После Мунина своё слово должна была сказать Ева. Но американка, к удивлению Одинцова, отделалась очень лаконичной репликой: мол, у неё есть чем заниматься, она анализирует накопленный материал и расскажет о результатах, когда они появятся.
Вейнтрауб не стал настаивать. Он слишком давно знал Еву и её любимую присказку, полученную в наследство от бывшего русского мужа: «Дуракам половину работы не показывают». Грубо, но по существу. Если Ева молчит – значит у неё складывается какая-то интересная картина. Имеет смысл немного подождать, и тогда…
– Могу я тоже спросить? – Одинцов обратился к Вейнтраубу. – Почему вы не ставите нам никаких сроков? Я не об окончании работы говорю, но хотя бы о каких-то этапах. К этому дню сделать одно, к этому дню – другое… У вас ведь есть свои дела, и содержать нас недёшево. А мы пока идём на ощупь, как слепые, и сколько провозимся – неизвестно. На что вы надеетесь?
Старый миллиардер молчал довольно долго, глядя мимо Одинцова и поигрывая набалдашником трости.
– Я не просто надеюсь, – наконец проскрипел он, – я уверен в том, что вы очень скоро придёте к нужному результату.
– Это интересно, – удивилась Ева, которая тоже давно знала старика и хорошо представляла себе цену такого заявления. – Теперь уже я хочу спросить: на чём основана ваша уверенность?
– На теории, которую придумали русские, – сказал Вейнтрауб. – Это сравнительно недавнее исследование, которое позволяет объяснить, почему Ковчег Завета обнаружен именно в начале девяностых и почему происходят нынешние события. Все они закономерны. Процесс, начатый больше двух с половиной тысяч лет назад, приближается к финалу. Будет эта финальная часть немного длиннее или немного короче, уже не важно. Главное, ждать осталось недолго.
Ответ произвёл должное впечатление, однако не удовлетворил Еву; она продолжала настаивать, и Вейнтрауб разъяснил – что он имеет в виду. Говорил медленно и просто, чтобы Одинцов и Мунин поняли основное, а Еве оставалось переводить только наиболее сложные пассажи.
Для цивилизации настал решительный момент. И в этом нет никакого пафоса, только математика. Закончен очередной этап в развитии человечества.
– До сих пор происходили количественные изменения, теперь настало время изменений качественных, – говорил миллиардер. – Темпы развития общества сегодня возросли настолько, что ни люди по отдельности, ни общество в целом, ни государственные структуры, ни сами государства не успевают адаптироваться к новым обстоятельствам и перейти в новый режим существования.
Русский учёный Сергей Капица с коллегами нашли этому строгое математическое объяснение. Если вспомнить историю, то каждый следующий период развития человечества составлял половину или даже треть от предыдущего. Нижний палеолит, время первых серьёзных шагов популяции прачеловека – это миллион лет. А вся остальная история – только полмиллиона. Средневековье длилось тысячу лет, а следующий этап занял всего пятьсот…
– К нашему времени этот отрезок сократился до сорока пяти лет, – сообщил Вейнтрауб с фарфоровой усмешкой. – Ископаемые вроде меня – большая редкость. А вообще сорок пять лет в среднем продолжается наиболее активная фаза человеческой жизни. Период развития подошёл к своему пределу, и больше ему уменьшаться некуда.
Население земли – система, которая подчиняется циклическому закону. По аналогии с периодами развития человечества, каждый новый демографический цикл был вдвое-втрое короче предыдущего. Причём в каждом цикле количество людей росло тоже в два-три раза. Временами процесс тормозили войны или эпидемии, но это изменяло статистику лишь ненадолго, а затем рост населения планеты возобновлялся.
– В нижнем палеолите человеческая популяция по численности особей не превышала количество животных, равных людям по весу и размеру, – говорил Вейнтрауб. – Наших далёких предков было столько же, сколько волков или кабанов. А сейчас людей больше в сто тысяч раз, то есть разница составляет пять порядков.
Нынешняя Европа переживает проблемы с мигрантами – тут старик брезгливо поморщился, – но любая попытка людей перебраться с одного места на другое давно уже носит локальный характер. Истории отдельных стран больше не существует: все настолько связаны, что имеет смысл говорить только об истории человечества в целом. Великие переселения народов остались позади. Глобальные миграционные процессы закончились, потому что их совершает статистически незначительная часть населения, и любую миграцию ограничивает территория планеты.
– Всё это значит, что время количественных изменений прошло, – повторил Вейнтрауб. – Нас ждут качественные изменения. В этом смысле можно трактовать, например, идею розенкрейцеров о единении с природой Света как переходе в принципиально новую сущность.
Ева уточнила:
– Вы имеете в виду, что профессор Арцишев был прав? Ковчег Завета – это прототип генератора? Новая эра в истории человечества откроется благодаря энергии бесконечного Космоса?
– Прав был профессор или нет, уже не существенно, – сказал Вейнтрауб. – Основная ценность Ковчега в том, что на скрижалях зашифрованы законы, по которым устроена Вселенная.
Старик напомнил: знаки на священных кубах можно читать как буквы в словах, но можно и как формулы. Из этих формул вытекают законы человеческого общежития – так называемые десять заповедей. Их соблюдение означает жизнь по законам мироздания. Но это частность, а полная расшифровка надписей на скрижалях открывает все тайны бытия. Знание, которое хранит Ковчег Завета, переведёт человечество из нынешней хаотичной фазы существования в качественно новую, абсолютную фазу – и сделает частью мировой гармонии.
– Расчёты показывают, что развитие нашей цивилизации вплотную подошло к пределу двадцать пять – тридцать лет назад, – сказал Вейнтрауб. – Именно тогда, в начале девяностых годов, Ковчег позволил обнаружить себя и переместить из Эфиопии в Россию. С тех пор население земли выросло ещё в полтора раза, с пяти миллиардов человек до семи с лишним, а период развития окончательно упёрся в свой минимум. Ковчег уже готов к тому, чтобы его обрели, и я верю в вашу команду.
Было заметно, насколько утомила старика долгая речь. Он тяжело поднялся из кресла и покинул гостиную, не попрощавшись. Притихшие слушатели переглянулись.
– Ни фига себе, – только и смог сказать Мунин.
87. Время собирать камни
Возводящий башню – кладёт камни один за другим.
Невозможно положить все камни сразу. Невозможно найти ответы на все вопросы одновременно, думала Жюстина. Вопросов было множество, и ответы на них искал Книжник. Учёному составляли компанию какие-то посланцы Вейнтрауба – не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: миллиардер имеет непосредственное отношение к давешним гостям учёного.
Книжник обещал скоро рассказать, откуда взялась уверенность в том, что эти посланцы непременно должны найти Ковчег, и Жюстина рассчитывала добиться выполнения обещания. Через пару дней она окажется в Петербурге, увидит обоих стариков – Вейнтрауба и Книжника, – и с глазу на глаз задаст вопросы, которые неудобно задавать через пол-Европы. Но был у неё ещё один вопрос, на который хотелось найти ответ самостоятельно.
Не зря Жюстину де Габриак считали хорошим следователем. Совсем недавно она ломала голову: какую ценность могли похитить в Эфиопии? Сейчас было известно – что похитили, когда похитили, куда перевезли и где приблизительно спрятали. Похититель, даже погибший, позволял определить круг возможных соучастников, и сама его гибель могла стать неплохим подспорьем в работе. Жюстина нюхом опытной ищейки чуяла верное направление поиска. Но потому она и не осталась простым следователем, а доросла до президента Интерпола, что умела заглядывать чуть дальше других.
Двадцать пять лет назад Ковчег Завета попал в Советский Союз. С тех пор страна распалась на полтора десятка государств: реликвию могли прятать и перепрятывать в любом из них или вообще увезти на другой конец света – за прошедшее время границы стали совсем прозрачными… Почему Вейнтрауб и Книжник даже не заикаются об этом? Почему ищут Ковчег именно в России, уделяя в поисках такое внимание именно Санкт-Петербургу?
Навязчивая мысль крутилась в голове – до нынешнего вечера, когда Жюстина, похоже, нашла ответ. И не где-нибудь, а в журнальной статье Книжника, которую опубликовали во Франции больше тридцати лет назад. Учёный тогда жил впроголодь в Ленинграде после очередной отсидки, лишённый возможности преподавать.
К некоторому удивлению Жюстины, статья мало касалась истории, но содержала заочную полемику с известным французским социологом – возможно, поэтому голос из-за железного занавеса привлёк внимание издателя в Париже.
Нам говорят, что цивилизация – это группа стран, объединённых общей средой, общим духом, который в каждой стране выражается по-своему. Однако время таких локальных цивилизаций прошло. На новом витке развития человечеству необходимо создать глобальную цивилизацию, глобальную культуру.
Как объединить близкие цивилизации, которые веками воюют или находятся в полувоенном состоянии? Почему христианину проще договориться с язычником, чем с мусульманином? До каких пор православному будет проще договориться с буддистом, чем с католиком?
Каждая цивилизация стоит на трёх китах, рассуждал Книжник. Для народов и стран, которые объединяет эта цивилизация, общими должны быть святыни, язык и шрифт. Со святынями понятно, а лингвистическая общность значительно упрощает культурные контакты.
Жюстина с растущим интересом листала страницы старого журнала. Действительно, западное христианство своими победами обязано латинскому шрифту, которым набраны священные книги, и латинскому языку, на котором уже семнадцать веков молятся католики всего мира.
Когда возникали или присоединялись к Риму новые народы – они становились частью его цивилизации благодаря латинице и общему языку богослужений. Когда Римская империя распалась под ударами варваров – католический мир сохранился благодаря латыни; об этом писал Книжник.