– Таня, Танечка, он приехал! – донеслось до Журавлева из глубины дома, куда он вошел значительно позже влетевшей туда Сони, спешащей, вероятно, предупредить подругу о его приходе.
Таня встретила его в холле, за ее спиной маячила, нервно улыбаясь, Соня. Надо лбом влажные волосы закрутились колечками, а щеки налились уже какой-то пурпурной розовостью. Да и голубые глаза потемнели, стали драгоценного синего оттенка. Журавлев мысленно поцеловал ее в красные, словно воспаленные губы и поздоровался с Таней.
– Мы не дозвонились до вас, – сказала сдержанно Таня, приглашая его войти в кухню.
– Да, я сказала уже, – прошептала, косясь на подругу, Соня.
– Александр Владимирович, я должна перед вами извиниться, – чуть ли не торжественно, во всяком случае, серьезно, начала Таня, садясь напротив него и укладывая руки на стол, словно протягивая их для наручников. – Понимаете, мы с Соней были страшно напуганы и не знали, как вам рассказать всю правду. Уж слишком тяжелое известие вы нам тогда принесли. Но поскольку преступление все же совершили и все как-то так совпало, что мы оказались замешаны во все это, то понимаю, что пора уже во всем признаться.
– Да что случилось-то? – Журавлев изо всех сил старался внести в разговор какую-то легкость, а потому даже улыбнулся, хотя при других обстоятельствах, вернее, в другой компании подозреваемых, он вел бы себя совершенно по-другому. Пусть себе выкладывает всю правду, а я послушаю.
– Начну с самого начала. Мы с Соней приехали в Москву, чтобы начать новую жизнь. Похоронили своих близких, оставили наши старые дома и приехали сюда, чтобы просто не сойти там, в Рассказово, откуда мы родом, с ума…
Видно было, что она старается сказать все четко, без лишних слов и с важными подробностями. Когда она только заговорила про Кондратьева, своего любовника, с которым встречалась по пятницам, его словно отпустило. И стало как-то легко. Отлично! Вот теперь, когда они заговорили, и ему будет проще разобраться, кто и за что убил Ирину Кречетову.
Он слушал, не перебивая и позволяя себе отвлекаться лишь на короткие и пылкие взгляды, которые он бросал на притихшую и сидящую поодаль, возле окна, Сонечку. А еще успел тихо порадоваться, что Кондратьев был любовником именно Тани, а не Сони. И что вся эта история с наездом на бомжиху и всеми вытекающими из этого происшествия последствиями в первую очередь касается непосредственно Тани. Это давало возможность Александру, вникая в разговор, продолжать мысленно целовать Соню, обнимать ее. Он понимал, что с ним происходит что-то странное, что никогда в жизни он не испытывал ничего подобного и что эти чувства, что вспыхнули у него к этой девушке, делают его слабым и мешают сосредоточиться на главном. Счастье, что он снова здесь, рядом с ней и может наслаждаться ее присутствием, переполняло его. Наслаждение было полным еще и из-за того, что искренний, как он полагал, рассказ Тани Томниковой о том, как она познакомилась с Кречетовой и как нашла ее, возмутившись ее поступком, по номеру ее машины, гладко лег на рассказ Табачникова.
– Ну что ж, я все понял. И вы, Татьяна, все правильно сделали, что нашли ее. Не побоялись связаться с ней, понимая, что такие, как она, чаще всего при подобных обстоятельствах выходят сухими из воды, вернее, из таких вот передряг, я бы даже сказал – преступлений.
Он запнулся. Что теперь-то делать? Как связать их рассказ с тем, что происходило на самом деле? Как рассказать, что встреча Татьяны с Ириной была подстроена. И что никакого наезда, скорее всего, не было. И женщина эта, что изображала жертву, нисколько не пострадала, а даже наоборот – заработала!
– Но я главного не рассказала. – Здесь Таня сделала паузу, нахмурилась, словно соображая, а не стоит ли замолчать, чтобы ничего не испортить. – Я же объяснила только, как именно произошло наше знакомство, которое я восприняла как случайное. Но вчера мы с Соней нашли кое-что такое, что заставило нас думать иначе. Соня!
И Соня, словно ожидавшая знака, встала и быстро схватила с подоконника пакет с документами и фотографиями, которые Таня с готовностью рассыпала по столу.
– Вот, полюбуйтесь! Она, эта Кречетова, за мной следила! Видите? Она наняла детектива…
Ну вот, собственно, и все, окончательно успокоился Журавлев, просматривая отчеты детектива и фотографии, на которых была изображена Татьяна, одна или с мужчиной. Все сходится. Получается, что и Табачников говорил правду. Ирина Кречетова заманила свою двоюродную сестру и без пяти минут (вернее, месяцев!) наследницу-миллиардершу к себе домой с тем, чтобы втянуть ее с головой в криминальную историю с собственным убийством (и вот ведь накаркала! Ее убили!), чтобы напугать до полусмерти тюрьмой, а потом, добившись от нее отказа от наследства, вступить в свои права. Схема грубая, топорная, да и глупая. Что еще удивило Журавлева – так это удивительная проницательность Ирины, которая словно настолько хорошо изучила характер Татьяны, что с большой вероятностью допустила развитие событий, а именно – что та поведется на эту катастрофу и разыщет ее, чтобы заставить пойти в полицию и сдаться!
– Так на чем вы расстались?
Таня прокашлялась, устав говорить, и повторила:
– Ирина пообещала мне, что разыщет эту бомжиху. И умоляла меня не обращаться в полицию. А потом мы с ней, говорю же, выпили, разговорились, ну она и предложила мне поработать у нее.
– Она не предлагала вам денег?
– Нет, о чем вы?!
– Получается, что она следила за вами, заманила сюда… Но как она могла предугадать, что вы отреагируете на наезд именно так?! Что вы разыщете ее? Что окажетесь у нее дома?
– Знать бы! – всплеснула руками Таня, внезапно разрумянившись.
– А я думаю, что эта схема была не единственной, – подала свой голосок Соня, и от этого нежного звука у Журавлева все поплыло перед глазами. – Если бы этот вариант не сработал, она придумала бы что-нибудь еще. Ей надо было, чтобы ты попала в этот дом. И чтобы здесь случилось еще что-то страшное… Господи, ужас-то какой! Александр Владимирович… Таня! Теперь я просто обязана рассказать про садовый домик… Пойдемте за мной, и вы сами все увидите!
Поддавшись эмоциям, Соня решила полностью довериться своему Стрелку. И если это окажется ошибкой и Таню арестуют из-за очевидности ее мотива убийства, то Соня придумает что-то такое, чтобы посадили и ее. В любом случае слова уже вылетели из ее рта, и теперь ей не оставалось ничего другого, как привести Стрелка в садовый домик. Она шла быстрым шагом, боясь обернуться, чтобы не встретиться взглядом с Таней. То, что стало очевидным после того, как они нашли отчеты детектива с фотографиями, что ее действительно заманили в этот дом, чтобы, вполне вероятно, убить, потрясло ее настолько, что она никак не могла привести в порядок свои чувства, просто запуталась в них. И, главное, она никак не могла взять в толк, что связывало Ирину Кречетову и Таню. Вот если бы Ирина просто заманила шантажистку и вымогательницу Таню к себе домой, чтобы избавиться от нее как от свидетельницы, тут было бы все понятно. Но она следила за ней до этого! И все подстроила! Уму непостижимо!
– Вот, вот здесь все было в крови, – Она остановилась на пороге садового домика и показала рукой на плиточный пол. – Кровь и след волочения, что ли…
Она все же повернулась к Тане. Та была бледная и напуганная. Вполне вероятно, что она теперь никогда не простит Соню за то, что та поступила как предательница. И только ради того, чтобы помочь парню, в которого втрескалась.
– Мы еще подумали тогда, что Ирину и убили здесь, – внезапно сказала Таня, словно выходя из оцепенения. – Вот только непонятно тогда, зачем ее тело надо было увозить в квартиру?
Журавлев достал сигарету и закурил. Он вел себя так, словно его совершенно не заинтересовал тот факт, что здесь, за городом, кто-то пролил кровь и кого-то тащил. Это было так странно, что Соня решила вообще больше ничего не рассказывать. И просто уйти в тень. Пусть теперь Таня говорит, что считает нужным.
– Здесь можно присесть? – Он показал на каменную скамью перед аркой. Вид у него был такой, словно он выбрался из душного города и оказался на природе, чуть ли не на пикнике!
– Вы ничего не скажете? – не выдержала его молчания Таня. – Или вы не поверили нам?
– Скажите, девчонки, – Журавлев вдруг задрал голову и взглянул на небо, словно обращаясь к нему, – вот как вас родители вообще отпустили сюда? Вы же придумали, что родных у вас нет, типа похоронили всех, да?
– Но у меня на самом деле умерла мама, – сказала Соня с удивлением, она никак не могла взять в толк, неужели он подумал, что такими вещами можно шутить? – И если была бы жива, может, на самом деле не отпустила бы меня в Москву… Она умерла пять лет тому назад от воспаления легких.
– А у меня мама умерла три года тому назад, – осторожно вставила Татьяна. – Водитель машины, в которой она возвращалась из Тамбова в Рассказово, заснул, и они врезались в дерево. Оба и погибли. Можете у кого угодно спросить.
– А отца своего знаете? – Стрелок разговаривал почему-то в основном с Таней. Это и понятно, это же за ней следила Кречетова. Но тогда почему же она все равно ревнует?
– Нет, не знаю, – ответила Таня.
– А вы, Соня?
– Можно сказать, что знаю. Правда, никогда не видела, но знаю о нем кое-что. Моя мама, когда была молодой, выучилась на повара и уехала на заработки в Сургут. Думаю, надеялась найти там и мужа. Вот там и встретила парня, они стали жить вместе, но не расписывались. Мама забеременела мной, и тут вскрылось, что Горошко этот женат, что у него уже есть двое детей, что они живут в Самаре. Короче, моя мама вернулась в Рассказово и родила меня, безотцовщину. То есть в графе «отец» поставили прочерк.
– И как звали вашего отца?
– Борис Иванович Горошко.
– Вы не общались с ним?
– Нет. Если первое время он присылал маме деньги, то потом перестал. Маме передали, что у него потом еще ребенок родился, ну от жены. Короче, забыл он маму. Нет, мы с ним не общались, я его никогда не видела. Только фотографию. Красивый был. А почему вы спрашиваете?