– Вот мои сестры – Марфа и Мария. Можешь их обо всем расспросить, – сказал Лазарь и сразу же ушел прочь.
– Я попросил бы вас, – после приветствия сказал я, – рассказать мне о навещавшем вас раввине, который, насколько я слышал, воскресил вашего брата.
Женщины смутились и обменялись беглыми взглядами. Наконец старшая из них, Марфа, решилась заговорить.
– Он был Сыном Бога, – сказала она – Если хочешь, можешь позвать сюда других наших односельчан: все они были при том, как он приказал отвалить надгробный камень и крикнул нашему брату, чтобы тот вышел из могилы. И Лазарь появился – он был полностью завернут в саван, даже лицо его было покрыто плащаницей, от страха никто не мог сдвинуться с места. Но это был именно наш брат! Мы сняли с него саван и убедились, что он жив. Чуть позже он ел с нами в присутствии людей, которые с сомнением и беспокойством смотрели на него.
– В деревне есть еще один слепой, которому он вернул зрение, – добавила Мария – Хочешь с ним встретиться?
– Мне действительно говорили, что он излечивал больных и возвращал парализованным способность двигаться, – ответил я – Но их слишком много, и я не смогу поговорить со всеми. Расскажите лучше о его царстве? Что он говорил о нем?
– Он наперед знал, что умрет и как это случится, хоть мы этого и не понимали, – сказала Мария – Воскресив моего брата, он удалился в пустыню, вернулся же к нам за шесть дней до Пасхи. Пока он ел, я в знак любви омыла ему ноги ароматным маслом и вытерла их своими волосами. И тогда он сказал, что это омовение – приготовление к его погребению. Но мы с сестрой не могли понять, почему все должно произойти именно так и почему он должен умереть столь ужасной смертью.
– Да и как нам, простым женщинам, было его понять? – вмешалась Марфа – Говорят, что все произошло так, как было предсказано в пророчествах. Однако что толку в том, что они свершились. Возможно, это было необходимо для того, чтобы убедить мудрецов. Ведь только мужчины способны рассуждать, а мы, женщины, не получили подобного дара.
– А что он сам говорил о своем царстве? – настаивал я.
Марфа посмотрела на сестру:
– Мария, ты слушала его и можешь рассказать. Я могу объяснить, как делать хлеб, жарить мясо, собирать виноград и выдавливать из него вино, или же могу дать совет, как лучше всего обращаться с фиговыми деревьями, однако не знаю всего остального. Меня совершенно не нужно убеждать в том, что он был более чем обычный человек.
Хорошо поразмыслив, Мария наконец решилась начать:
– Ни один человек на земле никогда не говорил так, как он. Он излагал, как имеющий власть. Заявлял, что пришел для того, чтобы быть светом мира и чтобы никто из тех, кто верит в него, не оставался в темноте.
– А что такое свет и тьма? – с нетерпением переспросил я.
– Конечно, как тебе это понять, если ты не слушал его проповедей? – тряхнув головой, ответила Мария – Он говорил: «Тот, кто видит меня, видит пославшего меня. Я – путь, истина и жизнь».
Мне показалось, что я наконец начал понимать.
– Значит, ища путь, я ищу его?
Мария подтвердила эти слова кивком головы. Не испытывая больше никаких опасений, она опустилась на колени у моих ног и обратила ко мне свое лицо. Затем, словно для того, чтобы я смог лучше понять, спросила:
– Что для тебя было бы труднее? Сказать человеку, что его грехи прощены или же вызвать моего брата Лазаря из гроба через четыре дня после смерти?
Я долго раздумывал, прежде чем дать ответ.
– И то и другое мне кажется одинаково трудным и неподходящим для человека с рациональным складом ума, – произнес я – Как человек может отпустить грехи другому человеку? Кроме того, что такое грех? Если хорошо подумать, то все существующие философии учат человека жить в согласии со своим рассудком, не причинять умышленного зла себе подобным и, с другой стороны, спокойно готовиться к смерти. Однако человек не способен избежать скверных поступков. Ему лишь позволено, поразмыслив над ними, принять решение в будущем быть более осмотрительным. И никто не может ему в этом помочь. Каждый из нас сам отвечает за свои дела.
Говоря так, я почувствовал, насколько может быть жалкой философия, если она не способна избавить меня от страха и тревог, как не могут этого сделать тайные церемонии орфического или египетского культов. Иногда без всяких объяснимых причин я начинаю ощущать тревогу, становлюсь словно больным, и тогда ни жизнь, ни вино, ни физические удовольствия не приносят мне радости и не могут вывести из такого состояния. Именно эта тревога заставила меня изучать пророчества, именно она заставила меня покинуть Александрию и бродить дорогами Иудеи.
– Если ты не знаешь, что такое грех, то не найдешь нужный путь и дальше будешь жить во мраке, – сказала Марфа – Все люди грешны, даже фарисеи.
– Терпеть их не могу! – со злостью в голосе прервала ее Мария – Они похожи на гробницы: обеляют себя снаружи, а внутри – вонь! Ты, чужестранец, не в счет, если даже не знаешь, что такое грех.
– У вас, иудеев, есть свой закон, – сказал я в свою защиту. – С самого детства вас обучают его заповедям, чтобы вы знали, законно ли то, что вы делаете, или нет.
– Он пришел не для суда над людьми! – воскликнула Мария так, словно обращалась к слабоумному – Наоборот, проповедуя, что нет безгрешных, он пришел нас освободить от жестокости законов. Человек; сказавший своему брату грубое слово, должен быть осужден. Он же сказал тому, кто имел прегрешений больше остальных: «Твои грехи прощены». Понимаешь? Никому на свете не дано говорить этих слов, а он сказал. Разве это не доказательство того, что он – более чем человек?
Я горел желанием все это понять, но тщетно.
– Я видел его страдания и смерть на кресте, – возразил я – Он умер как обыкновенный человек. Из тела сочилась кровь, а когда легионер пронзил его сердце, из раны вытекла кровь, смешанная с водой. Он не сошел с креста, и ни один ангел не появился, чтобы покарать палачей.
Мария прикрыла лицо руками и расплакалась. Марфа с осуждением взглянула в мою сторону. Рассказывать им о страданиях их раввина было действительно жестоко с моей стороны, однако я раз и навсегда желал все прояснить.
– Он стал человеком, чтобы появиться на свет, и жил среди нас как человек, – сказала Мария. – Но его деяния нельзя назвать делами простого смертного: тем, кто верил в него, он отпустил все грехи и воскрес, чтобы нам не пришлось жить в скорби. Впрочем, все это пока остается тайной, и мы не сможем тебе этого объяснить.
– Ты хочешь, чтобы я поверил в то, что он одновременно был Богом и человеком? – спросил я – Но это невозможно! Я мог бы допустить существование вездесущего Бога и то, что в каждом из нас имеется его частица, но Бог остается Богом, а человек – человеком!
– Ты напрасно стараешься сбить меня с толку, – сказала Мария – Я знаю то, что знаю, и чувствую то, что чувствую. У тебя тоже есть предчувствие, даже если не понимаешь этого. Да и как бы ты мог в это поверить, если даже мы не можем во всем разобраться? Достаточно того, что мы верим, иначе нам было бы трудно жить.
– Вы верите, потому что любите его! – с горечью возразил я – Но мне трудно полюбить его по одним рассказам.
– Ты – человек доброй воли, – сказала Мария. – Если бы это не было так, я не стала бы ни слушать тебя, ни отвечать на твои вопросы. К этому я могу лишь добавить: он продиктовал нам закон, гласящий: «Возлюби Бога всем сердцем своим и ближнего своего, как себя самого». Любя его, мы любим Бога, который послал его.
Мысль о том, что к Богу можно испытывать любовь, показалась мне весьма странной. По отношению к Богу я мог бы допустить чувство боязни, ужаса или даже почитания, но любовь!.: Что же касается закона любви к ближнему, как к себе самому, он мне показался начисто лишенным смысла, поскольку среди людей существуют не только хорошие, но и плохие.
– А кого мне следует считать своим ближним? – спросил я, пытаясь придать своим словам оттенок иронии.
– Он говорил, что все люди – наши ближние, даже самаритяне, которых дети Израиля считают безбожниками. Солнце дарит свои лучи одинаково и добрыми и злыми. Не стоит отвечать злом на зло, и если кто-то ударит тебя по правой щеке, подставь ему левую.
В знак протеста я воздел обе руки и воскликнул:
– Довольно! Еще никогда мне не приходилось слышать столь небывалого учения! По-моему, никто не сможет ему следовать. Но должен признать, что ты, красавица, объяснила мне все намного лучше, чем раввин Никодим.
Мария опустила глаза, а ее руки повисли вдоль тела.
– Даже на кресте, взывая к своему отцу, он просил его простить тех, кто мучил его, – тихо сказала она – Так говорят присутствовавшие при этом.
Спустя какое-то время она попросила:
– И не называй меня красавицей: это приносит мне одну лишь печаль.
– Ты сказал правду, моя сестра действительно красавица! – вмешалась Марфа – У нее уйма женихов! Однако со времени смерти родителей нашим единственным защитником оставался брат; можешь себе представить, как бы нам жилось без него и насколько важно было для нас его воскресение? Поначалу мы очень боялись, потому что фарисеи угрожали прийти из города и забросать Лазаря камнями. Теперь я не думаю, что они станут это делать – ведь им удалось погубить самого Иисуса! Напрасны все мои старания: я не перестаю впадать в уныние! Иисус запрещал мне это! Нужно позабыть о горе, которое мы пережили, когда он вопреки нашей воле отправился в Иерусалим, сказав, что там его ожидает смерть!
Я не очень прислушивался к ее болтовне. Абсурдное учение, поведанное Марией, поражало меня своей невероятностью; я был сыт по горло такой духовной пищей, и мне следовало бы, выразив хулу, навсегда оставить столь бездумный путь! Перспектива видеть в первом же дураке или разбойнике своего ближнего превзошла все мои ожидания! А как позволить кому-то оскорблять себя, даже не пошевелив пальцем?
– Не будем паниковать! – добавила Мария. – И ты, о чужестранец, позабудь о своем беспокойстве! Лучше просто дождаться того, что еще должно случиться. Он сам говорил, что каждый волос у нас на голове сосчитан и чт