идит, где они с Соней живут. Надо будет посоветоваться с Соней.
– Соня! – позвала Таня подругу.
Всего полчаса тому назад дом покинула следственная группа. Помимо экспертов, в дом вломилась целая толпа полицейских, людей в штатском, скорее всего, предположила Таня, прокурорские. Работали в спальне, откуда были похищены драгоценности, но мужчины стояли и курили на крыльце, пили лимонад на кухне, какой-то незнакомый им человек, тоже следователь, допрашивал их с Соней о драгоценностях, о том, кто они такие и что делают в доме. Потом, судя по его поведению, ему позвонил Журавлев, и допрос был приостановлен.
– Да здесь я… Пепел вычищала со ступеней… – смахивая пот со лба, сказала запыхавшаяся Соня. – Не понимаю, что это у них за кайф такой – свинячить в таком доме, пусть даже и на крыльце! Разве не видно, что это почти музей! Я ведь там пепельницу для них оставила… Неужели нарочно так делали? Уверена, что Саша бы так не поступил. Пойду и вымою руки.
– Да постой ты! Знаешь, кто к нам сейчас приедет?
– Кто? – усмехнулась Соня, краснея на глазах. – Откуда ты знаешь? Ночь скоро…
– Да не Стрелок твой! Ни за что не угадаешь! Представляешь, мне позвонила Наталья Сергеевна из Рассказово!
И Таня рассказала ей, как вызвала соседке такси.
– Умница! Господи, это же надо! Тетя Наташа приедет сюда, к нам! Ох, а что же мы ей скажем, что делаем здесь?
– Думаю, что я не должна раньше времени признаваться ей в том, что этот дом уже практически мой. Вот как пройдет положенное время, как документы все оформлю…
– Правильно. Золотые слова. Чем кормить-то ее будем? Угощать?
– Могу быстро кабачки пожарить. Чеснок-то у нас есть? Ты же купила?
– Нет, забыла…
– В магазине была и чеснок не купила? Кстати, я же не успела тебя спросить, как прогулялась? Узнала что-нибудь нового о Кречетове?
– Я познакомилась с Лерой, поваром Кречетова. Она живет в семье, где двое детей и две няни, представляешь? И вот как раз недавно вся семья укатила куда-то на море, и она осталась одна. Никак не нарадуется, что может спокойно поспать и что ей не приходится готовить два меню – детское и взрослое…
– А Санек? Ты застала его?
– Нет. Он на самом деле поставил качели в саду и ушел. Но ничего, увидимся еще.
– Ладно, я начинаю кабачки жарить, а ты заканчивай уборку. Прямо не верится, что сейчас тетю Наташу увидим. Да она обалдеет, когда увидит дом…
Волна радости вновь охватила Таню, когда она ощутила себя хозяйкой дома, у нее даже голова закружилась.
Соня убрала пылесос, расправила ковры и вышла на крыльцо, чтобы подышать свежим воздухом. В вечерней синеве, опустившейся на сад, розы приобрели какие-то фантастические и причудливые краски и словно светились изнутри раскаленными углями, лунными камнями, бледными изумрудами. Соне почему-то хотелось плакать. Да, Таня права, если она и дальше будет так себя вести, то Саша подумает, что она его избегает, и станет остывать к ней. Но если бы она осталась у него в первый же день, то что бы он подумал о ней? Или это неважно?
Она достала телефон, чтобы позвонить Журавлеву, спросить его, как дела, что нового, словом, как-то напомнить о себе, а заодно узнать его настроение, почувствовать это по тону его разговора. И вдруг вспомнила, что телефон ее отключен! Она же нарочно его отключила.
Она знала, что завтра их жизни переменятся. Что самые ее близкие люди от нее отвернутся. И что уже совсем скоро станет ясно, правильно ли она сделала, оставив своего любимого Стрелка, вернувшись сюда, в Мякинино, или нет. Уж слишком долго наблюдала она за тем, какую роль в жизни обыкновенной девчонки играют мужчины, как коверкают они ее жизнь, как ломают, как заставляют прогибаться и унижаться всего лишь потому, что они женщины, слабые существа. Мимолетные романы самой близкой подруги Танечки всегда заканчивались одним лишь разочарованием – ее бросали сразу же, как только узнавали, что она приезжая, без денег и престижной работы, без образования. Что с ней, такой незащищенной и за которую некому постоять, можно обращаться вот так – бросать посреди улицы без объяснений, ударить по лицу в пьяном угаре просто так, чтобы доказать самому себе, что есть на свете существо, которое его боится, заставлять делать аборт, принуждать к сексу в любое время дня или ночи, ставить в неловкое и безвыходное положение, не заплатив за нее в кафе, оставить возле метро вместо того, чтобы после утомительного секса просто привезти домой… А чем от нее, от Танечки, отличается Соня? Ей еще повезло, что она девственна и не успела хлебнуть женского горя и унижения, но что станет с ней после того, как она поверит Стрелку? Что, если он, завоевав ее, остынет к ней, перестанет звонить и отвечать на звонки, сделает вид, что никогда не приглашал ее в свою жизнь, и просто исчезнет, как исчезали из жизни все любовники Тани. Что Соня знает о мужчинах? Только то, что ей рассказывала о них Таня. И вот этот страх разочарования и страх душевной боли, которую она не сможет вынести, как-то отрезвил ее, опустил на землю.
Как узнать человека получше? Как довериться ему, не боясь предательства?
… Таня разложила поджаренные кружочки кабачков на красивую тарелку, густо обмазала майонезом, достала из холодильника колбасу, ветчину, сыр и принялась нарезать.
– Соня, это ты? – спросила она, услышав быстрые шаги в холле, рядом с кухней.
Вдруг раздался звук, похожий на звук треснувшего стекла, довольно громкий, затем как будто бы посыпались крупные осколки на плиточный пол.
«Разбила вазу!» – с досадой подумала она, и новое чувство сознания того, что Соня разбила ее, Танину, вазу, даже успело разозлить ее.
– Соня! – воскликнула она раздраженно и, вытирая машинально руки о фартук, двинулась к двери. – Ну что там еще?! Ты там поосторожнее!
Она вышла из кухни в холл, где приглушенно горел свет красивых, похожих на экзотические цветы светильников Тиффани, и тут волосы ее зашевелились! По лестнице крадучись спускалась хрупкая девушка в черном трико и черной водолазке. Рыжая, аккуратно подстриженная челка прикрывала половину лица. В руках девушки был большой саквояж.
– Эй! – умирая от страха, пролепетала Таня, пятясь обратно в кухню. – Вы чего?
Она так растерялась и испугалась, что, оказавшись на кухне, громко хлопнула дверью и даже придвинула к ней тяжелый стул, как если бы он мог своим весом спасти ее от проникновения на кухню убийцы. Затем, слыша шаги, которые удалялись так, как если бы преступница шла к выходу, кинулась к окну и увидела своими собственными глазами, как девушка, почему-то уже без саквояжа, бежит по садовой дорожке к воротам, вот промелькнуло оранжевое пятно – ее голова, в синеве сада в движении, словно пунктиром, обозначились белые кисти… Вряд ли это такие белые руки, скорее всего, это белые хирургические тонкие перчатки!
Таня отшвырнула от себя стул, распахнула дверь и закричала что было мочи:
– Соня-а-а-а-а!!!
– Девчонки, это ничего, что я так, без приглашения?
Журавлев стоял на крыльце и широко улыбался. В руках его была коробка с тортом.
За его спиной при свете фонарей блестел ночной испариной сад.
– Я подумал, что вы тут все испереживались после того, как у вас тут побывали эксперты и полиция, что вы напуганы… Решил вот поддержать вас сладеньким.
– Журавлев, вы даже не представляете себе, как мы вам рады! – Таня, открывшая ему дверь, буквально втащила его в дом. – Пойдемте! У нас тут пир горой! К нам приехала… Сейчас сами все увидите!
На кухне за накрытым столом сидели Соня и незнакомая женщина преклонных лет. Увидев Журавлева, она улыбнулась.
Поначалу он вообще принял ее за Людмилу Николаевну, очень уж они были похожи, один тип. Но, как потом оказалось, это была знакомая девушек из Рассказово, соседка – Наталья Сергеевна, приехавшая в Москву по своим делам и решившая навестить своих землячек.
– Время за полночь, а у вас тут, у москвичей, жизнь бурлит… – заметила Наталья Сергеевна, поджав губы. – А мы у себя там в это время уж десятые сны видим.
– Саша, да вы присаживайтесь, смотрите, что у нас есть! Белые маринованные грибы! Деликатес! Ну и картошечка, кабачки, все по-простому… – суетилась Таня.
Журавлев не сразу понял, что наследница пьяна, и сильно. Соня, похоже, тоже выпила и теперь сидела тихая, уставившись в одну точку.
– Девчонки, что у вас тут произошло?
Таня поставила перед ним рюмку и налила туда водки.
– Вот! Выпейте!
– И все же? – Он выпил.
– Она опять была здесь, – бухнулась на стул Таня с видом жертвы.
– Кто?
– Журавлев! Как кто? Девица эта рыжая! Я на кухне была, услышала шум… – Таня принялась нести какую-то околесицу о девушке, той же самой, что украла накануне драгоценности, а если сравнить ее описание с маникюршей Розой, то и убийце Кречетовой!
– Не слушай ее, у нее крыша поехала, – вдруг оживилась Соня. – Только я в доме была, двери были заперты. Это все нервы! Никого здесь не было. И саквояжа я тоже не нашла. Галлюцинации это.
– Что-нибудь пропало?
– Да почем я знаю? – пьяно захныкала Таня. – Как будто бы я знаю, что здесь есть… Может, статуэтка какая дорогая или картина… Но я точно ее видела! Это она, та же самая, что приходила тогда за драгоценностями!
– Таня, думаю, что тебе надо пойти спать… – сказала Наталья Сергеевна. – Я, правда, не совсем поняла, что здесь происходит, но чувствую, что все это никоим образом не касается моих девочек, ведь так? – Она обратилась уже к Александру. – Они же просто работают в этом доме, а потому не могут нести ответственность за то, что здесь происходит, и тем более за кражу!
– Мы разберемся.
– Вот и отлично! Вас Сашей ведь зовут? Саша, угощайтесь. А ты, Сонечка, приготовь нам всем чай. Молодой человек принес торт!
– Вы пейте чай, а я пойду всем постели приготовлю, – вздохнув, как это делают утомленные гостями хозяйки, сказала Таня и ушла.
– А я им как снег на голову, – сказала Наталья Сергеевна, нарезая шоколадный торт на ломти. – Ну ничего, я ненадолго, им недолго придется меня терпеть. Завтра, вернее, сегодня уже утром и уеду.