руг словно замерло. Что жизнь на время остановилась. И больше всего он тогда переживал о своих родителях, как бы они не подцепили вирус, как бы не заболели. К счастью, все обошлось.
– Представьте себе, нашла! Его дочь! Во всяком случае, эту информацию ей принес на блюдечке один ушлый частный детектив. Вы бы видели лицо Ирины, когда она узнала об этом. Для нее тогда буквально весь мир перевернулся. Она стала называть себя нищебродкой и сказала, что сделает все, что в ее силах, лишь бы эта особа отказалась от наследства.
Журавлеву тогда стало не по себе. В голове мгновенно сложилась схема готовящегося преступления. Ирина находит наследницу, дочь своего дяди, и убивает ее.
– Хотите сказать… – начал он, но Табачников его тотчас же перебил. Замахал руками:
– Нет-нет, это совсем не то, что вы подумали. Она сразу сказала мне, вероятно, тоже, чтобы успокоить, что убивать ее она не будет. Причем она сказала это таким обыденным тоном, как говорят, к примеру, о том, что кого-то там не собираются пригласить в гости. Да и слово это она произнесла так, как если бы ее не корежило от этого слова. Говорю же, обыденно как-то сказала. И вот тогда я подумал, что об убийстве она думала. Конечно, если бы она приняла такое решение, то сделала бы это уж точно не своими руками. Скорее всего, обратилась бы ко мне с просьбой найти такого человека. А я уж отговорил бы ее от этой затеи. Ирина… Она вела себя как ребенок, которому подарили игрушку и вдруг решили ее забрать. Она так смешно надувала губы… Я смотрел на нее и думал: а знаю ли я ее вообще? Понимаете, хоть и нехорошо так говорить о покойниках, но она была девушкой недалекого ума. Я понимал это. И она тоже понимала. Она не хотела развиваться, не хотела нигде учиться, говорила, что не видит в этом смысла. Мне не надо напрягаться, учиться или работать. Говорила, что у нее всегда будут деньги, даже если, повторяла она, дядя ей ничего не оставит. Потому что у нее есть квартиры, которые можно сдавать и на эти деньги существовать. К тому же у нее были определенные накопления. Да и Кречетов оставил ей довольно много наличности в сейфе. Когда он заболел, то сообщил ей комбинацию цифр сейфа…
– Он не оставлял завещания? – спросил на всякий случай Александр, потому что точно знал, что никакого завещания не существует. Во всяком случае, официально заверенного нотариусом точно нет. Разве что он мог написать его от руки, уже перед смертью.
– Нет. Да и на кого он мог бы его оставить? Все в нашем окружении знали, что у него только Ирина. К тому же он был к ней привязан. Относился к ней как отец.
Журавлева резануло по ушам это «в нашем окружении». Он переспросил, о каком окружении идет речь. Выяснилось, что он имел в виду обслугу.
– Так как Ирина решила избавиться от наследницы? По сути, своей двоюродной сестры? Ну и кто она такая?
То, что рассказал ему Табачников, вызвало горькую усмешку. Однако все это так сильно походило на правду! Но при одном условии: если речь пошла бы о незнакомых ему людях. Однако…
– Ее зовут Татьяна. Томникова Татьяна Никитична. Она родом из какого-то маленького поселка под Тамбовом. Кажется, из Рассказово.
– Это город, – заметил Журавлев.
– Да мне по барабану, – вдруг вырвалось у Евгения. – Короче. Они нашли ее. Оказалось, что она живет в Москве, уже несколько лет! Вычислили, где именно. И вот тут началось! За этой Томниковой детектив ходил по пятам, выслеживал ее. Оказалось, что она работает в зоомагазине, а по пятницам встречается со своим хозяином, одним неприятным жирным типом…
Табачников так увлекся своим рассказом о том, как Ирина Кречетова решила подставить наследницу, что Журавлев пожалел, что не записал их разговор.
И как же интересно, ну и важно, конечно, было теперь поговорить с самой Татьяной, сравнить эти истории. И если все совпадет, то ее придется арестовать – теперь мотив избавиться от Ирины у нее был самый весомый! А что Соня? Софья Горошко? Она была в курсе происходящего?
Образ стройной брюнетки никак не вписывался в эту сложную криминальную схему.
Конечно, надо было сначала найти того самого детектива, который занимался поручениями Кречетовой, но его они всегда успеют найти. Главное, поговорить с девчонками, увидеться с Соней.
Журавлев загадал: если девчонок в доме не окажется, значит, они (или только Томникова) причастны к убийству Ирины. Если же они до сих пор там, есть надежда, что они невиновны.
Конечно, за те годы, что он проработал следователем, он повидал многих преступниц, многие из них не были похожи на убийц. И дело даже не в общем впечатлении, а в выражении лица, разговоре, жестах, поступках, внешнем отсутствии мотивации. Но потом-то и мотив прорисовывался, и взгляд менялся, и разговор, и женщина, виновность которой была уже доказана, вдруг превращалась совершенно в другого человека! Прижатая к стенке, понимающая, что все ее усилия, направленные на то, чтобы избежать наказания, были напрасными и что теперь ее ждет тюрьма, женщина превращалась в настоящую дьяволицу, которая чуть ли не с пеной у рта начинала доказывать вынужденность своего страшного поступка: что если бы она не убила мужа, к примеру, то он убил бы ее или просто превратил ее жизнь в настоящий ад… Конечно, случалось и такое, что убийца, просто не выдержав, признавалась в преступлении, но делала это тихо, почти спокойно, и видно было, как с каждым словом из нее по капле уходит душа…
Он пытался вспомнить выражение лица Сони в тот момент, когда они впервые встретились взглядами. Она была напугана. А что еще? Она ведь не спускала с него взгляда. И в нем в самом конце их встречи никакого страха уже не было. Она смотрела на него так, как если бы не хотела, чтобы он уезжал. А что, если она, понимая, что они с подругой оказались втянутыми в нехорошую и опасную историю, ждала от него какой-то помощи? А он и не понял. Но как бы он понял, если они рассказали совершенно невинную историю о том, как их наняли на работу в этот дом?
Он подъехал к дому, выключил мотор и теперь сидел в машине, глядя через ажурные прутья ворот на утопающий в розах сад, на работающие фонтанчики, поливающие ярко-зеленую и свежеподстриженную траву. Раз траву подстригли, значит, они дома. Значит, все в порядке. О другом и думать не хотелось.
Журавлев вышел из машины, хотел открыть калитку, но она оказалась запертой. Хотя в прошлый раз ее не запирали. Что ж, это правильно. Все-таки они помимо того, что прибираются, еще и охраняют дом. Учитывая ценность самого дома и того, что в нем находится, сюда бы настоящего профессионального охранника. Да только кто же здесь теперь, после смерти пока что единственной официальной наследницы Кречетова, будет владеть всем этим богатством? И как же мог сам Кречетов, умнейший человек, бизнесмен, не оставить завещания? Не распорядиться вовремя всем своим состоянием? Когда весь мир охватил этот вирус, и многие из его окружения наверняка тяжело болели, а то и умирали. Ведь этот ковид косил всех подряд…
Быть может, у Ирины остались какие-нибудь родственники? Правда, Табачников сказал, что у нее никого нет. Но как это никого нет? Быть может, двоюродные-троюродные сестры-братья? Тетки? Неужели все это отойдет государству? Подумалось о том, что если бы Табачников был поумнее или порасторопнее, то уговорил бы Ирину выйти за него замуж. Он – человек неженатый, свободный. Она – довольно-таки неуверенная в себе особа, практически необразованная (если не считать школу), мало что понимающая в жизни, без какой-либо цели (не считая, конечно, получения дядиного наследства), при желании ее можно было убедить в целесообразности брака хотя бы для того, чтобы рядом был человек, который может ее защитить. Однако брак не был заключен, Ирина лепетала ему что-то о свободе, и в результате…
… Она бежала ему навстречу. В голубой маечке, запачканных землей в области колен широких штанах, на руках ее были синие резиновые перчатки, а на голову, скрывая волосы, была нахлобучена старая соломенная шляпа с зеленой лентой на тулье. Щеки Сонечки разрумянились, а на лбу выступили капельки пота. Странное дело, но она ему улыбалась! Нет-нет, они не виноваты! И Татьяну сюда специально заманили, чтобы крепко так подставить и обвинить в убийстве Ирины! Да, именно таков и был план! Но тогда в садовом домике должны оставаться следы крови. Табачников сам проколол вену Ирины, чтобы набрать целый шприц ее крови, чтобы по всему дому разбросать улики… Ирина же должна была скрыться на время, чтобы ее все искали, чтобы подумали, что ее убили, чтобы арестовали Таню и чтобы у настоящей наследницы Кречетова была единственная, но сильнейшая головная боль – как выбраться из этой ситуации, как не загреметь в тюрьму. В самый пик расследования к ней (в следственный изолятор, куда бы ее поместили, как главную подозреваемую в убийстве) должен был прийти Табачников с нотариусом и заставить ее подписать отказ от наследства в пользу Ирины за обещание решить все ее проблемы, добиться того, чтобы ее выпустили на свободу и сняли все обвинения. Ну и как бонус Ирина намеревалась отвалить ей приличное денежное вознаграждение.
– Это вы? Здравствуйте! – Она сияла. Но почему? Увидела в нем своего спасителя или?..
Он едва сдержался, чтобы не обнять ее. При мысли, что его руки смогли бы обвить ее тоненькую талию, а губы прикоснуться к ее губам, по телу Журавлева пробежал легкий разряд желания.
– Как вы тут поживаете? Вас никто не обижает? – Он знал, что ведет себя глупо, что несет всю эту чушь, но и молчать тоже не мог.
– Нет. У нас все в порядке. Таня печет пирожки с луком и яйцами. Ох, да… Вы же тут по делу. Понимаю. Просто у меня с самого утра такое хорошее настроение.
И вдруг она, бегущая по дорожке к дому, вдруг резко остановилась, развернулась и посмотрела ему в глаза.
– Постойте… А что это вы трубку не берете? Мы же звонили вам!
– Когда?
– Поздно вечером! У нас тут такое творится! Но пусть обо всем этом вам расскажет Таня. Пойдемте.
Журавлев так и не понял, на самом ли деле Соня была радостной и приятно возбужденной или же находилась на грани истерики.