Именно тогда я дал себе слово поймать злодея: того, кто уже совершил убийство и намерен добиться смерти Аннабель Тредуэй. Возможно, без мокрого платья я бы не стал столь усердно вести расследование дальше и мир так и не узнал бы того, что вы сделали, мадам.
Аннабель Тредуэй поднялась на ноги, Хоппи зарычал и встал рядом с ней. Казалось, пес понял, что она собирается сказать нечто важное.
– Моя сестра не может быть виновной в убийстве, мистер Пуаро. Она находилась вместе со мной, когда Кингсбери убили. Разве не так, Линор? Ты была со мной все время, между двумя часами и тем моментом, когда мы вместе пришли в гостиную. Таким образом, она не делала того, в чем вы ее обвиняете.
– Я вижу, вы хотите последовать примеру вашего дедушки и проявить сострадание, мадемуазель. Вы намерены простить сестре попытку покушения на вашу жизнь, n’est-ce pas? Но вам не обмануть Эркюля Пуаро. Если бы вы и мадам Лавингтон были вместе между двумя часами и моментом появления в гостиной, то сообщили бы об этом много раньше.
– Нет, не так, – возразила Аннабель. – Линор, скажи ему. Мы были вместе – разве ты не помнишь?
Линор Лавингтон проигнорировала сестру. Она смотрела на Пуаро.
– Я мать, которая любит своих детей. Вот и все, – сказала она.
– Линор. – Сидевший рядом с ней Джон Мак-Кродден сжал ее руку. – Ты должна быть сильной. Я люблю тебя, дорогая. Он ничего не может доказать, и я не сомневаюсь, что ему это известно.
В уголке глаза Линор появилась слеза, которая медленно покатилась по щеке. Одинокая слезинка: в точности, как та, что пролил Барнабас Панди в рассказе Кингсбери.
– Я люблю тебя, Джон, – сказала она. – И никогда не переставала любить.
– Значит, вы оказались способны на прощение, мадам, – сказал Пуаро. – Хорошо. Что бы ни случилось раньше и что бы ни ждало вас в будущем, это всегда хорошо.
Глава 38Роланд-Без-Веревки
– Посетитель, которого вы ждали, прибыл, сэр, – сказал Джордж во второй половине вторника.
Прошло почти две недели с того дня, как мы с Пуаро, покинув Комбингэм-холл, вернулись в Лондон.
– Мсье Роланд Мак-Кродден?
– Да, сэр. Могу я его пригласить?
– Да, пожалуйста, Джордж.
Роланд Мак-Кродден с вызывающим видом вошел через несколько мгновений, но немного сник, увидав Пуаро и слыша его теплое приветствие.
– Вам не следует смущаться, – сказал Пуаро. – Я знаю, что вы пришли мне сообщить. Я вас ждал. И то, что это случилось, вполне естественно.
– Значит, вы слышали? – спросил Мак-Кродден.
– Я ничего не слышал. Мне никто не говорил. Однако я знаю.
– Невозможно.
– Вы пришли, чтобы сообщить мне, что будете содействовать защите Линор Лавингтон – разве нет? Она намерена заявить, что невиновна ни в убийстве, ни в попытке убийства.
– Кто-то вам рассказал. Должно быть, вы говорили с Джоном.
– Мой друг, я ни с кем не разговаривал. Вы довольно долго беседовали с Джоном, верно, – после того, как мы все встречались в Комбингэм-холле? И сумели отбросить все разделявшие вас неприятные проблемы, которые утекли, точно вода под мостом, non?
– Ну да. Но я не понимаю, как вы могли…
– Скажите мне, возможно ли, что Джон займется изучением законов, как вы надеялись?
– Как… да… он выразил подобное желание, но только вчера, – с подозрением в голосе подтвердил Мак-Кродден. – Почему вы не можете быть со мной откровенны, Пуаро? Я просто не могу поверить, что кто-то в состоянии угадывать такие детали. Даже вы.
– Догадки тут совсем ни при чем. Это лишь понимание человеческой природы, – объяснил Пуаро. – Мсье Джон хочет сам защищать любимую женщину, однако он благодарен за вашу помощь ей и ему. И показывает свою признательность, решив, что в конечном счете не так уж и плохо заниматься юриспруденцией. В особенности теперь, когда его отец изменил свое мнение о том, что должно происходить с теми, кто совершил убийство.
– Вы говорите о моих мнениях и о том, как они изменились, так, словно вам это известно лучше, чем мне самому, – сказал Мак-Кродден.
– Не больше, но столько же, – сказал Пуаро. – Я всегда знаю то, что должно быть правдой. А в данном случае ее было очень легко предвидеть. Ваш сын любит Линор Лавингтон, а вы, mon ami, вы любите сына, как любой хороший отец. Вот почему, несмотря на то что вы верите в правоту Пуаро и в то, что мадам Лавингтон виновна, вы поможете ее защищать. Вы знаете: если ее повесят за убийство, сердце вашего сына будет разбито. И его надежды на будущее счастье исчезнут. А вы готовы на все, чтобы это предотвратить, разве не так? После того, как вы однажды его потеряли – как казалось, навсегда, – вы не станете рисковать второй раз из-за несогласия по поводу законов и нравственности или из-за его скорби. Вот почему вы поможете Линор Лавингтон и измените свое мнение по поводу некоторых аспектов закона и нравственности. Полагаю, теперь вы не считаете, что убийцу следует вешать за совершенное им? Теперь вас следует называть Роланд-Без-Веревки?
– Я пришел к вам не для того, чтобы это обсуждать, Пуаро.
– Или вы все еще сторонник смертных приговоров, за исключением данного случая?
– Тогда я стал бы лицемером, – со вздохом сказал Мак-Кродден. – А разве не существует другого варианта? Почему я не могу поверить, что Линор Лавингтон не виновна?
– Нет. Вы в это не верите.
Некоторое время мужчины молчали.
– Я пришел, чтобы лично сообщить вам, что намерен помогать защищать Линор, – наконец прервал молчание Мак-Кродден. – И еще я хочу вас поблагодарить. Когда я узнал, что Джон получил то ужасное письмо…
– Вы имеете в виду отправленное Линор Лавингтон – женщиной, которую вы намерены защищать?
– Я пытаюсь сказать вам спасибо, Пуаро. Я благодарен вам за оправдание моего сына.
– Он не убийца.
– Как вам, вероятно, известно, мисс Тредуэй настаивает на своей версии событий, – сказал Мак-Кродден.
– Иными словами, она утверждает, будто находилась вместе с сестрой, когда умирал Кингсбери? Да, это я также предполагал. В ней говорит чувство вины – и оно встало не на сторону справедливости. Мадам Лавингтон очень повезло, что мадемуазель Аннабель ей помогает, а также вы и ваш сын. Но тем, кого она может убить в будущем, если вы одержите победу, повезет гораздо меньше. Я уверен, что вам известно, друг мой: убийцы легко отнимают человеческие жизни, снова и снова. Вот почему я молюсь, чтобы вам не удалась ваша победа. Суд, я надеюсь, поверит мне – и не из-за моей репутации, но из-за того, что я буду говорить правду.
– Против Линор Лавингтон свидетельствуют лишь косвенные улики, – сказал Мак-Кродден. – У вас нет ничего конкретного, Пуаро. Нет неопровержимых фактов.
– Mon ami, давайте не будем спорить о сильных и слабых сторонах будущего процесса. Мы не в зале суда. Скоро он начнется, и мы узнаем, кому поверят присяжные.
Мак-Кродден коротко кивнул.
– Я не испытываю к вам неприязни, Пуаро, – сказал он, направляясь к двери. – Напротив, вы мне симпатичны.
– Merci. А я… – Пуаро вдруг почувствовал, что не знает, что сказать. – Я счастлив, что ваши отношения с сыном наладились. Семья – это очень важно. И еще меня радует, что для вас цена восстановления отношений не оказалась слишком высокой. Пожалуйста, сделайте Пуаро одолжение, каждый день задавайте себе вопрос: является ли выбранный вами курс тем, которым вы хотели бы следовать дальше, и является ли он правильным.
– У Кингсбери не было живых родственников, – сказал Мак-Кродден. – И Аннабель Тредуэй не отправилась на виселицу за преступление, которого не совершала.
– Следовательно, не будет никакого вреда, если Линор Лавингтон выйдет на свободу? Когда правосудие сознательно искажают и отрицают, вред уже причинен. Вы, ваш сын, Линор Лавингтон… и да, Аннабель Тредуэй и ее ложь… если повезет, быть может, вам не придется платить за ваши действия в этой жизни. Ну а что будет по другую сторону – решать не Эркюлю Пуаро.
– Прощайте, Пуаро. И спасибо вам за все, что вы сделали для Джона.
Роланд Мак-Кродден повернулся и вышел.
Глава 39Новая пишущая машинка
Я печатаю последние детали своего отчета о «Тайне трех четвертей» спустя шесть месяцев после событий, описанных в предыдущей главе, на совершенно новой пишущей машинке. А потому все буквы «е» в последней части идеальны. Наше длинношеее больше не лелеет змеееда.
Странно, но у меня появилось сильное отвращение к этим испорченным «е», пока я писал эту историю, а сейчас, когда они исчезли, мне их не хватает.
Новая пишущая машинка – подарок Пуаро. Через несколько недель после завершения суда над Линор Лавингтон Пуаро, не получавший больше моих письменных отчетов, явился в Скотленд-Ярд и принес элегантно перевязанную коробку.
– Вы бросили печатать? – спросил он.
Я издал невнятный звук.
– Всякая история должна иметь конец, mon ami. И даже если нам не нравится развязка, необходимо до нее дойти. Необходимо свести концы с концами.
Он поставил коробку на мой стол.
– Подарок, я надеюсь, вдохновит вас на завершение отчета.
– А почему это имеет значение? – спросил я. – Высока вероятность, что никто не станет читать мою писанину.
– Я, Эркюль Пуаро, прочитаю ваши записки.
Как только он покинул мой кабинет, я открыл коробку и с удивлением уставился на новенькую блестящую машинку. Меня тронуло, что он был так добр, купив ее для меня, и, как всегда, восхитился его умом. Конечно, после такого жеста мне следовало непременно закончить мои заметки. И вот я их заканчиваю. И мой долг состоит в том, чтобы сообщить: процесс Линор Лавингтон прошел совсем не так, как я рассчитывал. Она была осуждена за убийство Кингсбери и попытку убийства Аннабель Тредуэй, но благодаря искусству Роланда Мак-Кроддена избежала виселицы. Мне также известно, хотя я и предпочел бы не знать этого, что преданный Джон Мак-Кродден регулярно навещает миссис Лавингтон в тюрьме, тогда как несчастный верный Кингсбери мертв.