К счастью, там у немудреной печурки оказался даже небольшой запас дров и сухой лучины, что было более чем кстати для насквозь промокших и продрогших бедолаг. Сергей сразу же сбросил с себя всю набухшую от воды одежду, помог раздеться Ольге и поспешил растопить спасительную печурку. Но… Когда он нашарил в кармане брюк спичечный коробок, то с ужасом увидел, что все содержимое его превратилось в сплошную липкую массу.
— Проклятье! — стукнул он кулаком по холодному боку печи. — И тут нам не повезло!
— Это тебе не повезло, — неожиданно рассмеялась Ольга. — К счастью, только тебе.
— То есть?.. Почему только мне?
— Потому, что в тайге так спички не носят.
— Но кто мог подумать…
— Здесь надо всегда думать. А почему не повезло только тебе… Вот! — Ольга достала из кармана куртки небольшой резиновый мешочек и извлекла из него абсолютно сухой коробок спичек. — Кстати, давай уж я сама и дальше все сделаю, — она подсела к печке, и через минуту там загудело пламя.
Совершенно обескураженный Сергей с досадой опустился на топчан:
— Н-да… Когда-то и я был почти геолог. А теперь…
— А теперь согрей меня, как это можешь сделать только ты. Печка когда еще разогреется, а я совсем продрогла, — Ольга обхватила Сергея за плечи и прижалась к его груди.
— Боже, за что мне такое счастье! — только и смог вымолвить он, заключая ее в свои объятия…
Глава десятая
Дождь прекратился только к вечеру. Но уже следующее утро встретило их чудесной солнечной погодой. От наводнения не осталось и следа. Поэтому, наскоро позавтракав, они не мешкая тронулись в путь. Главной их заботой была палатка: как она выстояла под напором воды? Но все опасения оказались напрасными. Палатка стояла как ни в чем не бывало. Пришлось только долго отмывать ее от ила и грязи и просушивать на солнце. Но и это осталось позади. Трава еще не успела отряхнуть росу, как они снова были в пути.
К счастью, теперь, после грозы, жара заметно спала, прямо им в лицо дул свежий бодрящий ветерок, рюкзаки заметно полегчали, и уже к вечеру они услышали глухой нарастающий шум, каким мог быть только шум от большого речного переката.
Но поскольку день был уже на исходе, а по пути им попалась уютная, заметно приподнятая над рекой полянка, то решено было остаться на ночь именно на ней, чтобы назавтра поутру сделать последний бросок к заветной цели.
Утомленные почти безостановочным переходом, на этот раз они не стали засиживаться у костра, а наскоро поужинав, сразу забрались в палатку, где уже через считанные минуты Сергей услышал ровное дыхание заснувшей Ольги. Но самому ему не спалось. Слишком большие надежды возлагал он на следующий день. А может, еще и потому, что ночь эта, как-то незаметно опустившаяся на притихшую землю, была сказочно прекрасной. Огромная полная луна, плывущая над лесом, казалось, застыла в бездонном черном небе, призрачно блеклый свет ее проникал даже сквозь полог палатки и, падая на лицо спящей девушки, придавал ему какую-то особую неземную красоту. Сергей почти с благоговеньем не сводил с нее глаз, не решаясь даже прикоснуться к идеально сложенному, доверчиво обнаженному телу любимой.
Так прошло часа полтора-два, и сон начал было уже затуманивать сознание Сергея, как до слуха его донесся подозрительный шорох, вслед за этим послышались тяжелые шаги, приближающиеся к палатке.
И сразу сон долой! Он выглянул наружу и увидел, что в каких-нибудь десяти-пятнадцати метрах от него высится черно-бурая громада здоровенного медведя. Ноздри зверя широко раздувались, маленькие глаза, поблескивающие под луной, похоже, с недоумением рассматривали диковинное, никогда им не виданное сооружение.
А если он захочет попробовать его на зуб?.. Сергей взглянул на спящую Ольгу. По лицу ее блуждала легкая спокойная улыбка. Но ведь он может напасть и на нее, и тогда… Нет-нет, он должен защитить ее во что бы то ни стало. Но как? Как?! Конечно, только убив зверя. Иного выхода просто не было.
Сергей достал свою двустволку, зарядил оба ствола и выбрался из палатки. Медведь стоял все так же не двигаясь и, похоже, не замечал человека. Так оно, наверное, и было, ведь Сергей стоял в тени палатки, а ветер дул со стороны леса. Поэтому он мог спокойно прицелиться и сразить зверя одним-двумя выстрелами.
«Итак, спокойно! Одна пуля — в грудь, другая — в голову. Или обе в голову?» — но только он взял зверя на мушку, как увидел, что из-за массивной туши медведя выкатились два маленьких пушистых шарика и завертелись у его ног, кувыркаясь и подпрыгивая в свете луны.
«Так это медведица с медвежатами», — мгновенно сообразил Сергей, и руки его с ружьем невольно опустились: разве мог он лишить матери этих милых забавных несмышленышей? Но и ждать нападения… Сергей даже взмок от невозможности принять какое-то решение. «Что же делать? Что делать?!»
Но все разрешилось само собой. Постояв еще с минуту, медведица круто развернулась и заковыляла обратно к лесу. Медвежата пустились за ней следом. Тут только Сергей почувствовал, что его колотит лихорадочная дрожь. Он тяжело опустился на землю и отер пот со лба.
Вдали, за стеной деревьев, медленно таяли последние шорохи и треск валежника. Наконец все стихло. Луна закатилась за облако. С реки потянуло предутренним холодком. Сергей поежился и осторожно, боясь разбудить спящую Ольгу, вернулся в палатку. Но она сразу проснулась:
— Сережа, чего не спишь? И что это у тебя в руках, ружье?
— Да… выходил посмотреть все ли в порядке.
— Просто выходил посмотреть?! А ну-ка выкладывай все!
— Да что выкладывать… Ну, вышел из леса медведь, я хотел его припугнуть, а оказалось, это медведица с медвежатами.
— И что же ты?
— Да ничего… Не мог же я убить мать двух детенышей.
Ольга обхватила его за шею:
— Сережка, милый, вон какой ты, оказывается. Недаром я тебя так люблю. Ой, да ты весь дрожишь! Ляг ко мне поближе, я согрею тебя, — она прижалась к нему всем телом и обдала горячим прерывистым дыханием.
Глава одиннадцатая
Следующий, последний день их пути к перекату выдался погожим, не очень жарким, поэтому шли они не спеша и только к полудню перед ними открылась величественная картина извечной борьбы воды и камня. Массивная кварцевая жила пересекала реку почти под прямым углом, и мощный поток вспененной воды обрушивался здесь с двухметровой высоты, образуя гигантскую ступень сверкающих на солнце струй.
— Ой, какая красотища! — воскликнула Ольга, сбрасывая с плеч рюкзак. — Ради одной такой картины стоило пройти эти шестьдесят километров.
— Да, здесь есть на что посмотреть, — согласился Сергей. — А ведь тогда, десять лет назад, все это не произвело на меня почти никакого впечатления. Впрочем, я и видел-то перекат лишь сверху, издали. Да и не до красоты в то время было. Но красота — красотой, а дело — делом. Ты уж займись, Оленька, костром и обедом. А я поднимусь повыше, посмотрю, что там и как.
Сергей взобрался на береговой склон и постарался увидеть хоть что-нибудь более или менее приметное, что сохранилось в памяти от тех далеких времен. Но все было тщетно. Весь склон был покрыт плотно задернованной луговиной, средь которой тянулось к небу лишь несколько хилых кривых сосенок. Да и сам склон казался совсем другим, более крутым и слишком ровным, что никак не походило на исполосованную тракторами вырубку, у края которой лежал тогда вывороченный с корнями кедр. Неужели все могло так измениться за какой-то десяток лет! Нет, скорее всего это с памятью его не все в порядке. Вот ведь и перекат запомнился ему совсем иным. А может быть, причиной всему происшедший тогда взрыв? Он мог все здесь перевернуть вверх дном. Да, пожалуй, так. Вот только где же тот ручеек, что впадал в Быстринку чуть ниже переката? Его-то никакой взрыв не мог уничтожить. К тому же Сергей видел его, шел по нему уже после взрыва. Или устье его переместилось куда-то? Сергей тщательно осмотрел береговую кромку метров на триста вверх и вниз от переката — безрезультатно!
— Ничего не понимаю! — выругался он про себя. — Чудеса какие-то! Но что теперь делать? Ведь это была единственная ниточка, которая могла бы привести их к спрятанному письму. А теперь…
Он вернулся к Ольге, которая уже разожгла костер и собиралась пойти за водой:
— Где же твой ручеек, Сережа?
— Не знаю, — пожал плечами Сергей. — Нет ручья ни ниже, ни выше переката. Видимо, пересох.
— Как пересох? Это же не пустыня.
— Взрыв мог нарушить циркуляцию подземных вод, вот и…
— Допустим. Но русло-то его должно остаться.
— А русло его съела последующая эрозия.
— Совсем-совсем съела?
— Эрозия уничтожает и не такие формы рельефа. А устье ручья и тогда было еле выражено.
— Что же теперь делать? Как найти письмо?
— Попробуем углубиться вверх по склону. Там, в лесу, возможно, что-то сохранилось от пересохшего русла. Но это чуть позже. Сначала мне хотелось бы отыскать рудное тело. Выходы его были, помнится, вот тут, где мы стоим. Тут я и заложу первый шурф. А воду придется брать из реки.
— Вода — пустяки. А я вот что хотела спросить: ты не нашел здесь что-нибудь такого, что совершенно определенно сказало бы, что это именно то место, где был лагерь?
— Нет, пока ничего не нашел. Да и зачем это? Перекат-то — вот он! Что может быть определеннее? А почему ты это спрашиваешь?
— Так просто. Ну да ладно, ставь палатку и начинай свой первый шурф.
Весь остаток этого дня, до самой темноты Сергей не вылезал из шурфа. Но сколько он ни копал, лопата погружалась лишь в темную плотно слежавшуюся супесь, какой могли быть только прирусловые отложения реки. Ни кварцевой жилы, ни каких либо рудных минералов не было и в помине.
Утро следующего дня — а он встал с восходом солнца — не принесло ничего нового. Ни один из выкопанных им шурфов не обнаружил даже следов сульфидной минерализации. В чем же дело? Перекат могла образовать только кварцевая жила. Почему же ее нет на поверхности берегового склона? Значит, она круто ушла в сторону или нырнула глубоко вниз? Но ведь тогда, десять лет назад, он видел присущие ей рудные включения почти у самой поверхности земли и совсем неподалеку от берега. Чудеса какие-то! Или все это действительно было в другом месте? Придется пройти сплошной канавой вдоль всего склона. Конечно, это займет немало времени, но не уходить же отсюда просто так! Не говоря уже о том, что подумает тогда о нем Ольга.