– Да ладно вам… Я просто дурачилась от нечего делать… – вспыхнули мои щеки.
– Почему эта песня? – спросил Костя.
– Не знаю, – пожала я плечами. – Она про звезды. Про небо. Я всегда считаю звезды на небе.
Тут нас всех тряхнуло, а машину повело вправо, когда Костя дернул руль, резко затормозил и снова набрал скорость.
– Бро! Чего творишь? Наклейку с туфлей в треугольнике приклей себе!
Костя остановился возле бизнес-центра. В девять вечера половина окон все еще горела. Алла убрала молитвослов, поцеловала Костю в щеку и вышла из машины вместе с Максом.
– Куда они? – спросила я Костю, когда мы немного отъехали.
– Алла работает здесь с куратором над проектом для конкурса. А Макс, – выдохнул Костя, – скорее всего, вызовет такси и вернется под утро.
– Говори, – скрестила я руки. – Давай. Начинай.
– Что начинать?
– Поноси́ть Макса. Ты же все равно начнешь.
– С чего ты взяла, что мне есть дело?
– Тебе до всего есть дело.
– Потому что я пытаюсь разобраться…
– У тебя свои вопросы, у меня свои, Костя. Давай просто не мешать друг другу с персональными разборками?
– Ты не справишься.
– Ты назвал меня слабачкой? Или тупой?
– Безрассудной, – блеснули синие глаза внутри зеркала. – Зачем ты?..
– Зачем что?
– Сделала это? Поцеловала его? Могла бы что-нибудь разбить. Или спеть, если хотела вывести Аллу из приступа.
– Хотела и поцеловала.
– Он не лучший кандидат в бойфренды.
– С чего ты взял?
– Я знаю его. У него не бывает постоянных девушек. Тусуется и бросает. Не помнит имен, лиц, не берет телефоны. Возле пруда с карпами в резиденции есть гостевой дом. Видела? С белой башней. Он водит туда девиц. Там отдельный выезд, чтобы утром подруг увозили таксисты.
– Ты где-то слышал, что я собираюсь стать его девушкой? Это был поцелуй для Аллы. Сработало ведь. Я помогла, и ты мог бы спасибо сказать. Еще немного – и твоей невесте пришлось бы психиатричку вызывать.
– Воронцов-старший оплатил счета всех, кто был в ресторане. Он всегда откупается. И покупает. Всех.
Я придвинулась вплотную к подголовнику его кресла:
– И тебя?
– Возможно, – шокировал он, не став спорить, и въехал под диагональ шлагбаума незнакомого мне, но хорошо освещенного двора.
– Где мы?
– На объекте. Здесь проектировочная квартира. Мне нужно кое-что забрать.
– Твой умный дом?
– Программа почти готова. Пойдешь? Или тут подождешь?
– Я тебе не пекинес в сумке на сиденье «Феррари».
– Но это и не «Феррари».
Лифта в пятиэтажке не было. Мы поднялись пешком по точно такой же лестнице, по какой я бегала все свои семнадцать лет в Нижнем Новгороде. Отличия начались на лестничной клетке. Запах. Это первое, что я заметила. Приятный запах ванили и свежей сдобы, словно я стою на пороге булочной, где всю ночь пекли двести буханок.
Подсветка возле ног зажглась автоматически. Пол под моими ногами сиял приятным мягким светом на ступеньках с антискользящим покрытием.
«Добро пожаловать, Константин!» – произнес мелодичный женский голос, когда Костя прислонил ладонь к серой панели.
– Приложи свою, – уступил он мне свое место, – сможешь заходить сюда когда угодно. Я внесу тебя в базу и открою доступ.
– Около оранжереи Аллы и ее комнаты точно такие же панели, – наблюдала я за голубым лучом сканера. – Ты их вмонтировал?
– Алла хотела, чтобы все управлялось цифровым кодом. «Кира Журавлева», – произнес Костя, добавляя со своего компьютера код доступа по моей ладони, – полный доступ к системе. Стопроцентный допуск на объекты.
«Добро пожаловать, Кира!» – поприветствовал меня голос компьютера.
– Дом, – отдал команду Костя, – влажность сорок процентов, освещение ниже среднего. Закажи пиццу. Тебе какую? – спросил он меня. – Я кофтами что-то не наелся.
– Гавайскую, – согласилась я перекусить, вспомнив половину оставленного на тарелке ужина.
– Две гавайских и литровый лимонад.
«Константин, вы просили напомнить про…»
– Отмена, Дом.
«Принято».
– Проходи, не разувайся, – сказал он, пока освещение вспыхивало ярче.
– Какое все… серебристое, – вертела я головой, – как будто кастрюлю вывернули наизнанку.
– А дизайнер сказал, этот цвет называется «серый циркон номер тридцать». Хотя да… – не стал он спорить, – больше смахивает на кастрюльный.
Внутри умного дома, занимающего целый этаж пятиэтажки, оказалось три спальни, гостиная, рабочий кабинет, огромная кухня-столовая.
– А здесь что?
– Музыкальная студия. Здесь я иногда играю. На электроскрипке. Записываю диск.
Я подошла к цифровому пульту. Куча кнопок, рычагов, реле. Стопкой стояли коробочки с разноцветными дисками.
– Пригласишь на свадьбу?
Костя сел за пульт, надел наушник, но так, чтобы одним ухом слышать меня.
– Приглашу, – ответил он. – Если ты все еще не уедешь.
– Опять за старое, – села я на соседнее кресло. – Давай. Рассказывай все, что знаешь. Про эти кольца, – покрутила я свое на шнурке, – и про Воронцовых.
Костя молчал, качаясь на стуле.
– Ты обещал.
– Знаю. Просто думаю, с чего начать.
– С самого начала. Как ты познакомился с Максом?
– В Калининграде. Мы вместе работали.
– Да, он говорил, – кивнула я, – Макс сказал, ты попал в аварию. Его отец отмазал тебя от тюрьмы.
Костя перестал раскачиваться на стуле.
– Пусть так, – скрестил он руки, опираясь на колени. – Когда оклемался, Сергей Владиславович предложил работу в Москве. Познакомил с нужными людьми. Перевелся в Бауманку. У меня появились средства, которые выделял фонд Воронцова, чтобы работать над кодингом умных домов. Оранжерея Аллы – уникальный проект. Совершенно все делает автоматика.
– Как ты встретил Аллу?
– В больнице, когда очнулся после аварии. Она приходила навещать, поддерживала здесь, когда я переехал. Один взгляд Аллы в сторону отца, и он выделял из фонда все больше денег на мои проекты. Особенно на Серых призраков, в которые никто не верил. Я даже сессию завалил в конце первого курса с этим проектом.
– Серые призраки? Это что?
– Камеры. Видеокамеры, которые тоньше бумаги. Совершенно прозрачные, сливающиеся с окружающей средой. Работают без подзарядки. Сейчас.
Костя поднялся со стула и направился к стене.
– Сейф за картиной? Как оригинально!
Но Костя принес картину и положил на стол.
– Картина и есть сейф, – поправил он меня.
Дернув за раму, вытащил плоский металлический короб. Распахнул крышку и достал два поменьше – белый и черный.
– Смотри, – прикоснулся он пальцем к пустоте.
Я совершенно ничего не видела.
– Они тоньше линзы для глаз, – вытянул он указательный палец с камерой.
Затем приложил еле заметную прозрачную пленку себе к лацкану пиджака.
– Она снимает?
– Да.
Он повернул экран выключенного ноутбука и дважды прикоснулся к лацкану. На черном экране вспыхнула картинка. Я увидела себя и комнату на сто восемьдесят градусов вокруг.
– Снимает и записывает. Это цифровой нановирус с проникающей способностью. Он захватывает любой гаджет с возможностью записи или просмотра. Смартфон, телевизор, ноутбук, проектор. Достаточно зацепить ее за что угодно и как угодно, поместить хоть в центр монитора, хоть на крышку, хоть на провод.
– Обалдеть! А почему ты назвал их Серыми призраками?
– Я слышал это… во сне. Шепот. Много лет слышал. Серый призрак, серый призрак, серый призрак. В том сне я держу в руках камеру. Допотопную, с откидным окошком. И слышу шепот: «Серый призрак».
– А кто тебе шепчет?
Костя захлопнул коробочку с камерами, запирая реальных и вымышленных призраков.
– Журавль, Кира. Я всегда вижу во снах журавля. С шестью пальцами на лапе. Поэтому я так реагирую… на тебя. Журавлеву с шестью пальцами.
– Но… – наморщила я лоб, – это профессиональная деформация, Костя. Ты просто слишком привязан к птицам, с которыми работал в птичьем заповеднике. И журавль у вас там был шестипалый.
– Только у этой птицы во сне… твой голос.
– Алла тебе никакой крапивы не дарила? Шапки там вязаные, нет? – улыбнулась я. – Она говорит, что ткань из крапивы на голове усиливает сны.
Он кивнул и улыбнулся в ответ.
– Эти кольца, Кира, – коснулся он моего, болтающегося над столешницей, – маяки. Они определяют геолокацию. Я сделал их по заказу Сергея Воронцова. Он всегда знает, где мы или с кем.
– Ты их сделал? А что означает гравировка Q.E.D?
– Гравировку я не наносил. Она появилась позже, когда Воронцов раздал кольца мне, Максу и Алле.
– Но зачем Воронцову следить за вами? И за мной?
– Я не знаю, Кира. Если получится, именно этот ответ я собираюсь найти. И он связан с тобой.
– Не вмешивай меня еще и в это. Мне своих проблем хватает.
– Ты четвертая. Последнее кольцо у тебя. Уравнение Аллы на двери, ее участившиеся приступы, Максим в отключке…
– …и все за сутки, как я приехала, – подвела я черту, суммируя факты.
Он кивнул.
– Эксперимент, – предложила я. – Что будет, если ты подойдешь ко мне на десять сантиметров? Воронцов увидит нас? Наши геометки? Что произойдет? Раздастся звонок, сирена, пожарная тревога? Он тебя уволит, а меня выгонит?
– Не знаю. Я все время работаю. Следить за мной тоскливо и скучно. Если он повесил маяки, чтобы следить за походами налево, то ему понадобилось бы только одно для Макса.
– Проверим! Если не из-за походов налево, то ничего не случится. Давай, подходи ко мне ближе!
– Сейчас?
Костя не спеша поднялся со стула:
– И что мне делать?
– Стоять. В десяти сантиметрах от меня.
– Просто стоять?
– Ну да. И руку вытяни, – стянув через голову нитку, я надела кольцо на мизинец.
Наши ладони с кольцами на мизинцах смотрели друг на друга, остановившись в сантиметре.
Прошло секунд тридцать. Ничего не происходило. Тишина. Ни звонков, ни серены.