Среди способов излечения болезни описывали обнаружение (выявление) сведущими людьми в доме больного спрятанных кем-то различных предметов, которые в своей общей совокупности вызывали подозрение. Это могли быть свертки ткани с завернутыми внутри зернами, семенами, стручками и костями. Местом выявления, как правило, были сараи, хлев, коровники, половики и входные веранды. Обнаруженное необходимо было сразу же бросить в огонь, после чего здоровье больного стремительно улучшалось. Случаи заболеваний, в которых подобные методики не применялись, чаще всего не поддавались излечению известными средствами медицины и скоропостижно заканчивались летальным исходом.
Больных, в домах которых находили «закладки», опрашивали о возможно произошедших накануне с кем-либо конфликтах. Те из них, что вызывали подозрение, брались в разработку, устанавливались личности второй стороны конфликта, которые подвергались допросу, в ходе чего они сознавались в подброшенных заговоренных объектах, подробно описывая их признаки и место закладки.
Максим схватил смартфон, нашел в телефонной книжке контакт следователя Войлова и судорожно настрочил ему сообщение: «Привет, инквизитор! Есть идея по твоему недугу. Где ты жил последнее время, пока дело расследовал, перед тем как заболел?» Нажав «отправить», он встал из-за стола и вышел из комнаты, чтобы включить чайник. Непогода за окном бушевала по-прежнему. Раздался звук входящего сообщения. Максим вернулся в комнату, разблокировал экран и включил голосовое сообщение: «Добрый вечер! Извиняюсь, что голосом, просто пальцами сложно печатать – ты их сам видел. Я до больницы почти все время жил на работе. Несколько месяцев точно. Дел было по горло. У меня там каморка есть, хаты не было в поселке, а ездить в город неудобно каждый день. По выходным мотался в город. А что?» Дослушав, Максим набрал номер Войлова. Через несколько гудков тот хрипло ответил:
– Да, слушаю.
– Лёха, где у вас там контора находится в Володаровке?
– Да в здании редакции газеты местной.
– Вы там прям с ними сидите в одном помещении?
– Не, у нас разные входы. Не соединены помещения.
– А сколько у вас там следаков сидит?
– Вообще, как правило, два. Но я в последние три месяца работы один был. Второй уволился, а смену так и не прислали. Тянул один всю нагрузку. Поэтому из конторы почти не выбирался.
– То есть там и ночевал в одиночестве?
– Да, а че мне, там диван стоит. Я двери запирал, часа три спал и дальше работать.
– Слушай внимательно! Срочно свяжись с коллегами, кто там работает сейчас, пусть вдоль и поперек облазят пороги, дверные косяки, перекладины, особенно с уличной стороны двери. С фонариками, хуяриками все полости прошмонают пусть, как их учили на криминалистике. Возможно, найдут какие-то свертки, ткани, коробки, бутылки. В общем, на вашем языке, все, что можно изъять и во что можно упаковать. Понял?
– Ну… Да, в общем, понял. А что случилось-то?
– Возможно, твои подозрения верны насчет бабки. Если что-то найдете, сообщи мне, окей?
– Окей, понял. До связи.
Повесив трубку, Максим испытал прилив воодушевления. Конечно же, не было никаких гарантий, что этот внезапно нахлынувший водоворот мыслей окажется реальностью и что задуманное сработает, но он искренне хотел помочь попавшему в беду коллеге. Пусть даже из этой затеи ничего и не выйдет, все равно останется надежда на грамотных специалистов медицинского центра, которые вылечат Войлова. Архангельский открыл лежавшую на полу сумку и вынул из нее бутылку Джека. Откупорив крышку бутылки, он налил полкружки янтарно-золотистой жидкости. Уже только от этой короткой процессии Максим всем телом ощутил, что в комнате стало теплее. Поднеся кружку к носу, он всей грудью глубоко вдохнул насыщенный древесно-карамельный аромат любимого напитка и приготовился в который раз испытать его мягкий дымный вкус. В ту же секунду со стороны двери раздался женский голос:
– А я думала, вы уже спите.
Максим повернул голову и увидел Корчагину. Она стояла у открытой двери, укутавшись в плед, и зевала.
– А я думал, у меня чуткий слух, – ответил он, поставив кружку на стол.
– Прошу прощения, что без стука.
– Ничего. Здесь достаточно прохладно, поэтому я одет.
– Да уж, – еще сильнее укутавшись в плед, сказала она. – Я вообще согреться не могу никак.
Опустив взгляд, он увидел, что она стоит босиком, поднявшись на носочки, и ему снова стало холодно.
– Проходите, забирайтесь, – указал он рукой на свою кровать.
Не успел он договорить, как она уже залезла на кровать и уселась в позу лотоса к нему лицом. Максим взглянул на торчащую из комка пледа голову Анны Сергеевны, пристально смотревшую ему в глаза, потом перевел взгляд на стоявшую на столе бутылку. Кивнув на нее, он спросил:
– Греться будете?
– Нууу, от пары горячих глотков не отказалась бы, – заискивающе промурлыкала она в ответ.
Максим закрыл дневник, отодвинул его на край стола к стене, поднялся со стула и вышел на кухню. Пока он искал шкаф в темноте, Корчагина говорила из комнаты:
– Я лежала в постели, мерзла под шум ветра, а потом вдруг услышала ваш голос за стенкой. Решила выяснить, нет ли у вас в комнате еще одного одеяла.
В свете вспышки молний Архангельский открыл посудный шкаф и взял другую стоявшую там металлическую кружку, после чего вернулся в комнату. Дождь за окном ни на секунду не переставал напоминать о себе. Крупные капли часто барабанили по стеклу, а раскаты грома сотрясали его, угрожая разбить и впустить шторм в дом. И все-таки стены внутри старого дома внушали чувство безопасности, которое в сложившейся обстановке из теплых пледов и горячительного алкоголя обретало особую романтику.
Сев на стул у кровати, Максим вдруг ощутил приятный свежий аромат, исходивший от компаньонши. На этот раз она пахла мягче и уже вовсе не приторно, как тогда, в зале суда, – на самом деле вкусно. Бросив на нее беглый взгляд, он только сейчас заметил, что она без косметики, и даже на мгновение счел ее весьма привлекательной. Взяв бутылку, он наполнил еще одну кружку и протянул ее своей гостье.
– Благодарю, Максим Андреевич, – высунув руку из-под пледа, она взяла кружку и подняла ее вверх. – За обстоятельства!
– И за знакомство! – он поднял свою кружку к ее и, чокнувшись, сделал несколько глотков.
По телу пролилась теплая волна пьянящей неги. Он на несколько секунд закрыл глаза, с легкой улыбкой наслаждаясь ритуалом, но тут же открыл их от возгласа Корчагиной, разом осушившей налитое.
– Ииииу! – она скривила гримасу и помахала рукой возле лица, отгоняя обжигающие пары. – А колу вы с собой не взяли?
– Анна Сергеевна, не гневите бога! – обескураженно выдавил он из себя. – Вы же светская дама. Это лучший в мире купажированный вискарь. Я за него душу дьяволу продам! Все смертные грехи – ничто по сравнению с кощунственным запиванием Джека. Тем более колой. Хороший напиток пьют в чистом виде.
– Ну хорошо-хорошо, я обучаемая, у меня получится.
– Это еще не все. Вы не должны кривить физиономию от приема амброзии. Это пища богов! Проявляйте уважение и незначительно демонстрируйте наслаждение после глотка.
– И, как там, вознести хвалу Всевышнему за благодать? А историю этого добротного пойла мне тоже надо выучить?
– Достаточно выучить, что не надо опустошать всю тару разом. Его надо пить небольшими глотками. Оцените аромат, потом несколько секунд подержите напиток во рту и сделайте глоток – это усиливает приятное послевкусие. Полноценное восприятие вкуса возможно только при совмещении вкусовых рецепторов и обонятельных. И да, у него действительно богатая история. Но можете ее не учить. Научитесь испытывать чувство, близкое к оргазму, от самого процесса употребления. Устремлять разум далее пока не следует. Сохраняйте почтительное неведение по поводу остального.
– Кажется, чувство простого человеческого оргазма мне испытывать легче.
– Нашли, чем хвастаться, – с укоризной заметил он и налил ей еще напитка. Стукнув свою кружку об ее, он отпустил тост – за искусство в гастрономии и душевную атмосферу в компании! Давайте, вы первая. Я проконтролирую.
Он испытующе наблюдал за Корчагиной, которая все это время, не отводя от него взгляда, внимательно вслушивалась в инструкции и плавными движениями покорно демонстрировала готовность действовать по предлагаемым правилам. Она осторожно понюхала содержимое своей емкости и сделала глоток. На этот раз все получилось красиво: без комментариев она закрыла глаза, но не от удовольствия, а чтобы опять не скорчить дилетантскую мину. Через несколько секунд она, хлопая ресницами, посмотрела на коллегу и восторженно заключила:
– Вы так мастерски разбираетесь в алкоголе!
Он непроизвольно следил за пухлыми губами Анны Сергеевны, которые сейчас придавали ее острым чертам лица какой-то непонятный ему милый вид. А манера растягивать слова, произносимые на томном выдохе, особенно в этом комплименте, делала ее речь соблазнительно манящей. Максим поймал себя на мысли, что в эти минуты лучшей компании ему бы, наверное, и не хотелось.
– Да я готов защитить кандидатскую диссертацию по этой теме, – деловито ответил он.
– Даже так. И как озаглавите работу? – с искренним интересом спросила она и выжидающе уставилась на его сильные жилистые руки, в одной из которых он держал бутылку, а в другой – кружку. Сделав из нее большой глоток, он продекламировал:
– «Единство химической организации живых организмов на Земле. Спирты».
– Ой, как хорошо-то становится, – сказала Корчагина, тоже выпив и широко раскрыв глаза. Ее накидка расслабилась и оголила бледное плечо. Изобразив смущение, она поправила плед, вернув его обратно.
– Я обожаю это чувство, – кивнул Максим, заметив это, и долил в кружки. – Осушаю полбутылки и удаляюсь в абсолютное спокойствие, равновесие и невмешательство. Позволяю вещам изменяться в соответствии с их собственным путем.
– Ммм, какое дивное соцветие всевозможных достоинств, – зачарованно проговорила Корчагина, с улыбкой глядя на Максима. – Вы прекрасно владеете языком, Максим Андреевич.