Мы повернулись на бок, лицами друг к другу. Приподняв одеяло, я накрыла нас обоих и прижалась к нему. Губы Кости легонько коснулись моего виска. Выдыхаемый мной воздух нагрелся, и я почувствовала запах его кожи. Раньше я не чувствовала ничей запах. Ни одного человека, чтобы не духи, не парфюм, не мыло или гель, а настоящий аромат плоти.
Чувствовать, что Костя рядом… как описать, что это было?
От его прикосновений во мне сжимались миллионы микроскопических пружинок: на кончиках пальцев, в волосах, на левом локте и правом ухе, возле ресниц, под переносицей, над пупком – всюду. Щекотки́ и щекотки давали всходы буйными ростками в ожившей саванне с приходом дождей. Рядом с Костей все становилось волнительным. Каждое микродвижение отдавалось во мне. Что-то осознанное, что-то непостижимое. Если бы живые клетки моего тела умели кричать, они бы пели «Аллилуйя».
Он был мной, я была им. Мы были серыми журавлями, которых Костя окольцевал во Фрингилле: небооким самцом и шестипалой самкой.
Губы Кости опустились вниз по щеке, к скулам и приблизились к моим. Его осторожные движения спрашивали, прежде чем сделать что-то, он пытался безмолвно узнать – согласна ли я.
Когда мы со Светкой болтали о первом сексе, который у нее к тому времени случился, она предупреждала: «Многого не жди! Обслюнявит! Пихнет, попав с третьей попытки, и от перевозбуждения все кончится за три минуты, а потом он завалится на тебя в носках, кряхтя и выдыхая перегар».
Костя поднялся с кровати и подошел к окну. Он закрыл шторы и какое-то время не оборачивался, просто стоял там, держась за края занавески. Я поднялась и подошла, обняв его со спины.
– Что-то не так?
Он сильнее сжал мои руки, которые опоясали его вокруг торса.
– Не верю, что все по-настоящему.
Развернувшись, он поднял меня рывком к себе. Обняв его ногами вокруг торса, я держалась за плечи, целуя в нежные губы. Только в уголке чувствовалась небольшая шершавость, как у меня, когда мы обветрили губы на озере в Оймяконе, целуясь на морозе.
– В мини-баре… Там на теплой полке есть, – подсказала я, успев заглянуть туда днем.
Костя дернул ручку, впуская в сумрак номера оранжевый свет.
Он начал перечислять:
– Есть сок, вода и газировки всех цветов. Что будешь?
Я засмеялась, а он захлопнул дверцу.
– Понял. Значит, орешки, – подошел ко мне, сжимая в кулаке упаковку серебристого квадратика.
Он выглядел еще более взволнованным, чем я.
– Не бойся, – произнесла я первой, – все хорошо. Я хочу, чтобы это был ты.
– Не хочу сделать тебе больно.
– Это как с тату. Та боль, которую хочется испытать. Я хочу тебя.
– Я буду очень медленно.
Раньше я никогда не обнимала полуобнаженных парней, только подушку, представляя, что это Он – мой парень. Костя оказался жестче подушки и горячее. Его руки опустили бретели моего спортивного топа. Прижаться к нему обнаженной грудью оказалась волнительно приятно. Я не отличалась огромными размерами и до второго еле дотягивала, но груди своей не стеснялась. Она прекрасна любая. Это всем известно. И даже если ее нет, любимые глаза не пялятся. Похотливые – да. Но не влюбленные.
Разобраться с ремнем и джинсами Кости я позволила ему самому. Носки он тоже снял (привет, Светка!).
Он аккуратно прикоснулся к левому бедру, отводя его в сторону, а потом к правому, чтобы я не лежала солдатиком. Опустившись на меня, он смотрел прямо в глаза, чуть прикасаясь губами к скулам и бровями. Кажется, он боялся начать даже больше, чем я.
Я чувствовала легкие касания. Он помогал рукой, управляя всем, что происходило сейчас. Дыхание у меня стало глубоким, губы распахивались, но я совсем не боялась. Это был Костя. Мой серый журавль. И никто другой. Я любила его всем своим сердцем, я хотела его всем своим телом, до кончика шестого пальца на левой ноге.
Делая движение, он каждый раз возвращался и продвигался снова. Новые миллиметры, назад и вперед. Я знала, что плева где-то недалеко от входа. Она может растянуться в стороны, может надорваться. Гимнастика должна была подготовить мои связки. Так мне казалось. Но все это, конечно, миф. Плева была на своем месте, и райские врата для Кости отворяться не торопились.
Я чувствовала, как что-то во мне расширяется. Было похоже на ступню внутри новых колготок, которыми я сейчас была. Запихнешь два-три раза, и колготки начнут легко садиться. А в первый раз они всегда слишком плотные, нерастянутые.
Не уверена, что процесс моего первого опыта доставлял Косте много радости. Он постоянно напрягался, что-то шептал, успокаивал (наверное, самого себя). Мне было приятно. Не больно и не страшно. Небольшой таран еще никому из девушек не навредил, лишь проложил дорогу к будущему наслаждению.
На втором выдохе он оказался во мне полностью. Это было и странно, и завораживающе, чем-то взрослым и новым. Момент, когда биологически я стала женщиной. С мужчиной, которого любила.
Он все еще не делал чего-то резкого и быстрого, что видели мы со Светкой на «взрослых» дисках. Осмелев, я обвила его ногами вокруг ягодиц. Костя томно выдохнул и поднял меня за лопатки. Сила тяжести опустила меня максимально вниз. Между ног стучало ударами сердца. Мы замерли и крепко обнялись.
Я чувствовала себя иначе. Внутри сокращались мышцы, о существовании которых я не подозревала, и каждое мое движение отдавалось в Косте. Мы были единым целым, общим организмом, чем-то особенным в тот момент.
Может быть, в сто тысяч пятый раз занятия любовью у меня в голове и теле не будут возникать романтичные ассоциации, но сейчас хотелось впитать и запомнить их все. Ведь самое первое – самое особенное. Я хотела запомнить каждую нашу секунду и не забывать ни на миг, как забыла себя десятилетней.
Костя глухо выдохнул. Его лоб был покрыт испариной, как моя ложбинка на груди. Я провела рукой по его свисающим вдоль лба волосам, убирая их в сторону.
– Все хорошо?
Укутанная одеялом, я повернулась спиной, и Костя обнял меня, зарываясь носом в волосы. Он целовал меня в плечо, повернувшись, я поцеловала его в ответ, поймав отблеск звезд в глазах цвета неба.
Засыпая, я улыбалась.
Все было хорошо.
Рядом был Костя, обнимая меня теплой ладонью. Наконец-то наступило и для меня настоящее счастье…
…и длилось оно до тех пор, пока не пришло утро.
Часть 2Q.E.D.[5]
Глава 18Недопитая бутылка Н2О
Мы перешагнули прошлое. Мы его пережили. Мы нашлись. Влюбились без притворства и лжи.
Проснувшись утром, мы смотрели друг на друга и молчали, как научились давным-давно. Может, еще в то время, когда проживали наши журавлиные жизни. Костя рассказал, что ученые не могут разгадать тайну, как птицы находят ответы: когда и куда лететь, кого любить, как ориентироваться на тысячах километрах пространства вокруг?
Два серых журавля могут разлететься на зимовку в противоположные страны, и никому не ясно, как в один и тот же день, срываясь, они взмывают в небо и возвращаются друг к другу, летят без отдыха и остановок, пока не обнимутся крыльями.
– Блинчики и кофе? – спросил Костя, дотягиваясь до телефона на тумбочке.
– И водички. С крышкой.
Моясь под душем, я слышала, как в дверь номера постучал румсервис. Не терпелось поесть. Настроение и самочувствие были отличные.
– Костя? – позвала я его, чтобы не выйти полуголой к официанту. – Ты один в номере?
На прикроватном столике стоял поднос с дымящимися блинчиками, тарелка с фруктами и два капучино. Бутылки с водой не было и Кости тоже. Наверное, забыли принести воду и он пошел за ней вниз.
Сбросив полотенце, я надела спортивный топ и трусы, дырявые многострадальные джинсы и белую футболку, спеша открыть дверь, слыша, как в нее стучат.
– Ключ забыл, да?
Я распахнула дверь. Только это был не Костя.
– Румсервис.
– А? – выглянула я за спину официанта.
– Ваша вода. Приятного аппетита! – протянул он бутылку минералки и стеклянный бокал.
Я вернулась к кровати. Нужно позвонить Косте, сказать, что воду донесли, чтобы он не покупал вторую. Сигнал его мобильника раздался с соседней тумбочки.
– Ну вот… без телефона ушел.
Блинчики остывали. Я ждала пять минут, потом съела половину, то и дело поглядывая на дверь. Кости все не было.
Натянув ботинки, пошла вниз по лестнице к ресепшен. Заглянула в ресторан с завтраками. Обошла по кругу бар. Осмотрела парковку сквозь окна. Потом все же выбежала в одной футболке под снег на улицу. Его серый седан припаркован на том же месте, где мы оставили его вчера.
– Простите! – подбежала к охраннику в дверях. – Не видели парня? Высокий. Из номера двести тридцать три? Он был в серых брюках, свитер темно-синий, шарф в клетку, пальто. Голубые глаза и очки. Не видели?
Охранник выслушал, но лишь пожал плечами:
– Нет, простите. Не видел. Вроде не было таких тут утром.
Я возвращалась в номер. Если он там сидит с букетом цветов и плюшевым мишкой, я его просто убью! Сначала отхлестав букетом, потом задушив мишкой!
– Костя… какого черта?! – перепрыгивала я по две ступени.
Окоченевшими руками приложила карту, ввалилась в номер. Я была похожа на истеричку. Что, если он правда спустился по делу или за сюрпризом? Наверняка уже в номере или ищет меня по всему отелю, как ищу его я.
Пусто.
Кости нет.
Но были на месте все его вещи. И брюки, и пальто, и свитер… и очки, которые он положил вчера возле телевизора. Сложно было бы долго бегать по отелю в одних трусах. Все было в номере, только внутри этой одежды и этого номера не было Кости.
Но было другое… что-то, что я совсем не собиралась найти, что-то, что я мечтала бы потерять навсегда, – то, что вызывало во мне чувство тошноты и панической атаки, страха, что я вот-вот схвачусь за тяпку… и это – горький аромат герани.
Все, что осталось от Кости в наше счастливое утро, оказалось посыпано горькой пыльцой ненавистного мной цветка.