.
Через полчаса наступила очередь Айхала обнимать меня возле самолета.
– Спасибо, Айхал. Вы потрясающие. Природа и рыба, конечно, хорошо, но люди важнее.
– Твои люди ждут тебя на свадьбе, Кияра. Повеселись как следует. Теперь я за тебя спокоен. Теперь не обморозишься под солнечным ветром.
– До свидания, спасибо! Махтанабын! – произнесла я «спасибо» на якутском, поискав в интернете по дороге в аэропорт.
Во всем был прав Айхал, кроме одного – никто не ждал меня на этой свадьбе. И рухну я как снег на голову… которым в Оймяконе никого не удивишь.
Глава 16Окропленные алым крылья
Не могу поверить, что я здесь…
Прогуливаться по рыбному рынку Якутска, примерять оленьи унты, лететь на самолете с пропеллером на носу, сидя на лавочках, пристегиваться ремнем из материала, похожего на допотопные собачьи поводки, – в это я поверить могла. И представить могла. И мне нравилось приключение на Севере, но вот я здесь. В Оймяконе. Куда после самолета нас привезли на оленьих упряжках.
Вместе со мной летело шесть человек. Это была какая-то семья. Мама, папа и четверо детей старше десяти. Мы поздоровались, но в полете не общались. Семья переживала, что сильно опаздывает. Может, они решили, что я отставшая от группы местной анимации? Вид у меня был аутентичный, в отличие от них, с клонированными красными куртками и эмблемами гор на спинах.
Две оленьи упряжки остановились напротив свеженького терема, выстроенного специально для торжества. Он был в три этажа, с резными окнами – слишком широкими и высокими для этой земли снегов и льда. Чем только обогревать такое помещение, еще и с подобными витражами?
Уже за сто метров от терема веяло свежим деревом, немного краской, а может быть, лаком. К центральному входу вела широкая красная ковровая дорожка, что соединяла крыльцо и озеро. Вода замерзла. Превратившееся в каток озеро оборудовали мягкими лавками, у берега выставили обогревательные лампы и канонаду прокатных синих коньков всех размеров.
Лед выглядел плотным и таким зеркальным, что на его поверхности отражались в тысячу раз сильнее те самые тысячи гирляндных ламп, перекинутых под небом.
Гирлянды клетками для игры в классики расчерчивали небо, пока еще предзакатное, чуть тронутое синевой чернил.
Что же дальше? Куда идти и где искать Костю?
Хорошо, что людей вокруг хватало. Легко затеряться. Легко зайти в терем, а в капюшоне и оленьих унтах, может, не узнает никто. Главное, не нарваться на Аллу и ее родичей.
Натянув капюшон пониже на лоб, уставившись под ноги, я поправила рюкзак с коньками, передвигаясь по первому этажу терема.
В холле расположили гардеробные, зону отдыха с фуршетом и постоянно пополняющимися закусками. Играла живая музыка: нежные арфы и стонущие скрипки. От звука скрипок в груди ёкнуло. Я вспомнила, как играл Костя в кастрюльной квартире ту самую мелодию, что я перебирала пальцами на проводах, несшихся за окнами поезда.
Небольшой группой гостей меня отнесло к столам с закусками. Тарелочки в форме цветов, а внутри что-то розовое, черное и желтое. Я прожевала парочку. Оказалось, это был краб с черной икрой и золотом. Не удивлюсь, если настоящим. Кажется, есть в кондитерке съедобное сусальное.
Только сейчас вспомнила, что последний раз ела в самолете сэндвич из пластикового контейнера, и проглотила еще несколько позолоченных канапе. Осмелев, попросила налить мне безалкогольный пунш, который тут подавался в кубках, имитирующих куски льда.
«А нет, в настоящих ледяных кубках!» – поняла я, сделав глоток чего-то горячего из чего-то ледяного. Незабываемое ощущение… льда и пламени. В конце столика стояла специальная ваза для использованных рюмок.
– Программку? – услышала я голос рядом, пока рассматривала ледяную скульптуру в форме сердца, спрятанного внутри куба.
– Что?.. – обернулась я.
– Программу мероприятия не желаете? Через пятнадцать минут объявят начало праздничного ужина.
Я взяла буклет раза в три толще местной газеты. Глянцевую обложку украшала пара соединенных в символе бесконечности обручальных колец. Программа была расписана на три дня. На сегодня, завтра и послезавтра.
– С корабля на бал… – вспомнила я, что научное выступление Аллы назначено через сутки после моего проката.
Точнее, провала.
Ни на какой конкурс я не поеду. Программы нет. Костюма нет. Музыки нет. Смысла позориться тоже нет. Не были богатыми – нечего и притворяться, что можем.
Судя по таймингу, сейчас у гостей свободное время. Оказывается, за теремом выстроили гостиничные номера. Скромная свадьба по численности, если говорить о Москве. Но в Оймяконе всего девятьсот человек. Понаприехавшие увеличили численность почти вполовину.
Решив, что нужно успеть найти Костю до банкета, я принялась проходить квест. Стало ясно, что ни он, ни Алла не лопают икру и крабов возле входа. Если они в тереме, то где-нибудь в глубине, в сердцевине, в жерле. Внутри глаза их собственной бури, что вот-вот разразится, и имя ему – Кияра.
Я побежала по ступеням на второй этаж. Чуть не врезавшись в кейтеринговую тележку, вжалась в стену, обходя официантов.
– Поторопитесь. Банкет вот-вот начнется. Представление молодых гостям! – оповестил меня официант.
Гости устремились волной по ступеням, огибая меня – мешающий им на пути айсберг. Выбора не было. Пришлось двигаться вместе с толпой, делая вид, что уличные забавы меня настолько увлекли, что не успела переодеться. Только у центральных арочных дверей я ловко свернула в сторону. Здесь висели алые портьеры, прикрывая прозрачные стекла, сквозь которые открывался обзор на всю площадку.
Официанты, шампанское, скрипачи, дизайнерские платья светских дам, что, приветствуя друг друга, целуют воздух возле щек, а не сами щеки. В зале поубавили свет, и я увидела, как к президиуму идут они: трое Вороных и один Серый. Алой не было.
Черные наряды Владиславы Сергеевны, Сергея Владиславовича и Максима кружили возле серого костюма с белой рубашкой Кости.
Три ворона и один журавль под их конвоем.
– Мой сон… – прошептала я, вспоминая, что видела эти картинки, когда уснула с повязкой из крапивы, как советовала Алла, для крепких сновидений. – Я уже видела это…
Не хватало только белой вороны с подкрученными перьями на хохолке, которая во сне распахивала красный клюв, очерченный алой помадой, и набрасывалась на меня, растопырив крылья.
В ужасе я обернулась.
– Кира.
Если уж вещий сон начинает сбываться, странно думать, что сбудется только вступительная часть. Конечно, это была она.
– Алла.
Мы стояли друг напротив друга.
Алла выглядела… белой.
Платье, расшитое то ли серебром, то ли кристаллами, пусть и настоящими брюликами, казалось серее ее собственного лица. На макушке из фаты сложен нелепый огромный бант размером с половину головы Аллы. Ее ресницы, выкрашенные серебристой тушью, с такого же цвета подводкой. Сложная прическа, сплошь из завитков у лба, и яркие красные губы на бескровном лице, что светилось ярче ледяной луны в отражении оймяконского озера.
Ее рот медленно открылся. Вот он – алый клюв, готовый пронзить меня. Перебив ее прежде, чем она позвала бы охрану, или обозвала меня, или даже ударила, я затараторила:
– Алла, пожалуйста… не делай этого. Если не любишь его, если ты просто «так хочешь», подумай о Косте! Он соглашается, потому что его уговорили, купили… Не ты… твои родители. Но для тебя! Ты не такая… я видела, что ты умеешь быть настоящей! Не делай ошибку, ты же потом пожалеешь!
– Ошибку? – тихо произнесла она. – Ты думаешь, все это ошибка?..
– Я уверена. Прости, что я… что он… в общем, – не знала я, как извиниться за случившийся между мной и Костей поцелуй, – это не из-за тебя. Я не хотела, чтобы кто-то страдал, но Алла… ты сама знаешь, что это не любовь…
– Но, Кирочка… любовь бывает такой разной. Я делаю все ради любви… даже сейчас! Кирочка, – набухли ее глаза, и серебряные дорожки слез рухнули на щеки, – прости меня, пожалуйста, прости. Скрипка… Костя каждый день играет твою мелодию на скрипке… Ты не понимаешь, – заговорила она быстрее, боязливо поглядывая через мое плечо. – Ты не виновата…
– Не извиняйся… прошу, Алка! Он же все равно был твоим женихом…
– Нет, – перебила она, вытирая фатой нос и боязливо оборачиваясь все чаще, – уходи, Кирочка! Беги отсюда!
Вот он… момент из моего сна, когда напомаженная белая ворона кидается на меня, растопырив крылья. Только Алла меня не клюнула, она схватила меня обтянутыми белым ладошками за плечи и встряхнула со всей силы:
– Беги, Кира! Беги как можно быстрее!
Мы обе слышали, как ведущий торжества трижды пригласил невесту под скрипки Мендельсона. Еще минута – и за ней кто-нибудь выйдет. Сюда. К этим стеклам, что отгораживали нас от банкетного зала.
За нашими спинами распахнулись портьеры, и меня обволок аромат ананасового вейпа и мужского парфюма.
– Кира? Ты. Здесь.
– Нет! Мой клон! – выкрикнула я Максиму, замечая, что гости за крайними столами оборачиваются, перешептываются и рассеянно пожимают плечами.
– Что тут? Боже мой, Кира… – оказалась возле нас теперь еще и Яна.
– У меня вообще-то приглашение! – попробовала я пошутить, надеясь увидеть их злость, ярость, агрессию.
Но я видела лишь страх.
Одна только Яна выглядела решительной – быстро захлопнув портьеры, загородила нас от любопытных глаз.
– Яна, проводи Аллу к жениху, – распорядился Максим.
Он уже трижды отодвинул ворот рубашки с длинными пиками торчащего воротничка. Вокруг шеи ворот был окутан сплетенным из шелковых бордовых нитей платком, напоминающих мне паучьи лапы – множество жгутов скрывались под длинным свободным пиджаком, от которого о «свободе» говорил только размер. Сам же Максим был тем самым вороном на золотой цепи.
«К жениху, не к мужу!» – обрадовалась я эгоистичной мысли, что они все еще не расписались.
– Проводить? – переспросила Яна, поправляя очки и дистанционную гарнитуру. – Я нужна Кире.