— Смотги! Вон там, во втогом гяду!..
— А?..
Вокруг, тупо уставившись перед собой, яки жевали прессованное сено. Сеном скупо были усеяны скользкие тропинки меж продавцами. От яков расползался и щипал глаза ядреный дух. Кислородное голодание красило встречные рожи в синие тона. Кнут Юргенсон повернулся в направлении, куда указывал напарник, но нечего эдакого не заметил: пестрые, присыпанные синим искристым инеем ряды торговых точек, и все.
— Е-мое, только что там был этот, котогый из пещегы…
— Да нет, покажалощь…
— Приворотное средство… — уныло бубнил абориген в растрепанном треухе и тельняшке под распахнутым ватным халатом, как кадило раскачивая полотняный мешочек на длинной веревочке. На любовные зелья ажиотажного спроса не было. — Покупайте приворотное средство… с сезонной скидкой!..
Завидев снуло бредущих вдоль торгового ряда потомков викингов с торчащими из под капюшонов пшеничными кудрями, он приободрился и затряс мешочком азартнее:
— Средство от обморожения! Лучшее на Тибете средство от обморожения!
Увы, шведы не понимали непальского. Абориген в сердцах сплюнул на лед. И едва не попал на сапог старичка-непальца в фуражке китайской кавалерии с поломанным козырьком, остановившегося раскурить тонкую длинную трубку.
Табак отсырел за ночь, горел отвратительно, и старому Угху приходилось то и дело останавливаться и терпеливо подносить тлеющий трут к чашечке трубки. Его спутника, высокого краснолицего чужака в черном кожаном плаще с меховым подбоем постоянные остановки бесили жутко. Но чужак пока сдерживался: более дешевого (две поллитры американского виски) посредника при найме проводников ему не сыскать, а до цели оставалось не так уж далеко. Позже, чуть позже краснолицый разберется с этим дряхлым узкоглазым вонючкой. Кортес обернулся: ну скоро ты там? Угх наконец раскурил трубку и уже угодливо семенил за ушедшим вперед нанимателем.
Наниматель весьма беспокоил старого непальца. Он или не он? С одной стороны — чужак с отметиной на челе, как и сказано в тайном Завещании Реты Ригдена, ищет путь Наверх в час смены эпох. Чужак прибыл в Тибет из загадочной далекой Америки, как давным давно и сам Рета Ригден. Чужак ни разу не сказал: „Шамбала“, Шамбала чужака совсем не беспокоила… Значит, это именно краснолицый призван освободить Гору в Железной Шапке от бремени и спасти весь мир? Но с другой стороны — очень уж „отрешенный, непричастный прохождению страданий“ человек в черном плаще с меховым подбоем… Вон, даже глупые шерпы, завидев его, стараются отойти в сторонку и не пересечься взглядом… Чувствуют, что в чужеземце — сила. Темная сила. Неужели он — Исцелитель? Спроси что-нибудь попроще…
Двое посетителей высокогорного базара не успели уйти с дороги размеренно шагавшего Кортеса, и индеец грубо толкнул их локтем. Ему было холодно и противно. Как далеки родные джунгли и саванны.
Двое бродяг в куртках „Cocon“ на невежливый толчок не обратили внимания, поглощенные созерцанием товара.
— Навоз священных для каждого подлинного буддиста коров — лучшее средство замазывать щели от ветра в вашем доме! — басил тип над правым ухом.
— Это еще газ доказывает, что шведское снагяжение — лучшее в миге, — с гордостью объяснял Курт Йоханнсон напарнику, указывая на воткнутые в снег две пары лыж „FlegOFFfrog“, аккуратно разложенные вокруг альпенштоки и молотки, змеей свернувшуюся рядом бухту прочнейшей капроновой веревки, — Даже здесь, среди льда и дикарей торгуют нашими товарами!
Напарник кивнул и наклонился поближе к лыжам. Щуплый прыщавый юнец-шерп, заметив интерес покупателей, бойко залопотал что-то по-своему. Видимо, нахваливал товар.
— Щерт, Курт, — вдруг выпрямился Юргенсон — так резко, что чуть на уехал далеко вниз по обледенелому склону. — Это же НАШЕ шнаряжение! Которое мы нощью потеряли! Ах ты подонок!..
На стихийно вспыхнувшую драку позади Угх не смотрел: внимание его было приковано к одному из многочисленных торговцев во втором южном ряду.
Торговец тоже выглядел отъявленным чужаком. И тоже с отметиной на челе — чело его покрывали частые оспинки, как если б он сидел близко у костра, в который кто-то кинул корень огнедышки. Несмотря на холод, Угх почувствовал, что ему становится невыносимо душно под накидкой. Совсем как в предгорье. Еще один Исцелитель? В Завещании об этом ничего не было сказано!
Покупатели заинтересовано разглядывали заиндевелый револьвер, продаваемый человеком с лицом в оспинках, но приобретать не торопились: человек с оспинками просил за него довести до вершины Горы в Железной Шапке, а дураков не было. Но Кучин не унывал. Рано или поздно кто-нибудь клюнет.
— Продаешь? — спросил Угх и подмигнул. С хитрецой.
Ну вот, а я что говорил: клюнули:
— Покупаешь? — Кучин тоже подмигнул и оглядел низкорослого аборигена в китайской фуражке, из-под которой выбивались длинные спутанные пряди седых волос, смазанных овечьим жиром. Некоторые пряди были кокетливо заплетены в косички и даже украшены синими и красными ленточками. А на одной качался медный, в зеленых пятнышках окисла колокольчик.
— Что хочешь за пистолет?
— Это револьвер „Service Six“, и ты — победитель! Пустые руки — ничто, огнестрельное оружие — все! А что у тебя есть?
— А что тебе надо?
Кучин вздохнул:
— Мне надо туда. — Он кивнул на синеющую вдалеке вершину Эльбруса. Абориген повадкой напоминал Илье начподотдела линейной разведки ГРУ Александра Логачева, крайне вредного типа, с которым всегда надо держать ухо остро.
— А как насчет Шамбалы? Я знаю короткую тропу.
— Отставить Шамбалу. Мне надо на Сигарматху. Дело у меня там. Проведешь?
— Сложно это… — колокольчик в косичке старичка немелодично брякнул. Старик зачем-то стал пинать носком сапога ледышку, будто сейчас нет ничего важнее. Причем на правой ноге у него сидел обычный местный сапожок из овечьей шкуры мехом наружу с по-китайски завернутым вверх носком. А на левой — яловый сапог русского покроя начала прошлого века. В таких, кажется, красовались штабс-капитаны и есаулы.
Этот человек тоже ищет путь Наверх. О, Будда, помоги мне разобраться, кто из них истинный Исцелитель, и я обещаю сжечь все немецкие журналы, которые спрятаны за печью!..
— Что он говорит? — по-английски поинтересовался у старика долговязый тип с причудливо обезображенным лицом. Лицом поэта, руками музыканта, то есть типичной внешностью наемного убийцы.
— Этот человек знает короткую дорогу до Обители, — на том же языке объяснил старик спутнику. — И он готов провести нас. Просит пять бутылок Горячей Воды.
„Эге“, — понял Кучин и притворился, что по-английски ни бельмеса. А ведь старичок очень не простой. Так нарядиться мог только идущий на встречу с незнакомым коллегой агент. Согласованно, что связник будет в фуражке и разных сапогах, вот и вынужден дедушка при сорокаградусном морозе зарабатывать менингит.
— Передай ему, — сурово сдвинул брови обезображенный лицом краснокожий, — что одной бутылки будет достаточно. Сытый кайман мелко ныряет. Мы уже почти пришли, если откажется — дойдем без него. — кровь быстрее побежала в жилах Кортеса. Да ведь это — русский! Но внешне помощник Бормана ничем себя не выдал.
— Он говорит, — перевел старик на непали, — что хочет познакомиться с тобой. Ты ведь с низин?
— Из Харькова я, — любезно раздвинул в улыбке Кучин, скоренько смекая, какую игру ведет старик. — Зовут Lubimij Deduchka. Мне бы туда… — и он снова указал на вершину, краем глаза срисовывая расстановку сил.
Этот, с покусанной мордой, явно не местный, причем шибко неместный. Замашки жителя южно-американского континента. Акцент португальский. Не альпинист, не верхолаз… Какого дьявола его сюда занесло? А не имеет ли он отношения к нападению португалок на У-18-Б? Старик, ясное дело, проводником у него. И куда ж это они направляются? А тут еще шведы под ногами вертятся…
— Вот он! — закричал Курт Йоханнсон. — Я ж говогил, что это он! Ну, тепегь не уйдет… — он рванул друга сквозь толпу покупателей… и изумленно замер перед вытоптанным пятачком снега.
— И где? — покрутил головой Кнут.
— Ну, только что был вот на этом самом месте! — Курт ткнул обмороженным пальцем в две проплешины на снегу, где секунду назад ему почудился подлый обитатель пещеры. — Вот и гевольвег мой! Ну, подонок!
И он потянутся к заиндевевшему, будто посыпанному сахаром, оружию. Но крепкая, жилистая рука перехватила его запястье.
— Это вещь принадлежит вам? — на непали спросил дряхлый старикашка, случившийся рядом.
— Поклонитесь Будде всепрощающему! — вопил вдалеке зазывала в ярко-желтую палатку переносного индуистского храма. Сквозь бумажные стенки одноразовой пагоды угадывались контуры людей. Иногда в дверь высовывалась наружу отрешенная и опухшая от мороза голова монаха в проколотой спицей шапке.
— Не хочу я ничего покупать! — разозлился Курт по-шведски. — Пусти, обожравшийся рыбьими потрохами![32]
— А это что за люди? — теперь подчеркнуто терпеливо обратился к проводнику Кортес. А ведь это были шведы. Сперва индеец такой факт не признал из-за синюшного от недостачи кислорода колера лбов. И разве в этих горах могут встретиться еще какие-нибудь шведы кроме посланных Бруно? Но эти шведы знакомы с русским. Как говорит герр: „Полный аншлюс!“.
— Это мои телохранители, Кнут и Курт, так и переведи, — ответил старику невесть откуда взявшийся продавец револьвера. — Это Курт, а это Кнут… или наоборот. Какая разница? Они защищают меня с утра до вечера.
— Sukin sin![33] — зарычал Курт Йоханнсон, пока Угх переводил с непали фантазии Кучина, и попытался вцепиться в горло вору. — Это мой гевольвег!
После неудачной попытки вернуть снаряжение, ретивая кровь викингов кипела в жилах обмороженных альпинистов. Тренированные убивать с одного удара в технике берсеркеров, они легко бы одолели подростка со всей многочисленной родней, не будь у тех подошвы на „кошках“. Кнут тоже не остался в стороне и занес кулак над красной рожей злого мужика в черном плаще с подбоем.