– У вас с женой есть дети?
– Пока нет. Но мы надеемся. О, я говорил как заведующий пансионом, когда сказал «наших мальчишек». У нас семьдесят пять маленьких негодников! Моя жена настоящая святая – я так всегда говорю, – она прекрасно с ними управляется, и она постоянно повторяет, что у нее нет никаких проблем, но моя жена определенно святая, ведь она терпит меня. – Последовал предсказуемый громкий смех.
– Возможно, вам следует попросить жену поискать вместе с вами дома? – сказал Пуаро. – До сих пор ни один из тех, кто со мной говорил, не принес письма. Мне бы очень помогло, если бы я увидел хотя бы одно.
– Конечно. Мне бы следовало самому об этом подумать. Джейн его обязательно отыщет. Она потрясающая! У нее настоящий талант все находить, хотя она его отрицает. Она часто говорит: «Ты найдешь все, как и я, Хьюго, если откроешь глаза и используешь мозги». Она великолепна!
– Вы знаете Аннабель Тредуэй, мсье?
Улыбка Хью засияла с новой силой.
– Аннабель! Конечно. Она тетя Тимоти, а вот кем она приходится старому Панди? Дайте подумать. Мать Тимоти, Линор, – внучка Панди, значит… да, Аннабель его… хммм… Она сестра Линор, значит… тоже внучка Панди.
У Пуаро родилось подозрение, что Хью Доккерилл является одним из самых глупых людей, которых ему доводилось встретить.
– Линор обычно сопровождает Аннабель и свою дочь Айви – сестру Тимоти, когда она приезжает в Тервилл, так что за прошедшие годы я неплохо узнал Аннабель. Боюсь, мистер Пуаро, что здесь кроется история, как принято говорить. Несколько лет назад я сделал Аннабель предложение. Брак, ну вы понимаете. Я по уши влюбился. Да, в то время я еще не был женат на своей жене, – уточнил Доккерилл.
– Я рад слышать, мсье, что вы не делали предложения сразу двум женщинам.
– Что? Черт возьми, нет. Тогда я был холостяком. На самом деле получилось очень странно. Я до сих пор не могу понять, что произошло. Казалось, Аннабель взволновало мое предложение, но потом, почти сразу, она расплакалась и отказала мне. Женщины настолько переменчивы – это известно всем мужчинам, – за исключением Джейн. Она чрезвычайно надежна. Но все же… казалось, отказ невероятно расстроил Аннабель – так сильно, что я предложил ей поменять «нет» на «да», чтобы она лучше себя почувствовала.
– И какой была ее реакция?
– Твердое «нет», к сожалению. Ну вы же знаете, все, что ни делается, к лучшему, верно? Джейн замечательно управляется с нашими мальчиками. Когда Аннабель отказала мне, она объяснила, что с ними была бы просто безнадежна. Я даже не знаю, почему она так решила, ведь Аннабель нежно любит и Тимоти, и Айви. И она действительно для них как вторая мать. Я не раз думал, что она боится заводить своих детей – ведь это могло бы ослабить ее связь с племянницей и племянником. Быть может, ее обескураживало огромное количество мальчиков у меня в доме. Иногда они ведут себя точно стадо, а Аннабель тихое существо. Тем не менее она обожает юного Тимоти, который совсем непростой мальчик. За прошедшие годы у нас из-за него было немало неприятностей.
– Какого рода? – уточнил Пуаро.
– О, ничего серьезного. Я уверен, что все изменится, когда он немного подрастет. Как и многие другие мальчики из Тервилла, Тимоти склонен к хвастовству, когда для того нет ни малейших поводов. Иногда он ведет себя так, словно школьные правила на него не распространяются. Как будто он выше всех запретов. Джейн во всем винит… – Хью Доккерилл смолк. – Ой! – Он рассмеялся. – Пожалуй, я веду себя слишком опрометчиво.
– Все, что вы мне рассказываете, отсюда не выйдет, – заверил его Пуаро.
– Я лишь хотел сказать, что, по мнению матери, Тимоти никогда и ни в чем не виноват. Однажды, когда я был совершенно уверен, что должен наказать его за ослушание, Джейн настаивала, Линор Лавингтон наказала меня самого. Она не разговаривала со мной почти шесть месяцев. Ни единого слова!
– Вы знакомы с Джоном Мак-Кродденом?
– Нет, боюсь, что нет. А я должен его знать?
– А с Сильвией Рул?
– Да, Сильвию я знаю. – Хью засиял, довольный, что может ответить утвердительно.
Пуаро был удивлен. Он снова сделал неверные выводы. Ничто не приводило его в замешательство больше, чем собственные ошибки. Он думал, что существуют две пары, как два желтых и два розовых квадрата на куске торта «Церковное окно»: Сильвия Рул и Джон Мак-Кродден, которые не встречали Барнабаса Панди и никогда не слышали его имени, и другая пара, знавшая Панди лично или понаслышке – Аннабель Тредуэй и Хью Доккерилл.
Пуаро сделал ложный вывод, решив, что пары эти никак не связаны и разделены, как желтые и розовые квадраты на торте. Однако теперь все перепуталось: Хью Доккерилл знал Сильвию Рул.
– Откуда вы ее знаете?
– Ее сын Фредди учится в Тервилле, в том же классе, что и Тимоти Лавингтон.
– Сколько лет мальчикам?
– Двенадцать, полагаю. Оба во втором классе и живут в моем доме. Очень разные мальчики. Боже мой, они категорически отличаются друг от друга! Тимоти очень популярен и постоянно окружен восхищенными почитателями. А бедный Фред – одиночка. Кажется, у него совсем нет друзей. Он проводит много времени, помогая Джейн. Она великолепна. «Ни один мальчик не будет чувствовать себя одиноким, если я рядом», – часто повторяет она. И добивается поразительных результатов!
«Возможно, Сильвия Рул солгала, что никогда не слышала про Панди?» – спросил себя Пуаро. Обязательно ли мать должна знать имя прапрадедушки одноклассника своего сына, и особенно если у них разные фамилии? Ведь Тимоти – Лавингтон, а не Панди.
– Значит, у мадам Рул есть сын, который учится в той же школе и живет в том же пансионе, что и правнук Барнабаса Панди, – пробормотал Пуаро больше для себя, чем для Доккерилла.
– Ну и ну. Неужели?
– Мы только что это с вами установили, мсье.
Возможно, Хью Доккерилл плохо разбирался только в родственных отношениях. Ну и еще в том, где лежат разные вещи – например, важные письма.
Улыбка Доккерилла потускнела, когда он попытался разобраться в последних словах Пуаро.
– Сын, который… правнук… Конечно! Да, так и есть. Действительно, вы правы!
«Из чего следует, – подумал Пуаро, – что все не так просто, как розовые и желтые квадраты на торте, нет, понятие пар здесь не годится». Итак, трое получателей писем вполне определенно были связаны с Барнабасом Панди, а четвертый нет – во всяком случае, пока.
Пуаро интересовали два вопроса: убит ли Барнабас Панди? И является ли Джон Мак-Кродден исключением? Или он как-то связан с умершим Панди, но пока непонятно как?
Глава 5Буква с изъяном
Я составляю этот отчет, который Пуаро позднее назвал «Тайной трех четвертей», на пишущей машинке с неисправной буквой «е». Я не знаю, увидит ли он свет, но если вы читаете опубликованную версию, все «е», конечно, будут безупречны. Тем не менее важно отметить, что в оригинальном тексте есть (или мне следовало бы сказать, имея в виду будущих читателей, «было»?) маленькое отверстие в середине горизонтального штриха каждой буквы «е» – крошечная дырочка в черной краске.
Почему это важно? Чтобы ответить на этот вопрос сейчас, мне пришлось бы сильно забежать вперед. Но позвольте все объяснить.
Меня зовут Эдвард Кетчпул, я инспектор Скотленд-Ярда и рассказываю эту историю – не только с настоящего момента, но с самого начала, хотя мне помогало несколько человек, – чтобы события драмы, происшедшие во время моего отсутствия, не остались без внимания. В особенности я благодарен острому взгляду и словоохотливости Эркюля Пуаро, ведь когда дело доходит до деталей, он ничего не упускает.
Именно благодаря ему я уверен, что не упустил никаких значимых подробностей, которые описываю сейчас, и событий, что произошли до того, как я вернулся из Грейт-Ярмута.
Чем меньше я расскажу о невероятно скучном пребывании на знаменитом курорте, тем лучше. Единственная существенная деталь состоит в том, что мне пришлось покинуть его раньше, чем я планировал (не сомневаюсь, что вы легко представите мое облегчение), после того как получил две телеграммы. Одну от Эркюля Пуаро, который писал, что срочно нуждается в моей помощи и просит немедленно вернуться. Ну а вторую я и вовсе не мог проигнорировать, поскольку ее автором был суперинтендант Скотленд-Ярда Натаниэль Бьюис. И во второй телеграмме, хотя ее прислал и не Пуаро, говорилось именно о нем. Судя по всему, Пуаро «усложнял жизнь» суперинтенданта, и Бьюис попросил его успокоить.
Меня тронула неоправданная уверенность суперинтенданта в моей способности влиять на поведение моего бельгийского друга, и потому, войдя в кабинет Бьюиса, я сел и принялся сочувственно кивать, когда он дал волю негодованию. Мне почти сразу стала понятна суть проблемы. Пуаро считал, что сын Роланда-Веревки Мак-Кроддена совершил убийство, а кроме того, заявил, что способен доказать его вину. Суперинтенданту это совсем не понравилось, потому что он приятельствовал с Роландом-Веревкой и хотел, чтобы я убедил Пуаро отказаться от своих слов.
Не обращая внимания на громкие и весьма разнообразные слова отвращения и возмущения, наполнявшие кабинет суперинтенданта, я занимался тем, что обдумывал ответ. Следовало ли мне сказать: «В моем разговоре с Пуаро на данную тему нет никакого смысла; если он уверен в своей правоте, то не станет меня слушать»? Нет, такое заявление прозвучало бы вызывающе и выставило бы меня слабаком. Кроме того, сам Пуаро хотел срочно со мной поговорить, предположительно, именно об этом деле, вот почему я пообещал суперинтенданту убедить моего друга прислушаться к доводам здравого смысла.
Я думал, что от Пуаро узнаю, почему он считает сына Роланда-Веревки убийцей в то время, когда никто более так не думает, и передам его соображения суперинтенданту. Этот план выглядел вполне реальным, и я не видел смысла усложнять дело, указывая на то, что «он сын друга моего друга», что не являлось доказательством невиновности или эффективной защитой.