Таня пыталась прочесть хотя бы пару строк сверху бланка. Это был договор.
«Согласно настоящему договору исполнитель обязуется оказать услуги Помощницы по ведению домашнего хозяйства (домработница). … Оказание услуг осуществляется по адресу… Труд исполнителя по настоящему договору осуществляется в нормальных условиях. Трудовые обязанности исполнителя не связаны с выполнением тяжелых работ, работ в местностях с особыми климатическими условиями, работ с вредными, опасными и иными особыми условиями труда. Исполнитель подчиняется непосредственно заказчику…»
Да-да, это был самый настоящий договор на оказание услуг домработницы! Что ж, неплохо. Хотя и в это тоже не верилось. Да она просто издевается над ней! Тянет время, чтобы дождаться того или тех, кто в курсе происходящего и готовят теперь уже ей, шантажистке, настоящее наказание!
Бежать! Хватать сумку и бежать, пока не поздно. Если она убежит с деньгами, где гарантия, что ее не обвинят в воровстве в особо крупных размерах!
Вот она, сумка с деньгами, и что теперь делать? Подчиниться этой сумасбродной дурище Ирине, во всем с ней соглашаться, чтобы потом спокойно покинуть дом с деньгами?
Большие деньги. Ну да, для Тани они просто невероятно большие. А вот для Ирины, быть может, и нет. А что, если все, что она сейчас ей объяснила про желание получить наказание, правда? Если она так чувствует?
– У тебя паспорт с собой?
Ну вот и все. Это уже ловушка. Западня. Зачем ей ее паспорт, чтобы было что предъявлять в полицию?
– У меня нет с собой паспорта.
– Да? Ну и фиг с ним! Потом сама заполнишь. Это же тебе нужно, а не мне. На, держи и подписывай. Ах да, и я тоже подпись поставлю. Все, готово дело! Теперь ты моя домработница… Так, постой, я же тебе жалованье не проставила, только обязанности! – Она дурашливо расхохоталась, показывая ровные мелкие зубки. – Так-с… Оплата услуг производится: ежемесячно такого-то числа каждого месяца или еженедельно по карте или наличными денежными средствами в размере… гм… две тысячи евро! Нормально? Вот так! Согласись, это щедро! Смотрим дальше. «В случае болезни исполнителя ему предоставляется отдых на период болезни без содержания…» Вот такие дела, моя дорогая! Так что болеть тебе невыгодно будет!
И снова этот дурацкий хохот!
– Ну вот и все, собственно говоря! Наливай!
Старший следователь по особо важным делам Александр Владимирович Журавлев, тридцати пяти лет, черноволосый, с синими глазами, в белом легком свитере и голубых джинсах, вот уже в который раз присел рядом с трупом девушки с размозженной головой.
– Смотри, чтобы не перепачкаться! И зачем ты всякий раз выезжаешь на трупы такой нарядный? – Эксперт-криминалист Лариса Семеновна Воронова, женщина средних лет, и сама одетая весело и по-летнему в желтые удобные брюки и оранжевую блузку, осматривала в это время пальцы девушки.
– Сама-то как попугай, – засмеялся Журавлев. – Терпеть не могу черную одежду. И если бы не похороны, на которые время от времени приходится ходить по службе, сама знаешь, как это у нас бывает, ни за что не покупал бы себе черные рубашки.
– Знаешь, наверное, ты прав… – задумчиво сказала Лариса Семеновна, которую все коллеги нежно звали Ларочка за ее женственность и тихий голос. – Я тоже не люблю черную одежду. Значит, вот что… Под ногтями на первый взгляд ничего нет…
– Не сопротивлялась…
– Конечно, ногти я остригла, позже посмотрим подробнее, но пока что могу сказать, что девица следила за собой, маникюр дорогущий, я бы даже сказала, роскошный. Не удивлюсь, если использовали настоящее золото, смотри, она свои ногти словно в золото окунула… Девушка холеная, хорошо одетая…
– Да это все понятно. Вот кто и за что ее мог убить?
Эксперт, Михаил Воротников, молодой парень, работающий в квартире и снимающий отпечатки пальцев, заглянул на кухню, где лежал труп, и некоторое время смотрел на тело:
– Это как же нужно было кому-то так крепко насолить, чтобы тебя топориком по черепу.
– Ну вот, еще один циник нашелся, – отмахнулась от него Ларочка. – Знаете, мальчики, я вот уже сколько лет здесь работаю, но для меня смерть – это всегда смерть, а тут погибла молоденькая девушка. И такой страшной смертью. Неужели вам ее не жалко?
– Лара, да это у нас просто такая защитная реакция, чтобы не свихнуться. Миша, что там, в квартире?
Она проснулась от телефонного звонка. Открыла глаза и увидела себя на кровати в той самой спальне, где они с Ириной Кречетовой и обмывали сделку, где Таня позволила себе поверить, что теперь она – богачка. Голова болела страшно.
Разглядывая лепнину на потолке и потрясающей красоты сверкающую люстру, висящую у нее над головой, она улыбалась тому, какой же дурой она была, когда вообще согласилась переступить порог этого дома. Конечно же, там, за дверями, ее поджидает не одна Ирина, а целая ватага ее друзей, которые только и ждут, чтобы с хохотом и кривляньями поприветствовать ее, поиздеваться. Она же станет для них мишенью, девочкой для битья.
Что делать?
Она повернула голову – за окном было темно. Значит, все-таки не утро. Люстра-то горит, вся спальня купается в ее ярком свете.
Но не выбираться же отсюда через окно?
Она поднялась. Судя по тому, что она была в одежде, после выпитого виски она отключилась. Уснула. И «заботливая» Ирина, которую она считала безмозглой особой, уложила ее на кровать.
– Ирина? – позвала она тихо, но так, чтобы ее могли услышать за дверями.
Тишина. Она поднялась и, придерживая голову, как если бы она от боли могла отвалиться и упасть, сделала несколько шагов по направлению к все еще раскрытому сейфу. Вот она, ее сумка, на полу. Таня опустилась на ковер и открыла ее. И деньги целы. Что делать? Хватать сумку и уходить?
Вот что бы сделала Соня? Да она в жизни бы не решилась на такое и никогда бы не попала в подобную ситуацию. Поэтому равняться на нее было бесполезно. Получается, надо принимать решение самостоятельно.
Прижав сумку к груди, Таня вышла из спальни и прислушалась. Ей казалось, что по всем этажам раздается лишь стук ее сердца. Она позвала Ирину еще раз, затем еще и еще. Дом молчал.
Она спустилась на первый этаж, вошла в кухню, этот маршрут был ей знаком. Открыла холодильник и увидела там батарею пивных банок на дверце, ряды бутылок и коробок с соками и молоком. Взяла коробку вишневого сока, достала из буфета хрустальный стакан (стоимостью с ее месячное жалованье в «Синей собаке»), налила себе и с наслаждением выпила, обжигая холодом горло.
Потом обошла весь первый этаж, заглядывая в комнаты, какие-то закоулки холла, ванную комнату и даже туалет. Ирины нигде не было видно. Затем снова поднялась, прошлась по спальням, вернулась в ту, что с оливкового цвета занавесками, подошла к туалетному столику, посмотрела на себя в зеркало. Потянула носом – крепко пахло духами. Ну точно! Ирина, судя по беспорядку на столике (рассыпанная пудра, ворох тюбиков и пенальчиков с косметикой, спонжики, ватные тампоны и палочки, раскрытая шкатулка, полная драгоценностей и бижутерии, открытые пустые футляры из сейфа), наводила марафет перед тем, как куда-то отправиться. В какой-нибудь клуб. Там она напьется и расскажет своим подружкам-друзьям, что с ней сегодня случилось. А потом всей гурьбой они завалятся сюда, пьяные, веселые и готовые расправиться с той, что шантажировала их щедрую и не очень умную подругу.
Нет-нет, надо срочно выбираться отсюда!
Она вышла из дома на крыльцо. А где ключи? Как можно вот так взять и оставить без присмотра такой дом? И не запереть его?!
Она вернулась и принялась искать ключи. И не нашла. Снова вышла на крыльцо, открыла сумку, чтобы взять сигареты, и вдруг увидела поверх банкнот эти самые ключи. Большую тяжелую связку. Получается, что эти ключи ей в сумку положила Ирина. Больше некому. Ну не сама же она, напившись, настолько осмелела, разошлась, чтобы так нахально присвоить себе еще и ключи от дома! Ладно. Пусть так. Значит, теперь есть чем запирать дом.
Удивительным было то, что маленькое строение справа от ворот, где должна была находиться охрана, пустовало. Скорее всего, при жизни хозяина все было так, как и положено: охрана, штат обслуги. Когда же его не стало, все грозило превратиться в хаос, а организм дома ждало неминуемое разорение. Да сложно себе представить, какое количество людей поддерживало дом в порядке, следило за чистотой, поливом и прополкой растений. И вот эта дурища Ирина взяла и в сердцах, скорее всего, из-за какого-нибудь конфликта, разругалась в пух и прах с уборщицами, садовником и кухаркой, да и уволила их всех. Разом!
Заперев мощные двойные двери дома, Соня спустилась с крыльца. Снова прислушалась. Может, где-нибудь раздастся шум подъезжающей машины и она увидит Ирину? Да, кстати, а где желтый кабриолет?
Она увидела машину там же, где ее оставила Ирина, когда они только въехали в ворота, – под навесом, по левую сторону от ворот. Получается, что она уехала на такси или же за ней кто-нибудь заехал.
А где она вообще находится? Если она вызовет такси, то как назвать адрес? Она открыла телефон, карту. Итак – пятый километр Рублево-Успенского шоссе, поселок Мякинино… Что ж, так она и скажет водителю. Вот только в случае, если против нее как против грабительницы, к примеру, возбудят уголовное дело, то водителя привлекут в качестве свидетеля. Но разве существует другой вариант? Позвонить любовнику, который сейчас спит в обнимку с любимой женой в супружеской постели, и попросить его приехать за ней? Да он первый и даст против нее показания в случае чего. Кондратьев – мутный, трусливый тип, да к тому же еще и подкаблучник.
Но не пешком же идти до Москвы? Хотя… Почему бы ей не пройти эти два километра, остановиться у какого-нибудь другого дома или магазина и уже там вызвать такси?
Она так и сделала. Заказала такси и, устроившись на траве в обочине, в очередной раз проверила свой телефон, удивляясь тому, что до сих пор нет звонка от Сони. Но она, похоже, давно крепко спала и видела сладкие сны.