– Мне сказали об этом люди, которым я доверяю, – тем не менее озвучила его я.
– Те же, кто сказал, будто у меня в тюрьме заключенных женщин насилуют и пытают? – эдак небрежно поинтересовался Уилфорт.
Я стиснула зубы. Очень захотелось ударить его чем-нибудь тяжелым, да вот беда – ничего подходящего под рукой не было.
– Я не убийца, – уже без издевки произнес Уилфорт. – И тем более не убиваю детей.
– Угу, еще скажи, что женщин ты не бьешь, – проворчала я, прикладывая руку к ноющей челюсти.
Все зубы, к счастью, остались на месте. Один недостаток: теперь у меня не получится широко улыбнуться беззубой улыбкой и порадовать собеседника сообщением: «Дорогой, я – твоя законная супруга!»
Уилфорт скривился.
– Вообще-то не бью, – заявил он, отводя глаза. – Я хотел извиниться. У меня не было выбора: если бы я тебя не ударил, ты точно успела бы проглотить капсулу.
– Еще скажи, что тебе было меня жаль, – буркнула я себе под нос.
Говоря откровенно, конкретно на этот его поступок я не злилась, просто к слову пришлось.
– Представь себе, да, – откликнулся Уилфорт. – Может быть, ты не заметила, но мне было приятно твое общество. Впрочем, ты не могла не заметить, раз пыталась воспользоваться этим фактом, чтобы напоить меня ядом из флакона.
Я опустила глаза. Тут крыть было нечем. Флакон, конечно же, нашли при обыске, а остальное он сопоставил. Мне стало невероятно стыдно, хоть я и пыталась убедить себя в том, что такое чувство неуместно. Отрицать было глупо, извиняться – тем более. Чтобы оправдаться хоть в чем-то, я посмотрела Уилфорту в лицо и с напором заявила:
– У меня нет предубеждений против светлых. Я знакома со многими, и среди них есть прекрасные люди.
– Ну, это классика жанра, – хмыкнул Уилфорт. – Именно так и рассуждают люди с предубеждениями. «Эти светлые – страшные мерзавцы. Нет, мои знакомые а, б и в – отличные люди, но они – исключение».
– Многие светлые прекрасные люди, – сквозь зубы исправилась я, чувствуя, что краснею.
– Здесь холодно, – заметил вдруг Уилфорт.
Похоже, только что сообразил.
– Что ты говоришь! – с сарказмом протянула я.
Он встал и вышел за дверь, на ходу подзывая стражника. Вскоре вернулся, один, и снова уселся, как прежде.
– Итак, ты говорила, что среди светлых много хороших людей, – заметил он, словно и не отвлекался на несколько минут. – И за этим явно должно было последовать какое-то «но».
– Оно есть, – подтвердила я. – Хороших людей много, но и притеснения темных – не выдумка. И их массовое уничтожение двести лет назад – не плод фантазии людей с предубеждениями. Оплот появился не просто так.
– Согласен, – кивнул Уилфорт. – Это чрезвычайно неприятная страница истории, которую большинство современных настрийцев предпочли бы забыть.
– Вот в том-то и беда, – заметила я. – Предпочли бы забыть. А забывать такие вещи нельзя. Их надо помнить. Для того чтобы они никогда не могли повториться. Помнить и разобраться, каким образом они могли произойти и как избежать подобного в будущем.
– Отлично, – с энтузиазмом подхватил Уилфорт. – Давай разберемся.
– Что, здесь и сейчас? – несказанно изумилась я.
– Нет, в пыточной, – с сарказмом предложил он. – Почему бы не здесь и не сейчас?
– Да хотя бы потому, что я не имела в виду лично нас.
– А, собственно, почему нет? Я ведь уже говорил, что работаю именно над этим. Над объединением темных и светлых. Над созданием единого государства, в котором то, что случилось двести лет назад, не могло бы повториться. Сейчас здесь сидим мы вдвоем: ты, темная, приближенная, насколько я понимаю, к властям Оплота, и я, светлый, не последний человек в своем государстве. Если мы с тобой сумеем договориться, то есть шанс, что взаимопонимание возможно и для двух мастей. Если нет, значит, мои шансы на успех ничтожны.
Я все еще сидела, сбитая с толку этим предложением, когда в камеру вновь вошел стражник, на сей раз – с подносом, на котором стояли две чашки чая. Чай был горячим, так что неудивительно, что в холодном воздухе камеры над чашками вился пар. Обеспечив нас горячим питьем, стражник снова удалился. Я с наслаждением обхватила руками источник тепла.
– Хорошо, если тебя это так интересует, я считаю, что одна из главных причин – в страхе, – заявила я.
Пускай теперь начинает возмущаться и спорить.
– Пожалуй, – в очередной раз удивил меня Уилфорт. – Не только, конечно. Двести лет назад в Настрии начался серьезный экономический упадок. И правивший тогда король, получивший впоследствии прозвище Конрад Кровавый, счел гонения на темных идеальным способом отвлечь население от реальных проблем. Благодаря чему и удержался у власти. Так что первичный мотив был политическим. Но, безусловно, Конрад сыграл на уже имевшихся недоверии, подозрительности и предубеждениях. А все это действительно было основано на страхе.
– Который испытывали светлые, – подчеркнула я. – И именно они перевели страх в агрессию.
– Я не оправдываю своих предков, – отозвался Уилфорт, – но давай вспомним и о том, что страх их был вполне обоснованным.
– Это еще с какой стати? – вскинулась я.
– Только не говори, будто сама не понимаешь, каких дел могут наворотить твои собратья. Темная магия воздействует на мысли и чувства. От такого у любого смельчака мороз пробежит по коже.
– Что-то не очень сильно я на тебя воздействовала, – фыркнула я. – А хочешь, попробуем? Я заставлю тебя изменить собственные взгляды на жизнь настолько, что ты отпустишь меня на все четыре стороны? Нет, больше того, ты лично сопроводишь меня до границ Оплота.
Несколько секунд Уилфорт колебался. Наконец азарт взял верх над осторожностью.
– Давай попробуем, – согласился он.
Я кисло улыбнулась и разочарованно покачала головой.
– Вот видишь, и ты еще обвиняешь в предубеждениях меня! А сам готов поверить в полнейшую ерунду. Лишь бы она была про темных. Не могу я сделать ничего подобного. И почти никто не сможет. А если кто-то и сумеет, то только задействовав соответствующие струнки в твоей собственной душе.
– То есть?
– То есть сыграв на твоем собственном подсознательном желании отпустить пленного.
Уилфорт откинул голову назад и задумчиво сжал губы.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил он затем.
– Хочу сказать, что образ темного мага, легким движением руки превращающего несчастного светлого в марионетку, – это бред сумасшедшего, – отрезала я. – И если бы мы это умели, то тогда, двести лет назад, все сложилось бы совсем иначе.
– Однако мне известно, насколько страшные вещи творили некоторые твои братья по масти во время той войны, – заметил Уилфорт. – Я их не осуждаю: когда тебя пытаются уничтожить, пускаешь в ход все доступные средства. Но степень могущества отдельных магов, мягко говоря, впечатляет.
– А среди светлых что, нет могущественных магов? – пожала плечами я. – Темная магия ничем не страшнее. Она не предназначена для уничтожения. Бояться темных – это все равно что считать чудовищем любого человека, держащего в руке кухонный нож. Только потому, что при желании и должной сноровке этим ножом можно кого-нибудь зарезать.
Я сказала это и лишь потом сообразила, что сболтнула лишнего. И откуда только всплыл этот злосчастный кухонный нож? Как бы теперь Уилфорт не связал мои слова с эпизодом на балу. Я пригляделась к его реакции, но блондин сидел с непроницаемым видом. Невозможно было понять, догадался он о чем-нибудь или нет.
– Ты хочешь сказать, что темная магия по природе своей безопасна? – с изрядной долей скептицизма осведомился он.
– Я хочу сказать, что темную магию значительно легче использовать во благо, нежели во вред, – поправила его я, не вдаваясь, однако, в подробности. Может, и ни к чему светлым знать, насколько сложно темному магу обойти естественную защиту мозга.
– А как, например, ее можно использовать во благо?
Вот ведь дотошный! Раскрывать собственные способности не хотелось, и я задумалась о том, что успела увидеть за годы жизни в Оплоте.
– Оптимальный пример – это обезболивание, – заявила я.
– Это умеют все темные?
– Не все. Но многие. В разной степени, конечно. Одни умеют лишь чуть-чуть притупить боль. А другие способны полностью перекрыть возможность ее ощущать. Так что даже если человеку будут отрезать ногу, он ничего не почувствует.
– Ты не возражаешь, если я буду делать записи? – Уилфорт извлек из глубокого внутреннего кармана небольшую тетрадку, показавшуюся мне чрезвычайно знакомой. И точно, это была одна из тех, что я пролистывала в его кабинете. Точнее сказать, вторая, в которой еще оставалось несколько чистых страниц. – Это очень важно.
Как же я могла забыть?! Ведь у меня в памяти хранятся его записи. Необходимо прочитать их, как только он уйдет. Может быть, это поможет мне хоть немного разобраться в происходящем.
– Можешь назвать что-нибудь еще? – продолжал расспросы Уилфорт.
– Еще… – рассеянно повторила я, силясь снова поймать потерянную нить разговора. – Ах, да… Конечно. Лечение душевных болезней. Насколько мне известно, настрийская медицина очень плохо умеет справляться с психическими расстройствами. А вот в Оплоте такие болезни полностью излечиваются в девяноста пяти случаях из ста.
– Это впечатляет, – кивнул Уилфорт, снова что-то записывая.
– Угу…
Мои мысли снова устремились в другом направлении.
Меж тем появился стражник. Руки его были заняты стопкой вещей, которые он с молчаливого разрешения Уилфорта положил в углу камеры.
– Я вижу, что ты устала, – сказал тот, убирая тетрадь. Видимо, заметил, насколько я стала рассеянна. – Поговорим в другой раз.
Среди доставленных в камеру вещей обнаружилось два теплых одеяла, подбитый мехом плащ и термос с горячим чаем. Как следует утеплившись, я приступила к тому, что занимало сейчас все мои мысли. К «чтению» записей Уилфорта.
Чем дольше я читала, тем отчетливее чувствовала себя окончательно сбитой с толку. Основная часть первой тетради не имела отношения к темным, так что ее я проглядела лишь мельком. Интересующая меня тема начала подниматься лишь на последних страницах и далее развивалась во второй тетради.