Корсаков дождался, пока тот увидит его и кинется под землю, и рванулся к другому туннелю. Вбежав туда, осмотрелся, увидел нужный киоск, подбежал к нему, наклонился к киоскерше:
— Тут такое дело: дядя оставил у меня свой телефон. Он живет тут неподалеку и сейчас подойдет. А я и сам тороплюсь. Можно доверить это вам, а он минут через пять подойдет, хорошо?
Женщина, не мигая, глядела на него, и Корсаков испугался, что перепутал киоски. Однако, наконец, она протянула руку, взяла мобилу, но это оказалось еще не все. Второй рукой киоскерша протянула другой аппарат:
— Пользуйтесь пока.
Игорь двинулся дальше в полном соответствии с указаниями Льгова, поднялся наверх там, где следовало, и увидел на противоположной стороне все того же «адидаса» и фолькс.
Парень, видимо, отчитывался: он наклонился к машине и что-то говорил, непрерывно шаря взглядом вокруг. Увидел Корсакова, выпрямился и после крохотной паузы, видимо получив приказ, снова нырнул в переход.
Зазвонил сотовый.
— Игорь, это Льгов. Все в порядке?
— Да, хотя я ничего не понимаю, — признался Корсаков.
— Ну, это не страшно.
Видимо, Льгов улыбнулся. После паузы сказал требовательно:
— Бегом в переход, где получил этот телефон. К тому же киоску.
Лавируя между людьми, разбрызгивая грязную жижу, Корсаков ринулся к переходу, успев увидеть, что из фолькса выскакивают еще двое. Он почти добежал до киоска, оставалось метров семь, когда дверца его отворилась, и оттуда вышел паренек, скомандовавший:
— Заходи!
Стоя в углу киоска, через его щели Игорь наблюдал, как ребята из «фольксвагена» прочесывают переход, лихорадочно оглядываясь по сторонам.
Через пару минут, посоветовавшись по телефону, они убежали наверх…
…а в привокзальном буфете царил аромат стряпни! Да и ассортимент был соответствующий: пирожки, ватрушки, расстегаи и тому подобное. Корсаков поглощал уже третий пирожок с печенью, запивая сладким чаем, и ощущал, как наслаждение примитивно проникает в душу через пищевод и желудок. Ах, блаженство! Казалось, осуществляется вековая мечта занятого человека, скованного какой-никакой, а дисциплиной: поглощать вкусную пищу без меры не «просто так», а именно «на ночь глядя»!!!
Как все было бы великолепно, если бы за этим же столиком не стоял рядом с Корсаковым Льгов.
— Показывая, как вы едите, Игорь, можно деньги заколачивать, — улыбнулся он.
— Вы — плагиатор, — прочавкал Корсаков в ответ. — Вы украли идею у Жюля Верна. Один из его персонажей именно об этом говорит другому.
И, чтобы завершить дискуссию, сразу же отправил в рот остатки пирожка.
— Ну хорошо, ешьте без зрителей, — сдался Льгов.
Корсаков наконец вытер салфеткой губы.
— Один такой зритель, как вы, способен полностью отбить аппетит, — отомстил он, покидая буфет.
В зале ожидания они присели, и только теперь Льгов начал расспрашивать Корсакова о том, что произошло за последние часы. На вопрос Игоря «зачем такие сложности» ответил туманно:
— Есть резоны. Теперь вот что. Скажите, вам известен человек по фамилии Маслов?
— Глеб?
— Значит, знаком. Давно?
— Примерно полгода, а что?
— Пока — ничего, надо проверить, — все так же темнил Льгов. — Вы сейчас отправитесь вот сюда, — продолжил он, протягивая Корсакову билет на электричку. — Слушайте меня внимательно. Станция, куда вы едете, очень удобна для нашего дела…
— Для какого дела? — не выдержал Игорь. — Не пора ли мне хоть что-то узнать?
— Не пора, — успокоил Льгов. — Точнее говоря, тут и тайн-то никаких нет. Вы едете на встречу с человеком, который расскажет много больше, чем я. Мне был известен Росохватский, так сказать, в его обыденном виде, а ваш предстоящий знакомый занимался его делами научными, прикладными. Понимаете разницу?
Разницу Корсаков понимал.
— Что теперь? — спросил он.
— Итак, по порядку, — предложил Льгов. — Станция расположена далековато от самого поселка, а автобусы подходят ровно к прибытию электричек и уходят сразу же, как только пассажиры усядутся в автобусы.
— А мне-то что?
— Устали, Игорь? — пристыдил Льгов и продолжил: — Наш резон в том, что, если кто-то и следит за вами, он вынужден будет проявиться.
— Как?
— Потерпите — объясняю. Чтобы успеть к автобусам с вашей электрички, в полночь, люди стараются выходить из средних вагонов. Так ближе к автобусам, — пояснял Льгов.
— Ну, а мне что от этого?
— Вы сядете в пятый или шестой вагон. После Яхромы и Дмитрова в вагонах останется мало народу. Последний перегон перед вашей станцией длится семь минут, запомните. Поэтому, как только электричка тронется, смотрите на часы. Через четыре с половиной минуты вы встаете и начинаете переходить во второй вагон.
— Зачем?
— Затем, — терпеливо продолжал Льгов, — что нормальные пассажиры, как я только что объяснил, будут сосредотачиваться в средних вагонах. И человека, который, подобно вам, будет переходить из середины в начало состава, вы легко увидите, понятно?
Корсаков кивнул. Ему нравилось, что из внешне несвязных советов Льгова буквально на глазах возникает стройная и целесообразная конструкция.
— Как только электричка остановится, вы должны быть у самой головы состава и перебежать пути, как говорится, перед близко идущим поездом. Как только окажетесь по другую сторону электрички, бегом к строениям — просто встаньте за ними. Померзнете там минут десять, чтобы никого из нормальных людей уже не осталось.
— А ненормальные?
— А ненормальный и есть тот, кто за вами следит, — ответил Льгов и развел руками. — А легкой жизни я вам не обещал. Далее. После выжидания снова пересекаете пути и идете по дороге, вдаль от остановки автобусов. Там будет развилка, повернете направо, ну а потом уже шагайте не сворачивая. Идти минут сорок по свежему лесному воздуху. Когда войдете в поселок…
Далее последовал подробный рассказ, как найти того, кто нужен.
— Зовут его Иван Богданович, а фамилия — Щербань.
— «Западенник»?
— Он родился и вырос в Сибири, — уточнил Льгов и протянул Корсакову карманные часы: — Если будет сомневаться — отдадите вот это. Он поймет, расскажет все, что знает.
— А вы?
— Что?
— Вы сами расскажете то, что знаете?
— О чем?
— О ком. О Баире Гомбоеве.
Вместо ответа Льгов поднялся, потянул за рукав Корсакова. Когда вышли на перрон, заговорил:
— Видимо, придется. Хотя я и сам часто сомневаюсь, сон это или реальность. Лет десять назад…
…Льгов не был дома почти двое суток и очень хотел спать. Наскоро умывшись, он вышел в комнату и подошел к окну, чтобы хоть на минуту ритуально полюбоваться панорамой ночного Питера. Но насладиться созерцанием и размышлениями не успел.
Сзади щелкнул выключатель, и загорелась лампочка, висевшая под самым потолком. Льгов обернулся и увидел невысокого, сухощавого человека — скорее молодого, хотя лицо его было плохо различимо из-под длинного козырька кепки и шарфа, закрывающего пол-лица.
— Здравствуйте, уважаемый Владимир Евгеньевич.
Голос у незваного гостя был спокойный, вежливый.
— Кто вы такой и как сюда попали? — спросил Льгов, не успевший испугаться.
Собственно, а чего ему бояться? Воровать у него нечего. Свою последнюю истинную ценность — энциклопедию Брокгауза и Ефрона дореволюционного издания — он продал две недели назад какому-то «новому русскому», который обустраивал свой кабинет в квартире на Васильевском, разыскивая «книги типа как старинные, понял».
— Мое имя — Баир Гомбоев, — все так же вежливо представился гость. — Скорее всего, оно вам ничего не скажет.
Гость ошибался, имя сказало. Когда-то давно Льгов взял себе в «негры» начинающего журналиста Алешу Кириллова. Парень вернулся из армии и решил стать будущей звездой криминальной журналистики. В газетах, куда он приносил свои материалы, к нему быстро привыкли и стали разбегаться кто куда, услышав о его приближении. Статьи Кириллова отличались скукой и переполнены были «правильными» выводами и поучениями. Трудно сказать, почему, но Льгов стал ему помогать, и Алеша, пусть медленно, пошел вверх.
А потом Кириллову повезло: кто-то из начинающих «умных» бандитов понял, что общественное мнение точно так же, как все ценные вещи, можно воровать. Правда, там воровство называется и совершается иначе, но сути это не меняло. И Алешу общими стараниями, независимо друг от друга, стали делать главным поставщиком информации о бандитском Петербурге. Тех, кто пытался конкурировать с ним и оперировать своими версиями, быстро «переориентировали» в иную сферу. Несговорчивых — отправляли в мир иной.
Алеша быстро поднимался, обрастал связями и роскошью, купил домик в Комарове, вошел в высокие кабинеты власти, но, как ни удивительно, Льгова не забывал. Два-три раза в неделю он «вызывал» наставника «на консультации». Проходили они на Васильевском, в ресторане «Шалман», где Кириллов числился одним из самых уважаемых гостей. Как правило, Алеша на протяжении всего обеда рассказывал о новостях новой криминальной столицы России, а Льгов, в завершение всего, лакируя обед кофе и десертом, высказывал свое мнение. Кириллов благодарил. На том и расставались.
Вот на одном таком обеде Льгов и услышал новое имя — Баир Гомбоев.
— Это что-то невероятное, Владимир Евгеньевич, поверьте. Приехал в Питер два месяца назад, и уже в таком авторитете! Самое интересное, что он ни с кем не связан, никто не видел его больше чем с тремя «бойцами»! Да они у него вообще вместо мебели, поверьте. — Алешин голос дрожал от восхищения. — Позавчера мне удалось договориться с одной командой. Поехали на стрелку. Приезжаем на пяти БМВ, двадцать человек, пораньше, чтобы поляну просечь. Еще две машины подкатывают с другой стороны, там два снайпера на крайний случай. Ровно в назначенное время, минута в минуту, появляется «копейка», из которой выходят три человека. Четвертый — за рулем. Все трое — азиаты, щуплые, соплей можно перешибить. Двое стоят, третий вышел на середину пространства, которое между двумя «договаривающимися сторонами» образовалось. Его сразу окружают братки. Идут открыто, нагло, уверенно, а ему — хоть бы хны. Потом он вдруг и говорит: «С кем будет разговор?» Браткам по фигу, прут, окружают. Он еще раз спрашивает: «Кто будет говорить?» Опять тишина и движение. Тогда он поднимает руку, прикладывает ее к бровям так, будто от солнца прикрывается. И братки просто останавливаются как вкопанные. Лица застывшие, глаза бессознательные, пустые. Тут он подходит к одному из них и начинает называть места, где отныне будут собирать деньги они, азиаты. Это что-то потрясающее! Я братков видел не в первый раз, им человека убить — все равно что высморкаться. А их старший меньше трех стволов никогда с собой не носит, потому что стрелять любит без перерывов, но тут стоял и слушал, как отнимают его точки. Слушал и кивал. Ну ладно, закончилось все, сели эти трое в машину, уехали. Братки постояли все так же еще минут пять. Потом стали рассаживаться по машинам, молча. Спрашиваю «бригадира»: и что будешь делать? А ничего, отвечает, ты же слышал, как он сказал, что теперь это его точки. Спрашиваю: а ты просто так и отдашь? Так, говорит, он же сказал. А раз сказал, значит, так и будет. Вот что удивительно и непостижимо, Владимир Евгеньевич. Кто бы мне такое рассказал, я бы на смех поднял. А тут — сам видел. И как вы такое объясните?