
– Глупости! – Вот теперь Анна ощутила, что покраснела. – Как тебе такое вообще в голову пришло? Он эгоист и грубиян!
– И поэтому собирается тебя спасать? – усмехнулась Оливия.
– Еще не факт! Там рукопись как раз обрывается, – напомнила Анна, ощущая потребность повыше, до самых бровей, натянуть одеяло.
– Как скажешь. – Оливия кивнула. – Не стану смущать тебя дальше. Просто мне он понравился… Ты вот говоришь о нем как о человеке, а для меня он – персонаж… Должно быть, интересно попасть в текст и по-настоящему увидеть его героев… Хотя, – опомнилась она, – о чем это я говорю! Ты, наверное, хотела бы оттуда выбраться.
Анна промолчала, уставившись в безликий больничный потолок. Конечно, она хотела бы спастись из того места, куда попала благодаря Королеве. Но готова ли она навсегда покинуть сказку? Не факт.
– Есть, кстати, еще один вариант, – проговорила мачеха как ни в чем не бывало, – дописать этот текст самим. Может, этого окажется достаточно.
Анне стало страшно. Если судьба и вправду зависит от того, что ты набираешь на клавиатуре, сможет ли она написать так правильно и безупречно, чтобы все сложилось для нее наилучшим образом. Формулировать свои мысли нужно правильно – об этом говорит множество сказок и фэнтезийных историй, иначе в лучшем случае останешься ни с чем, а в худшем – все твои желания обернутся против тебя. Люди, желая сделать другому приятное, часто желают жить как в сказке, но вот существует ли хоть одна сказка, где не случается ничего плохого?..
Девушка перевела взгляд на Оливию, такую аккуратную и всегда удачливую. К тому же она занимается переводами и знает цену слов…
– Я боюсь, – честно призналась она. – Может, ты попробуешь?
Оливия нахмурилась, но решительно тряхнула головой.
– Сперва давай поменяем какую-то деталь. Посмотрим, как это работает. Я запишу то, что произошло до этого момента, чтобы создать в тексте связку, а потом изменю что-либо одно. Скажем, пусть для начала исчезнут железные башмаки, – решила она, а потом засмеялась: – У нас получается какой-то слоеный пирог, а не реальность. Я вот собираюсь писать о том, что собираюсь писать.
– Смешно, – согласилась Анна.