– Мой ножик. На кухне был.
– Кроме вас кто-то еще им пользовался? – спросил он, заметив, что подсудимая разволновалась, увидев распакованный нож.
– А как же. Внучка моя готовила с ним, – ответила она, взяв себя в руки.
– Будьте добры, скажите, пожалуйста, эээ… – ему никак не удавалось собрать мысли в кучу. – Как он оказался на улице торчащим под столом верстака, не могли бы вы объяснить?
– А мне почем знать. Этот небось и утащил с кухни.
– В какой момент во дворе вы увидели Дарью? Видели, как она вошла в калитку? Где в это время находился Вяземский, где были вы?
– Спустилась с крыльца, подобралась к нему. И Дашка вошла тогда же.
«Как умно было отказаться от допроса на следствии, послушать, что будет в суде, и уже потом давать показания. Все сходится теперь. Или так и было на самом деле?» – подумал Максим. Понимая, что на отвесной скале обвинения становится все меньше выступов, за которые можно цепляться, а защита уже приближалась к вершине правосудия, он решил сбросить тягостное снаряжение процессуальных ограничений и попробовать карабкаться с тем, что есть.
– Зачем вы попросили внучку вытащить нож из стола верстака? – спросил он подсудимую, выйдя в центр зала.
Хилер открыла было рот, чтобы ответить, но замерла, как восковая фигура. Корчагина, подумав, что ослышалась, в непонимании повернула голову на подсудимую, потом на судью. Раиса Рахадимовна надела очки и выпучила глаза на Архангельского.
В ходе этой немой мизансцены в кармане Максима завибрировал сотовый. Достав его и посмотрев на экран, он увидел входящее сообщение от Войлова: «Сожгли все, как ты сказал». В ту же секунду Хилер с раскрытым ртом схватилась за сердце и стала задыхаться. Удерживая нож за рукоятку, Максим подошел к своему столу, не отводя взгляда от подсудимой.
– Зачем Дарья вытащила нож из верстака и воткнула его в пол?! – повысив голос, громко спросил Архангельский и, бросив вытянутую руку с ножом вниз, воткнул его острием в свой стол. К всеобщей неожиданности Хилер, хватая ртом воздух, вдруг встала со своего кресла, от чего оно словно пушечным выстрелом отлетело назад и с грохотом врезалось в стену.
– За что вы утопили Вяземского?! – крикнул Максим. Все присутствующие в зале в недоумении устремили взгляды на Агату Никаноровну, которая, задыхаясь, схватила себя обеими руками за горло и обрушилась на пол без чувств.
Глава пятнадцатая
Судья объявила перерыв в заседании. В зал вызвали врача, и, пока подсудимую приводили в сознание, Максим вышел на улицу подышать свежим воздухом. Скрестив руки на груди, он стоял под навесом веранды сельсовета и смотрел на серую землю, тонущую в непрекращающемся ливне. Мысли целиком занимала реакция Агаты Никаноровны на его провокации в судебном процессе. Не будь Хилер причастна к смерти Вяземского и ко всему, что ему открылось, она бы сочла его поведение за проявления бреда и отмахнулась от подобных притязаний. Неужто Войлов прав относительно ее сущности? Возможно ли, что способы защиты от ведьм с этими ножами в столах, которые отыскал Вяземский, имеют право на существование? В то же время он испытывал тяготящее чувство вины за приступ подсудимой. Как бы ему ни хотелось докопаться до истины, будет не очень хорошо, если она не переживет этот день.
Сзади открылась дверь, и вышла Корчагина. Трясущимися руками она достала из кармана пальто зажигалку и пачку сигарет. Прикурив одну, она глубоко затянулась и протянула пачку Архангельскому.
– Мне кажется, ты должна быть там, – сказал он и тоже взял из пачки сигарету. – Кроме тебя она тут никого не воспринимает.
– Я не могу больше, надо перевести дух срочно, – стуча зубами, ответила Корчагина.
– Здесь холодно.
– Там холоднее, – кивнула она назад.
– Как она, отошла?
– Еще несколько твоих дебильных вопросов – и точно отошла бы. В мир иной. Что это было, Макс? Что за шоу ты там устроил?
Архангельский отвернул от нее голову и посмотрел вдаль, где в небе над селом сверкали молнии.
– Все равно не поверишь, – выдохнув струю дыма, ответил он.
– Я уже не знаю, чему верить. Ты, судя по всему, хочешь не доводить дело до приговора и прекратить его за смертью подсудимой? Кстати, судья просила передать тебе, чтобы ты готовился к прениям сторон. Она хочет сегодня уйти на приговор.
– Скажи честно, – сказал он, стряхнув пепел, – ты все еще искренне веришь в ее невиновность?
– Я тебе честно могу сказать, – немного помолчав, ответила она, – что после этого дела я завязываю с уголовкой и открываю флористический салончик.
Выбросив сигарету, она развернулась и вошла обратно в администрацию.
Максим достал из кармана зазвонивший телефон, на экране которого светился входящий вызов от Войлова.
– Слушаю.
– Макс! У меня болячки затягиваются прямо на глазах! Магия какая-то! Ты не поверишь, но я, кажись, оживать начинаю.
– Я уже не знаю, чему верить.
На стадии судебных прений стороны выступают с заключительной речью, в которой подводят итоги судебного следствия и выражают окончательную позицию по делу. Возможность выступить в первую очередь судья предоставила прокуратуре. Слушатели замерли на своих местах в ожидании заключения обвинителя. Максим поднялся с места, раскладывая на столе свои записи, и приступил к анализу:
– Ваша честь, уважаемые участники судебного процесса, нам предстоит выступить в судебных прениях по уголовному делу, которое привлекло к себе общественное внимание и освещалось в прессе, что неудивительно, ведь преступления в отношении журналистов всегда получают широкий резонанс. Значимость свободы массовой информации в общественной жизни невозможно переоценить. С помощью СМИ формируется общественное мнение, население информируется о событиях, происходящих в нашей стране, и представители журналистики, выполняя повседневные профессиональные обязанности, порой подвергаются преступным посягательствам, так как при освещении различных актуальных тем выступают с разоблачительными публикациями по результатам собственных расследований.
Мне хотелось бы еще раз остановить внимание на самых значимых, на мой взгляд, обстоятельствах дела, высказать свою позицию относительно доказанности вины Хилер, квалификации ее действий и меры наказания, которой она подлежит.
Агата Никаноровна обвиняется в том, что 7 июля 2018 года, находясь на берегу протоки Конной в Марфине, умышленно лишила жизни Вяземского Сергея Ивановича, прибывшего в село для подготовки репортажа об объекте своего журналистского интереса. Государственное обвинение считает, что по итогам судебного следствия вина подсудимой в совершении преступления установлена и доказана представленными суду доказательствами обвинения.
Как показала суду сестра потерпевшего, он часто критиковал людей, отпуская неуместные критические замечания в их адрес, всегда искал правды и справедливости. В своем дневнике Сергей писал, что собрался наведаться к Хилер за отысканием правды о ходивших по селу слухах и что при встрече с ней у него произошла перебранка, в ходе которой она в грубой форме угрожала его здоровью.
Вяземская также рассказала, что брат не умел плавать и с детства боялся воды. Это позволяет мне с известной долей достоверности утверждать, что Вяземский не полез бы в реку по своей воле. Кроме того, его сестра сообщила нам, что он никогда не употреблял спиртного. В то же время подсудимая в ходе своего допроса почему-то утверждала, что от Вяземского, цитирую: «Воняло спиртом». Хочу заметить, из заключения судебно-медицинской экспертизы трупа следует, что алкоголь в крови не обнаружен.
Свидетель Брагин ближе к пяти утра седьмого июля шел домой с Ватажки и в свете фонаря увидел на берегу реки высокую худощавую женщину с длинными волосами в белой ночной рубашке, которая стояла по колено в воде и держала в этой воде голову барахтающегося мужчины, не давая ему выбраться. Когда мужчина перестал сопротивляться, она вытянула его из воды. Мужчина был тучного сложения, по описанию Брагина походил на Вяземского. О сходстве женщины с подсудимой, думаю, даже смысла нет говорить – оно очевидно.
Напомню, изъятая у Хилер в ходе выемки ночная рубашка, в которой ее застигли на месте происшествия, была по колено влажной.
Итак экспертами установлено, что смерть потерпевшего наступила от утопления в воде. Причем не в водопроводной. В речной. Нет сомнений, что это – протока Конная, про берег которой рассказал Брагин. Вся одежда Вяземского была мокрой.
На его шее эксперт обнаружил телесные повреждения – гематомы от душения, следы ногтей и укус. Подсудимая сама же сказала, что потерпевший пришел к ней без этих травм. На его одежде нашли фрагменты волокон одежды Хилер. Все это говорит о том, что Хилер физически контактировала с Вяземским.
Служебно-розыскная собака, взяв след у трупа, провела кинолога до берега реки и обратно к трупу, где находилась Хилер. Внучка подсудимой, придя к ней домой, увидела ее во дворе рядом с трупом и вызвала полицию. Выходит, потерпевший больше нигде не был во время преступления – только у Хилер и на берегу реки. Никакие другие лица в исследуемых событиях не участвовали.
Обращаясь к юридической оценке содеянного Хилер, считаю, что представленные суду доказательства в их совокупности определенно устанавливают наличие в ее действиях состава инкриминируемого ей преступления. Вину в предъявленном обвинении Хилер не признала, пояснив, что не применяла насилия к Вяземскому, незаконно проникшему в ее дом, и вообще не прикасалась к нему.
Считаю, что данное утверждение подсудимой является реализацией ее права на защиту и мотивировано желанием уйти от ответственности за содеянное, поскольку противоречит установленным обстоятельствам – как я сказал, между ней и потерпевшим шла борьба.
Подходя к вопросу о мере наказания, полагаю, что уместным будет остановиться на сведениях, характеризующих личность подсудимой, которая ранее не судима, к уголовной и административной ответственности не привлекалась, на учетах у врачей нарколога и психиатра не состоит, соседями по месту жительства характеризуется с посредственной стороны. Хорошо о ней не отзываются, но и ничего плохого не сказали. Или побоялись сказать… Участковый, в свою очередь, дал Агате Никаноровне удовлетворительную характеристику, отметив, что компрометирующей информацией в отношении нее не располагает. По данным психолого-психиатрической экспертизы, у Хилер имеется психическо