– Будет, Лавингтон, – невнятно сказал Хью Доккерилл.
– Человек не может выбирать чувств, которые он испытывает к окружающим, мистер Доккерилл. Вы согласны со мной, инспектор?
У меня не было желания принимать чью-то сторону.
– И не смотрите так, словно вы удивлены, миссис Доккерилл, – продолжал Тимоти. – Фредди Рул вам нравится больше, чем все мальчики нашего пансиона, и я уверен, что вы ничего не можете поделать со своими чувствами, – в точности как я.
– Это не так, Тимоти, – возразила миссис Джейн. – Я обращалась бы с любым мальчиком, как с Фредди, если бы он чувствовал себя таким же одиноким. И тебе нужно научиться понимать разницу между правдой и любой идеей, приходящей тебе в голову. Некоторые из них полезны, другие нет. Я полагаю, что для сегодняшнего утра ты сказал вполне достаточно. Пожалуйста, возвращайся на уроки.
Как только Тимоти ушел, я поинтересовался пишущими машинками.
– Как пожелаете, старина, – можете осматривать мою сколько вашей душе угодно, – заявил Доккерилл. – Ох, да… интересно, где она. Джейн, дорогая, ты не знаешь, где моя пишущая машинка?
– Боюсь, что нет, Хью. Я не видела ее уже несколько недель. Она стояла здесь, но сейчас ее нет.
Я попытался сделать вид, что это не имеет особого значения.
– А вы не вспомните, может, ее перенесли куда-нибудь в другое место, мистер Доккерилл? – спросил я.
– Нет, нет, боюсь, не помню. Более того, я не помню, чтобы вообще ее переносил. Однако здесь ее нет. Как забавно.
– А зачем вы хотите осмотреть нашу машинку? – спросила хозяйка.
Я рассказал про испорченную букву «е» во всех четырех письмах и добавил, что хотел бы осмотреть все имеющиеся в Тервилле машинки.
– У меня возникло такое же подозрение, – сказала она. – Инспектор, вы сказали, что ваш визит не является официальным полицейским расследованием.
– Это так.
– Значит, Скотленд-Ярд не ведет расследования по поводу четырех писем?
– Верно. В настоящий момент Пуаро и я ведем поиск вслепую и, с вашего любезного разрешения, пытаемся разобраться в этой запутанной истории.
– Я понимаю, инспектор, но есть разница между короткой беседой вроде той, что только что имела место, и намерением проверить все машинки. Я не знаю, как отреагируют родители наших учеников или директор. И, полагаю, последний может попросить ордер на обыск, если вы действительно хотите осмотреть машинки.
Пропавшая машинка Хью Доккерилла с каждой секундой становилась все более интригующей.
– Могу я задать вам прямой вопрос, миссис Доккерилл? Вы хотите кого-то защитить?
Она внимательно посмотрела на меня, прежде чем ответить.
– Кого я могу защищать? Уверяю вас, я не прятала машинку Хьюго в тайник. Зачем мне так поступать? Я не могла знать, что вы захотите ее осмотреть.
– Тем не менее, когда я сообщил вам о своем желании, мысль о том, что именно на этой машинке могли быть напечатаны обвиняющие письма, вам не понравилась?
– Джейн, дорогая, неужели ты думаешь, что я отправил эти письма? – в голосе Хью Доккерилла появилась тревога.
– Ты? Не смеши меня, Хьюго. Я лишь предлагаю инспектору Кетчпулу поговорить с директором школы. Тервилл – его королевство. И если он узнает, что детективу без его ведома позволили осмотреть школьное оборудование, нам мало не покажется!
Следует отдать должное миссис Доккерилл: она сделала все, дабы убедить директора сотрудничать со мной. Поначалу он вполне спокойно отнесся к ее доводам, но как только услышал имя Пуаро, его отношение сразу изменилось; теперь легче было бы проехать по дороге после грандиозного снегопада, чем получить его согласие. И он ясно дал понять, что мне не удастся осмотреть ни одной из множества машинок колледжа Тервилл.
Пока я шел по внутреннему двору колледжа, в голове у меня вертелись мысли о пишущей машинке, принадлежавшей Хью Доккериллу. Кто мог ее спрятать?
– Инспектор Кетчпул!
Я повернулся и увидел Тимоти Лавингтона, который поспешно направлялся в мою сторону.
– У вас есть еще вопросы ко мне? – слегка задыхаясь, спросил он.
– Если честно, да. Я бы хотел спросить тебя о рождественской ярмарке.
– О том дне, когда умер дедуля?
– Да, но меня интересует ярмарка.
Тимоти поморщился.
– Почему? Каждый год это пустая трата времени. Я бы хотел, чтобы ее отменили.
– Ты там находился весь день?
– Да, а почему вы спрашиваете?
– Ты видел Фредди Рула и его мать? И мистера и миссис Доккерилл?
– Да. А почему вас это интересует? О, я понял! Вы думаете о том, мог ли кто-то из них убить дедулю. Нет, они все находились здесь.
– А ты уверен, что они были на ярмарке все время? Разве ты бы заметил, если бы кто-то из них ушел, а потом вернулся через час или два?
Тимоти задумался.
– Нет, наверное, нет, – сказал он после небольшой паузы. – В частности, миссис Рул вполне могла это сделать.
– Почему ты так думаешь? – спросил я.
– Она приехала на машине в день ярмарки. Я видел, потому что Фредди бросился к ней, чтобы поздороваться. И она едва ли является образцом добродетели, хоть миссис Доккерилл и сказала бы: «Тимоти!» – если бы меня сейчас слышала.
– Ты имеешь в виду слухи, которые ходят о Сильвии Рул?
Глаза Тимоти широко раскрылись от удивления.
– Я не думал, что вы знаете. Кто вам рассказал?
– Можно собрать много информации, когда разгуливаешь по большой школе, – произнес я, тщательно подбирая слова.
– Но тогда… вам известно, что она убивает маленьких детей? О! Вы не знаете.
Должно быть, я не сумел скрыть своего удивления. Когда Джейн Доккерилл принесла платье в особняк «Уайтхэйвен», рассказав, что миссис Рул зарабатывает деньги незаконно и аморально, Пуаро, Мак-Кродден и я подумали совсем о другом.
– Так вот, это истинная правда, – заявил Тимоти.
– Когда ты говоришь, что Сильвия Рул убивает маленьких детей?
– Женщины приходят к ней, когда ждут нежелательного ребенка. Те, кто может платить бешеные деньги. Миссис Рул на них наплевать – и на детей, конечно. Она лишь хочет стать богатой. Вот почему я думаю, что она могла убить дедулю. Вам не кажется, что убийство может стать привычкой? Я хочу сказать, если ты забрал одну жизнь, то почему бы не продолжить? Дедуля был идеальной жертвой. Очень старые, как и очень молодые, не могут сопротивляться.
Теория Тимоти показалась мне фантастичной. Какой мотив мог быть у Сильвии Рул – зачем ей убивать Барнабаса Панди?
– А могла миссис Рул спрятать платье у тебя под кроватью? – спросил я.
– Легко. Вот только я не представляю, как оно могло попасть ей в руки. Оно принадлежит моей тете Аннабель.
Я уже собрался спросить Тимоти о том, где может находиться пишущая машинка Хью Доккерилла, но он меня опередил.
– Я хочу кое-что вам показать, – продолжил мальчик. – Это связано с моим отцом. Только обещайте, что никому не расскажете того, что я вам открою. Особенно матери. Она не заслуживает знать. Моя мать холодно обращалась с отцом, никогда не выказывая любви к нему; во всяком случае, я ни разу этого не видел.
– Я не уверен, что могу обещать тебе это, Тимоти. Если, к примеру, речь идет о преступлении…
– О, ничего такого. На самом деле все наоборот. – Он открыл ранец, вытащил из него конверт и протянул мне. Письмо было адресовано Тимоти, но не в Комбингэм-холл, а сюда, в Тервилл. – Откройте конверт.
Я вынул письмо, развернул и начал читать.
«Дорогой Тимми,
сожалею, что так долго не писал, чтобы сообщить – вопреки тому, что тебе сказали: я не умер. Я жив, у меня все хорошо, и я выполняю важную работу, служа Его Величеству. Наша страна находится под угрозой, и так уж сложилось, что одним из ее защитников стал я. В силу моей деятельности мне и моим коллегам грозит серьезная опасность, поэтому было решено, что я должен исчезнуть. Боюсь, больше я ничего не могу тебе рассказать, не подвергая опасности, а я не хочу этого больше всего на свете.
Мне вообще не следовало тебе писать, и ты должен обещать, что никому не расскажешь о письме. Это очень важно, Тимми. Я не знаю, сумею ли когда-нибудь вернуться к прежней жизни, но обязательно буду отправлять тебе весточку всякий раз, как у меня появится возможность. Пусть это станет нашей маленькой тайной. Как только смогу, я пришлю тебе адрес, на который ты сможешь писать. Тогда мы будем общаться по-настоящему. Я чрезвычайно тобой горжусь, Тимми, и думаю о тебе каждый день.
Твой любящий отец,
Письмо было помечено 21 июня 1929 года – почти восемь месяцев назад.
– Боже мой, – сказал я, чувствуя, как сердце громко стучит у меня в груди.
– Я не думаю, что отец будет недоволен, что я показал вам письмо, – сказал Тимоти. – А вот матери, Айви и тете Аннабель про него знать нельзя. Наверняка не станет он возражать, и если я расскажу о нем полицейскому. Мне ужасно хотелось с кем-нибудь поделиться, было так трудно сидеть молча, пока миссис Доккерилл объясняла, что я должен испытывать печаль из-за смерти отца. Она понятия не имеет, что он жив. Должно быть, они хоронили пустой гроб. Ха! Ваше лицо – это нечто! Я знал, что письмо вас потрясет.
– Так и есть, – тихо сказал я, глядя на адрес: «Куд-хаус, колледж Тервилл», напечатанный на конверте. Две буквы «е»; две маленьких улики. И множество таких же в самом тексте.
Горизонтальный штрих каждой «е» имел крошечное отверстие, сквозь которое просвечивала бумага. За много месяцев до истории с четырьмя письмами их автор, притворившийся Эркюлем Пуаро, прислал весточку Тимоти Лавингтону.
Вопрос все тот же: зачем? И как кусочки этой головоломки соотносятся друг с другом?
Глава 24Старинная неприязнь
В самом центре Уэльса, за сильно поцарапанным кухонным столом сидел Эркюль Пуаро, а напротив него – Дебора Дейкин, полная женщина с седеющими волосами, которая за то короткое время, что они провели вместе, успела много раз повторить Пуаро, как ей хочется повыше поднять ноги, чтобы они не отекали, и о том, что этого сейчас никак не сделать. Она затягивала начало разговора почти двадцать минут, суматошно двигаясь по кухне, собирая тарелку с пирожными, которые пришлись бы по вкусу такому замечательному детективу. Наконец она села и теперь потирала лодыжки, строила гримасы и что-то бормотала себе под нос, жалуясь на ноги, пока Пуаро читал письмо, которое она положила на стол рядом с пирожными.