Такого же мнения держался и митрополит Иов, писавший константинопольскому патриарху, что у русского самодержца «в его государстве, в царствующем граде Москве и во всех его великих государствах российского царствия Христовою благодатью святая наша христианская вера яко солнце под небом сияет, и благочестивые лучи во всю вселенную испущает, и неверующих души просвещает, и от тьмы на свет обращает».
Со времен Иоанна Грозного Русь возвеличилась как мировая православная держава, но ее Церковь продолжала считаться зависимой от константинопольского патриарха. Это не соответствовало действительному положению дел: сильная Церковь в сильной, независимой стране должна была подчиняться слабому греческому патриархату, во всем зависевшему от произвола турецких властей.
Несоответствие это было устранено, когда на Русь прибыл константинопольский патриарх Иеремия. После непростых и долгих переговоров он согласился на учреждение в Москве особой патриаршей кафедры. По желанию царя Федора Иоанновича и Бориса Годунова первым московским патриархом был избран митрополит Иов. В кремлевском Успенском соборе 26 января 1589 года Иеремия возвел Иова на русский патриарший престол.
Как верно заметил историк протоиерей Георгий Флоровский, это стало событием не столько церковной, сколько политической жизни: «Было установлено московское патриаршество во свидетельство независимости и преобладание скорее русского царства, чем самой Русской Церкви… Это был акт политический прежде всего, и он отозвался в самых глубинах народного духа. Это было решительным отречением от Византии».
Ревностно исполнял Иов патриаршее служение. Главной целью его деятельности стало укрепление веры и благочестия на Руси. Заботясь об устроении Церкви, он учредил четыре митрополии: Новгородскую, Казанскую, Ростовскую и Сарско-Подонскую. Его стараниями было построено множество церквей, открыты многие обители, например, Донской монастырь в Москве.
К концу XVI века Русь покорила Сибирь. При Иове эта далекая земля была обращена в христианство: крестились сибирские инородцы, остяки и вогулы, и их князьки. Патриарх также пекся об укреплении благочестия ранее крещенных казанских татар.
Ревнуя о повсеместной проповеди православия, он заботился об издании и распространении душеполезных книг. При Иове на московском Печатном дворе было издано девять наименований церковных книг. Некоторые из них (Минея общая, Октоих и Служебник) были напечатаны впервые.
Живя в столице и занимая высочайший святительский престол, патриарх не оставлял иноческого подвига: «Постник всегда был, николи же не имея гортани своей никакого покоя ни в брашнах, ни в питии. И всегда алчбу и жажду держал волею. И гладен был, а глас его был во обличение питающимся и упивающимся… И обычая своего яко в нищете убогого иночества, тако и в величестве, и в богачестве патриаршества никак не изменил».
Но за относительно спокойными временами последовало кровавое лихолетье Смутного времени. Не оставив по себе наследника, умер 6 января 1598 года «ангел-царь» Федор Иоаннович. Земский Собор избрал на престол Бориса Годунова. Деятельное участие в его избрании принял Иов, приведший народ к крестному целованию новому самодержцу.
В память о почившем государе святитель сочинил хвалебную «Повесть о житии царя Федора Иоанновича». В этом панегирике он описал не столько то, «что было», сколько то, «что должно было быть».
Патриарх изобразил болезненного и безвольного Федора Иоанновича благочестивым самодержцем и кротким богомольцем, имевшим единственное попечение — «вечных благ насладиться и Небесного Царствия сподобиться». Борис Годунов был совершенно идеализирован как «изрядный правитель» и «великий воевода», украшенный «зело преизрядною мудростью» и «благим разумом».
В 1604 году на западных границах Руси объявился самозванец Лжедмитрий. В нем патриарх узнал своего беглого дьякона и писаря Гришку (Юшку) Отрепьева. Стремясь пресечь действия самозванца, святитель рассылал по всей стране обличительные грамоты: «А тот страдник, расстрига, ведомый вор, в мире звали его Юшком Богданов сын Отрепьев, жил у Романовых во дворе и заворовался. От смертной казни постригся в чернецы, и в Чудове монастыре во дьяконах, да и у меня, Иова патриарха, во дворе для книжного письма побыл во дьяконах же. А после того сбежал с Москвы в Литву».
Иов призывал не потворствовать самозванцу, а выдать властям для наказания. Он предал проклятию тех, «которые государю изменили, а тому вору и богоотступнику последуют и именуют его князем Дмитрием». Но народ был глух к этим воззваниям. Он давно уже ждал прихода «доброго царя», и с этим ничего нельзя было поделать.
Тогда святитель предал анафеме Лжедмитрия и его сообщников как злодеев и еретиков, замышляющих «церкви Божии разорять, и веру христианскую попрать, и учинить в российском государстве во святых Божиих церквах костелы латынские, и люторские, и жидовские». По указу патриарха анафему возглашали во всех храмах.
Неожиданно 13 апреля 1605 года скончался от апоплексического удара царь Борис, оставив престол сыну Федору. При его кончине, ярко изображенной А.С. Пушкиным в драме «Борис Годунов», присутствовал и Иов. Великий классик был верен истории, вложив в уста умирающего самодержца слова:
Все кончено — глаза мои темнеют,
Я чувствую могильный хлад… Кто там?
А, схима… Так, святое постриженье!
Ударил час, в монахи царь идет,
И темный гроб моею будет кельей…
Повремени, владыко патриарх,
Я царь еще. Внемлите вы, бояре!
Се тот, кому приказываю царство,
Целуйте крест Феодору… Басманов,
Друзья мои… при гробе вас молю
Ему служить усердием и правдой!
Но «друзья» не спешили присягать юному Федору Борисовичу. Среди всенародного смятения только Иов сохранял твердость духа и до конца оставался верным Годуновым. Он призвал войско целовать крест царевичу.
Но крестное целование оказалось неискренним, вскоре последовала измена, Федор был вероломно убит, а самозванец вошел в столицу. Святитель отказался признать царем расстригу, своего беглого служку, и разгневанный Лжедмитрий решил свести его с патриаршего престола.
Через несколько дней после убийства царевича Федора мятежники с оружием и дрекольем ворвались в алтарь Успенского собора, где патриарх совершал литургию. Не дав окончить богослужение, они сорвали с Иова ризы и потащили из храма. Боярин Басманов проклинал святителя перед всем народом, называя «Иудой» и виновником «предательств» Годуновых по отношению к «прирожденному государю Дмитрию».
Беснующаяся толпа хотела растерзать старца, но тут раздался крик: «Богат, богат Иов патриарх! Идем и разграбим имения его!» Погромщики оставили архиерея и кинулись грабить патриарший двор, палаты и ризницу.
Измученного Иова в простой иноческой одежде посадили на телегу и повезли в Старицкий Успенский монастырь. Так под конец жизни святитель вернулся в обитель своей юности.
Здесь его с почетом принял архимандрит Дионисий, ставший впоследствии настоятелем Троице-Сергиевой лавры и руководителем ее прославленной обороны. Лжедмитрий приказал Дионисию держать патриарха «во озлоблении скорбном», но архимандрит не выполнил этот наказ, проявив к узнику уважение и заботу.
Между тем в Москве по велению самозванца состоялся Собор, который лишил Иова патриаршества и возвел на его место грека Игнатия, рязанского архиепископа. Игнатий приехал в Старицу, желая получить благословение от опального святителя. Но Иов, как гласит предание, несмотря на угрозы, отказался благословить предателя и только сказал: «По ватаге атаман, а по овцам и пастырь».
Вскоре Лжедмитрий был убит, Игнатий лишился патриаршего сана, а на царский престол был избран князь Василий Шуйский. Бояре и архиереи молили Иова возвратиться на свою кафедру и венчать на царство нового государя. Но патриарх к тому времени ослеп и посему благословил на свое место казанского митрополита Ермогена.
Ради освобождения Руси от захватчиков патриарх Ермоген и царь Василий призвали народ к церковному покаянию, которое просили принять старца Иова. Он прибыл в столицу, и 20 февраля 1607 года в Успенском соборе состоялось всенародное моление.
Москвичи, возглавляемые царем и патриархом, со слезами взывали к Иову: «О пастырь предобрый! Прости нас, словесных овец бывшего твоего стада… Мы же, окаянные, малодушные, своими нравами отбежали от тебя, предивного пастуха. И заблудили в дебри греховодные и сами себе дали на снедь злолютому зверю, иже всегда готов губить души наши. Восхити нас, о богоданный решитель, от нерешимых уз, по данной тебе Божественной благодати».
На это Иов отвечал: «Чада духовные! В сих клятвах и крестного целования преступлении, надеясь на щедроты Божии, прощаем вас и разрешаем соборно, да примите благословение Господне на главах ваших».
Простив и благословив народ, патриарх вернулся в Старицу. Его земные подвиги были завершены — как жил он в этом мире в совершенной простоте, так и уходил из него: в смирении и бедности, вдали от мирской суеты. Четыреста лет назад, в ночь на 19 июня 1607 года, Иов скончался и был погребен в Успенском монастыре.
После него не осталось никакого имущества: в скромной келье были найдены пятнадцать рублей, несколько икон и кое-какой домашний скарб. Свое единственное сокровище — келейную библиотеку в 56 томов — святитель завещал Старицкой обители.
Спустя почти полвека, в 1652 году, при царе Алексее Михайловиче Романове и патриархе Иосифе останки Иова были торжественно перенесены в Москву и перезахоронены в Успенском соборе.
Глядя на бесчисленных богомольцев, пришедших поклониться первому русскому патриарху, Иосиф плакал и говорил царю: «Вот смотри, государь, каково хорошо за правду стоять — и по смерти слава».
При погребении Иова царь и патриарх обсуждали: «Кому ж в ногах у него лежать?» И патриарх просил: «Пожалуй, государь, меня тут, грешного, погресть».
Спустя несколько дней, 15 апреля 1652 года, Иосиф скончался и был погребен возле первого патриарха. С его смертью окончилась целая эпоха русской истории, начавшаяся при Иове.