Тайна тихой реки — страница 18 из 29

– Ох, Максим Андреевич, однажды вам предстоит узнать, что обиженная женщина несет собою очень страшную силу. Мысль ведь материальна. А на женскую мысль вселенная крайне отзывчива.

– Беспрекословно доверять могуществу своих мыслей может лишь человек с примитивным мышлением, – сказал Максим, подойдя еще ближе к Корчагиной. – Святая инквизиция плачет по вашему мракобесию, Анна Сергеевна.

С улицы раздался звук заведенного мотора, и у «уазика» зажглись фары.

Глава одиннадцатая

Судебный пристав остановил машину у большого двухэтажного деревянного дома на берегу реки.

– Добро пожаловать в резиденцию Сансызбая! – мрачно проговорил он, заглушив двигатель, и вышел на улицу.

Максим посмотрел в окно. На первом этаже дома горел свет. На крыльце под козырьком стоял пожилой мужчина в клеенчатом дождевом плаще. Под капюшоном виднелось его смуглое лицо с узким разрезом глаз и улыбающимся редкими зубами ртом.

– Я передумала, – сказала Корчагина, сидевшая на заднем сиденье, – я поеду ночевать к приставу.

Максим ничего не ответил и нехотя открыл дверь автомобиля. Пристав подошел к нему с раскрытым зонтом и взял его сумку. Из-за проливного дождя на улице темнело еще быстрее. Под одним зонтом они быстро пошли в сторону дома.

– Тоже мне, джентльмены. – Корчагина через спущенное стекло окинула взглядом лужи, потом посмотрела на шпильки своих сапог. Повернув голову обратно к окну, она вскрикнула, подпрыгнув на месте от неожиданности: из-за стекла на нее смотрело то самое улыбающееся лицо, оказавшееся уже за дверью.

– Ас-саляму алейкум! – весело поприветствовал мужчина и, открыв дверь, протянул Корчагиной руку.

– И вас туда же, – натянуто улыбнулась она в ответ.

Мужчина тоже стоял с раскрытым зонтом. Корчагина подала ему руку и выкарабкалась из машины. Он помог ей добраться до крыльца дома.

Максим увидел, как в дверь вошли его спутница и хозяин резиденции.

– Я тогда поеду, – сказал пристав. – Оставляю вас Сансызбаю Ризековичу. Утром в девять тридцать заеду за вами.

С этими словами он вышел на улицу. Сансызбай Ризекович закрыл за ним дверь и снял капюшон, оголив лысую голову. Он был казахом низкого роста с узкими плечами и худыми конечностями. Его хорошее расположение духа говорило о радости новым гостям.

– А я один живу, – улыбаясь, начал он. – У меня квартирка тут на этаже, а сверху пустуют две комнаты. Я туда и пускаю постояльцев, когда кто вот так приезжает. Айда наверх, я вам покажу ваше жилье.

Архангельский взял свою сумку и кивнул Корчагиной в сторону поднимавшегося по лестнице хозяина дома:

– После вас.

На втором этаже был просторный коридор с большим окном, выходящим на реку. На стенах висели антресоли, в углу стоял большой стол с четырьмя стульями, рядом – холодильник и диван. Напротив лестницы в стене были две двери и круглая голландская печь между ними от пола до потолка. Еще одна дверь была в стене сразу у лестницы. Она была открыта, хозяин щелкнул выключатель, и там зажегся свет. В небольшом помещении, оборудованном под душевую, был цементный пол со сливным отверстием, поверх которого лежал деревянный поддон из паллеты супермаркета. Под потолком на армированных распорках висел объемный квадратный бак с ржавыми стенками, из которого к потолку шел пар. Из нижней части бака торчала душевая лейка с краном.

– Тут ванная с туалетом. Воду я нагрел, вам хватит на двоих. Вот ковшик висит, вот в тазике холодная вода, если шибко горячо будет. Свет есть, в ваших комнатах свет тоже есть, а тут – гостиная, тут света пока нет. С проводкой беда. Но на столе вон свечка стоит в баночке, вы зажигайте, если надо вам. Но когда двери открываешь в комнаты, тут хорошо видать все, светло становится. Чайник есть электрический тоже на столе, он работает, я переноску протянул от розетки в комнате. Можете чай пить. И плитка с ним электрическая. Там в холодильнике есть колбаска, сыр, чай попейте – с улицы, озябли же.

Он прошел к дальней стене и открыл правую дверь.

– Это вот, я думаю, девушке. Тут комната побольше и трельяжик имеется с зеркальцем. В комнатах тепло, я печь затопил.

– Вы первая в ванную? – спросил Архангельский свою спутницу.

– Нет, Максим Андреевич, вы идите. Я после пойду, мне маме позвонить надо, пока меня в федеральный розыск не объявили.

Стоявший за открытой дверью хозяин добродушно засмеялся.

– Дааа, в такой ливень у нас бывает, что не выберешься из села. Ну, ничеее, завтра паром починят, и все. А сегодня переночуйте спокойно, нормально все будет.

Максим вышел из комнаты и последовал за ним во вторую. Хозяин включил свет и вышел из комнаты.

– Вдвоем тесновато, проходи один, – по-прежнему улыбаясь, сказал он. – Тут у меня этот жил. Сергей. Да.

Максим ощутил неприятную дрожь при мысли, что остановился в комнате покойного. Но, тут же успокоил он себя, «отъехал-то» Серега не здесь, и хорошо.

Комната оказалась в несколько раз меньше предыдущей, но потолок был высоким, как и во всем доме. Слева от двери в стене было окно, выходящее туда же, куда и гостиное. У окна стоял письменный стол со стулом. На столе – тяжелая лампа с большим плафоном. Справа от двери вдоль стены стояла одноместная кровать, над которой висела прибитая к стене полка. Между кроватью и письменным столом у стены напротив входа стоял старый платяной шкаф.

Сансызбай Ризекович развернулся и пошел к лестнице.

– Ну, все. Постельки у вас чистые, полотенчики чистые, купайтесь, чай пейте и ложитесь отдыхайте. Добрых снов!

– Спасибо вам большое, – ответил Максим. – Спокойной ночи!

– Спокойной ночи! – крикнула из-за стены Корчагина.

Дойдя до лестницы, хозяин остановился и посмотрел на Максима:

– И это. Че хотел сказать-то. Вы бы на улицу не выходили ночью. Темнота недобрая ночами тут.


Максим вернулся в комнату из душа и обрушился на кровать. Расслабленное тело отказывалось двигаться и медленно погружалось в сон. Даже несмотря на беззвездочность апартамента, ему сейчас было чертовски уютно в этой маленькой, но теплой и сухой каморке. Мысли хороводом носились в голове, но теперь этой стихии было недостаточно для проблемы с засыпанием. Глаза тяжело моргали в сторону темного потолка. Светильник на стене тускло освещал кровать и одиноко висевшую на стене полку с несколькими книгами. Среди них стояла записная книжка в кожаном переплете с надписью DIARY JOURNAL.

«Что, интересно, записывает в ней старый Сансызбай? Или скорее ее оставил кто-то из постояльцев…» – с этой мыслью Максим вскочил с кровати и схватил с полки книжку. Развернув обложку, на форзаце он увидел надпись «Сергей Вяземский. Дневник».

Сердце застучало в груди, сон сняло как рукой. Быстро пролистав блок исписанных страниц до последней, он увидел запись «6 июля 2018 г., пятница…» и следующий за ней текст, после чего быстро захлопнул дневник.

Подняв голову на окно, он тихо произнес в пустоту: «Как вы проводили осмотр комнаты потерпевшего? Дебилы…»

Бросив дневник на кровать, он быстро вышел в коридор, проверил воду в чайнике и включил его греться. В коридоре было темно, свет падал только из комнаты. Из щелей закрытой двери ванной тоже сочился свет – Корчагина уже забежала в душ. Открыв дверцу антресоли, Максим взял банку с кофе и насыпал две ложки в винтажную эмалированную кружку. Пока чайник начал журчать, он подошел к окну. За стеклом на улице по-прежнему шумел ливень, капли дождя громко барабанили по металлическому козырьку окна. Беспросветная марфинская мгла прерывалась частыми разрядами молний, на мгновения озаряющими берег и широкую реку. Чайник громко щелкнул, Максим налил кипяток в кружку и отправился с ней обратно в комнату.

Усевшись за стол, Максим сделал глоток кофе, положил перед собой дневник и снова открыл его на последних страницах. «Так, он приехал в Марфино второго июля. Гляну для начала предыдущий день». Почерк у Вяземского был очень каллиграфичным, даже по-женски красивым…


1 июля 2018 г., воскресенье.

Традиция славянских народов практически не сохранила следов верховных божеств, в то время как «низшая» мифология (верования в чертей, водяных, домовых, ведьм, духов животных, демонов болезней и т. д.) отличается единством и устойчивостью. Несмотря на принятие в Древней Руси христианства, языческие культы, традиции и умонастроения никогда в населении не исчезали, даже во времена Советского Союза с его политикой просвещения.

Уже завтра утром выезжаю в Марфино. От города полтора часа езды, поеду на своей старенькой «Хонде». Набрал вещей на всякий случай на неделю, но рассчитываю набрать материал за два-три дня.

Уже несколько дней активно изучаю историю становления села. При посещении в городе научной библиотеки читал архивные статьи газеты «Астраханские известия». Изначально Марфинский бугор, на котором расположилось село, именовался Вшивым. В 1772 году жене умершего генерал-поручика Петра Федоровича Балка, Марфе Васильевне, были пожалованы «в вечное потомственное владение для поселения крестьян» земли по берегам Бузана. На Вшивом (ныне – Марфинском) бугре, где находилась ватага купца Кудрина, она и приказала селиться своим крестьянам. По имени помещицы селение и получило свое название.


2 июля 2018 г., понедельник.

С утра приехал в Марфино. Тихое, спокойное село, ничем не отличающееся от остальных. На улице пасмурно, но душно. Ненавижу астраханское лето. Сначала повальный рой назойливой мошки весь июнь, в июле не можешь себе позволить расстаться с кондиционером дома или в офисе и стараешься максимально оградить себя от необходимости выбираться на улицу, а в августе начинается жуткая аллергия на всевозможные травы, которая не кончается до середины сентября. Зато у нас – Столица Каспия, рыбный край, черная икра. Да эта рыба сейчас в столице дешевле, чем у нас. Икру я ел в последний раз лет двадцать назад. Уже и не помню, каково это на вкус. Но зато у нас арбузы! Да подавитесь вы своими арбузами, сроду их не любил.