[52] Пентагона.
— Мистер Гризли? — с той стороны обозначили, что намерены воспользоваться речевым кодом «Уолт Дисней»,[53] — С вами будет говорить Бобер.
Товарищ Серебро ни как не отреагировал. Он ждал.
— Мистер Гризли, спокойной ночи, — бодренько фыркнула телефонная трубка на отвратительном русском.
— Не «спокойной ночи», а, например, «доброе утро». А еще лучше нейтральное «добрый день», которое сойдет и в три часа ночи, если будишь приятеля, мистер Бобер! — после встречи в Давосе между сторонами сложились вполне свойские отношения.
— Разве? — прибавило интонацию вины в вопрос США, — Неужели я первый, кто заставляет тебя этой ночью продрать глаза?
— Плохая погода, — как бы в оправдание ворчания поделилась Россия, и это было не кодовое выражение. За оснащенным сенсор-глушилкой[54] окном продолжал сыпаться на головы почетного караула ерш из снега и дождя.
— А у нас просто великолепная. Для съемки со спутника, — многозначительно нажало США.
— Что бы там не унюхали спутники, в России фотографировать больше нечего. Все нескромное мы научились прятать под землю.
Коммутатор издал предостерегающий писк насчет того, что разговор превысил тридцатисекундный лимит. Собеседники послушно отключились во избежание. После кризиса 98-го корпоративные разведки мировых бирж охотились именно за подобными разговорами чтобы точнее прогнозировать падение и рост курсов валют.
Адъютант Элрик Кернкросс с проворством радиста набрал прежние двадцать три цифры (по этикету обязанность до конца беседы возлагалась на беспокоящую сторону), и между Кремлем и Пентагоном снова запутешествовали слова. Министр обороны США Дональд Рамсфильд звонил из Центра обработки данных спутниковой разведки. Он сидел на неудобном алюминиевом, да еще намертво привинченном к полу, стульчике и чиркал отказавшей настольной зажигалкой.
Под носом в пластиковом стаканчике плескалась бурда, именуемая «кофе без кофеина». К нижней губе прилипла сигара. За оснащенным сенсор-глушилкой окном бравые морпехи наряжали рождественскую елку. Щедрое вашингтонское солнце отражалось в стеклах поливаемого шофером из шланга правительственного лимузина. Обычная предпраздничная суета.
— Мистер Гризли, и над Латинской Америкой погода хорошая…
— Прекрасный повод, чтобы помешать мне выспаться. Кстати, у нас тоже синоптики с ума сходят. Позавчера был мороз под тридцать, а сегодня плюс два. Все тает, все по уши в грязи. Жуткий ветер. Пригласи меня на какое-нибудь заседание на Гаити, мистер Бобер, я бы пропарил свои старые косточки.
— То есть, Латинская Америка — это не длинная рука Москвы? — Дональд Рамсфильд был готов запустить отказавшей зажигалкой в голову адъютанта. Центр являлся единственным местом, где министр мог спокойно покурить и не угодить на первые полосы газет. Не иначе — диверсия некурящих. Вспомнились результаты прослушки частных бесед сотрудников — вольнонаемная Джейн Остин, поскольку в суд подать не могла,[55] грозилась устроить «марш феминисток против табачного дыма». Тоже мне, Моника Ливински.
За окном прибыла продуктовая машина. Морпехи до поры оставили елку и принялись таскать на кухню тушки индеек, пакеты с мультивитаминизированными соками и мороженными овощами. Делалось это в охотку, с белозубыми улыбками и взаимными подначками.
— И Латинская Америка, и острова Кука, и Антарктида — все это не наши происки. А что там такое любопытное засек ваш спутник? — сотрудник Кремля, не включая ночник, нашарил на тумбочке шершавую пачку «Беломора» и со смаком закурил.
— Я могу переслать фотографии с дипкурьером.
— Подкинь координаты, я с утреца сам ознакомлюсь. Слава Богу, не бедные, тоже спутники запускаем, — зевнув, товарищ Серебро глянул в окно. Погода — дрянь. Только одно окошко все светилось в здании напротив. Там тоже не спали в этот глухой час.
Опять встроенный в телефон таймер предупредил о превышении лимита. Связь прервалась ровно настолько, сколько потребовалось адъютанту повторить набор номера. Дональд Рамсфильд с завистью наблюдал за перешучивающимися морпехами. Потом за поливающим лимузин из шланга шофером.
— Рио-де-Жанейро, — с нажимом сказала Америка.
— Что произошло с Рио-де-Жанейро? Там выпал снег? Или опять международные террористы?
— То есть, русские к появлению в Рио-да-Жанейро мощного источника радиолокационной активности в закрытом для гражданских служб диапазоне не имеют никакого отношения? Также, никакого отношения не имеют русские к переоборудованию обыкновенного двухэтажного здания на улице Америго Веспуччи в боевой пункт управления неизвестно чем с глубоко эшелонированной системой обороны? И русские не будут иметь ничего против, если американская нация предпримет адекватные шаги в отношении бразильцев?
— Перед Сенатом таким тоном выступайте, мистер Бобер. А насчет Рио я так сразу ответить не могу. Надо поспрошать в ГРУ и КГ…, извиняюсь, ФСБ, не их ли операция?
— Вы не знаете, что творят ваши подчиненные? С падения Берлинской стены бардак в России ничуть не уменьшился. — министр придумывал повод уволить Джейн Остин. Феминистки в штабе — это конец национальной безопасности. Пусть торгует в Нью-Йорксокой подземке «вечными» шариками для компьютерных мышек.
— Повсеместный бардак — это наша НАСТОЯЩАЯ оборонная доктрина. Я поспрошаю и перезвоню, — Москва отключилась, не добрав до лимита четыре секунды.
Дональд Рамсфильд кивнул адъютанту, тот, будто официант, перегнувшись через левое плечо министра, набрал следующий номер. Теперь из подъезда N 4 сигнал поступал не в Вирджинию, а на пост АНБ в Якиме, штат Вашингтон. Оттуда на дрейфующий у берегов Норвегии авианосец «Форестолл», далее на борт барражирующего в районе Штудгарта самолета радиоэлектронного противодействия HFB-320 «Ганза»[56] и наконец в соседствующую с Рейхстагом маленькую протестантскую церковь.
Адъютант стал преодолевать барьер из секретарш и паролей речевого кода «Сноб»:
— Дрезденская галерея? Говорит Музей современного искусства, Нью-Йорк. Соедините, пожалуйста, с Бетховеном… Бетховен? Говорит «Метрополитен-опера», соедините, пожалуйста, с Нибелунгом… Нибелунг? Говорит Бременский Музыкант, прошу соединить с Шиллером… — Наконец лейтенант вручил трубку командиру.
— Мистер Лис? Беспокоит мистер Бобер.
— Гутен таг, вы насчет пакистано-индийского кризиса? — сказал ерошащий седой ежик сырых волос полотенцем пожилой немец в старомодных очках вместо контактных линз. Очки он не снимал даже под струями душа. — Я сам собирался вам позвонить, мистер Бобер, — общаясь, немец не переставал любоваться поджарым торсом в запотевшем зеркале, — Дело в том, что мои люди засекли в Бразилии радиолокационный пост высшей категории мощности, — немец насторожился, ему показалось, что кожа на ягодицах стала дряблой, надо срочно принимать меры, — Эта штука появилась буквально из ниоткуда. В самом центре Рио! — немец, прижимая плечом трубку к уху, обмотал бедра полотенцем. Прошлепал банными тапочками к тут же в предбаннике распакованному и услужливо подмигивающему экраном ноутбуку. И кивнул капрал-адъютанту, дескать, подшустри насчет кофе. Герр Лис пил с превеликим удовольствием именно кофе без кофеина.
— Пакистано-индийский кризис подождет. И давно ваши службы обнаружили объект?
— Два часа назад. Меня подняли ни свет, ни заря. А я-то сегодня намеревался отбыть в Южную Корею с дружественным визитом. Как, мистер Бобер, не посетить ли нам Южную Корею вдвоем? Представляете газетные заголовки? Или вам нужно спросить разрешение у Госдепа?
— А американские службы выявили наличие объекта четыре часа семнадцать минут назад, — похвастался министр обороны США и ласково покосился на украшающую стол фотографию. Вместо портрета супруги и детишек в рамку было вставлено фото погодного[57] спутника США «Fairbool 36 end 6», оборудованного солнечными батареями в виде петель Мебиуса, — Я позвонил вам потому, что действительно насторожился. После фолклендского инцидента[58] латино не создавали проблем НАТО.
— А анг… Битте шон, герру Лососю вы звонили? После фольклендского эпизода островитяне[59] имеют самый существенный интерес в указанном регионе. Конечно, после вас.
— Сейчас позвоню. Но сперва я хотел прозондировать вашу позицию, — Дональд Рамсфильд не признался бы в этом даже собственному адъютанту, но немецкого собеседника на дух не переносил. В основном за то, что Германская Служба Охраны Конституции в последнее время все больше увлекалась промышленным шпионажем в пользу германских корпораций, и все чаще объектами шпионажа становились корпорации американские.
— Наша позиция впредь до выяснения стандартная. Мы очень обеспокоены.
Зуммер лимита времени сработал только теперь. Поскольку для связи не использовался ни один коммерческий спутник, программа щедро позволила собеседникам не прерывать беседу шестьдесят три секунды. Лейтенант восстановил связь.
— Значит, Бундесвер не будет иметь ничего против, если Пентагон примет адекватные меры в Рио?
— Надеюсь, и Пентагон не будет возражать против соответствующих шагов Бундесвера.
— По рукам, — Рамсфильд вдруг вспомнил сцену, которую наблюдал год назад в Филадельфии. Одетые для платных фото с детишками Мики Маусом и Гуффи два актера на пляже избивали третьего, одетого телепузиком. В последнее время эта сцена всегда вставала перед мысленным взором министра, когда ему приходилось о чем-нибудь договариваться с немцами.
— Хайль, — немец положил трубку на аппарат. Прошлепал к находящемуся тут же, рядом с душевой, сейфу. На ходу протер очки бахромой задранного полотенца и вместо того, чтобы набрать на электронном замке бронебойной дверцы код, сплюнул в притулившуюся рядом плевательницу. На самом деле это была не плевательница, а анализатор личности по вычленяемой из слюны ДНК. Анализатор остался доволен, и дверца сейфа бесшумно открылась. Немец вынул пухлую потрепанну