рузил его на борт парохода. И моя предосторожность оказалась не лишней: когда мы проехали угол Харли-стрит, мелодия зазвучала снова…
— Теперь ты в безопасности! — объявил я, когда лайнер боролся с волнами Ла-Манша. — Сюда твои друзья-цыгане не доберутся.
— Надеюсь! — с тревогой пробормотал Хью. — Во имя Бога, надеюсь, они откажутся от мести и вернутся в Испанию. Но мне интересно, почему Лола так настойчиво преследует меня! Это был несчастный случай. Да, я убил ее возлюбленного. Но ведь это он напал на меня, он…
— Старик, — серьезно проговорил я. — Хочу, чтобы мы не говорили об этом вообще. Попробуй все забыть. Выброси все из головы, если сможешь.
И, я полагаю, он действительно старался выкинуть цыганку из головы, но уверен, что не сильно в этом преуспел. Однако осознание нависшей над нами угрозы не покидало и меня. Хью не возвращался к этой теме, и когда мы прибыли в Южную Африку. Окружающая новизна и жизнь страны дала ему новые интересы. Болезнь отступила, лицо снова стало румяным, и здоровье постепенно стало возвращаться к нему. Порой он был очень весел и смеялся, как раньше. Через шесть месяцев он, казалось, полностью восстановился. Порой черная тень накатывала на него, но большую часть времени он был весел.
— А теперь, Хью, мне пора к своим пациентам, которыми я так долго пренебрегал. Но тебе бы я советовал остаться здесь.
— Нет! — упрямо проговорил он. — Похоже, мне удалось совладать с этим безумием. Тот цыган погиб в результате несчастного случая. И даже если Лола вновь явится ко мне с этой музыкой, я лишь посмеюсь над ней. Я снова нормален. Думаю, она давно бросила преследование и вернулась в Испанию.
Я думал о том же и сказал примерно то же. Тем не менее я предложил Хью не оставаться в Лондоне по возвращении. Его лихорадка, хоть и прошла, сделала его легковозбудимым, и я решил, что лучше всего поселить его где-нибудь в сельской местности.
— Ты прав, Дик, — согласился он со мной. — Поеду в «Клеть».
Это был одинокий особняк среди болот Эссекса, не так далеко от моря, откуда были родом предки Хью — тоскливое и пустынное место, и я напомнил об этом Хью.
— Там не весело, — с безразличием ответил Хью. — Тихое место, и далеко от цивилизации. Не думаю, что Лола, даже если она все ещё в Англии, а относительно этого я сильно сомневаюсь, последует за мной в эту глушь. Я поеду туда… С другой стороны, я обеспечу себе в «Клети» безбедное существование.
Так как Тэнкред чувствовал себя хорошо, был силен, нормален и не думал о Лоле, мы вернулись в Англию, и он неделю прожил в моем доме. А потом отправился в Эссекс, и, должен сказать, несмотря на мои опасения, он так и не услышал зловещего звона гитары. Очевидно, Хью был прав. Цыганка отказалась от мести.
Однако в течение месяца я был отрезвлен. Небрежно и второпях написанное письмо от Хью поведало о том, что он вновь услышал звон гитары.
«…и не только это, — гласило послание. — Я видел рыжую балерину… видел Лолу… с головой руках. Это голова человека, которого я убил. Приезжай, ради бога. Я схожу с ума».
Я мог лишь одним способом ответить на это послание — торопливо упаковал саквояж, сунул в карман револьвер и сел на первый же поезд. Секретарь двоюродного брата Джабез Крайн встретил меня на станции на двухколесном двуместном экипаже, и мы сразу же направились в «Клеть», до которой от станции было двенадцать миль.
Я никогда не мог заставить себя полюбить Джабеза. Однако именно он был тем самым человеком, который заботился о эссекской собственности брата. Он со своей женой-ведьмой жил в «Клетке». Они были мизантропами-отшельниками — дикарями и напоминали те зверские характеры, что описаны в книге «Грозовой перевал». В каждом из них было мало человеческого, и супруги ненавидели Хью из-за разногласий, которые имелись у них еще с отцом Хью. Я много раз советовал Хьюго рассчитать их, но он не послушался, рассматривая их отношение к себе, как глупость. Однако, думаю, все дело в его лени. Уже лет двадцать, или больше, Крайны жили в скалах «Клети», словно жабы. Слишком поздно узнал я, что совершил ошибку, послав Тэнкреда в клетку с орангутангами.
— Как господин Тэнкред? Болеет? — спросил я у Джабеза, когда двуколка отъехала от станции.
— Да, так и есть! — проворчало существо.
— Вы видели каких-нибудь цыган неподалеку от «Клети»?
— Не-а, не видел.
— Горбуна и незнакомую женщину, к примеру?
— Ничего такого не видел.
— Вы слышали музыку?
— Да…
— И вы никого не видели? Никого?
— Никого я не видел! — повторил Джабез и больше за всю дорогу и трех слов не сказал. Ясно было, что из этого безнадежного чудовища больше ничего не вытрясти. Хотя, возможно, он знал больше, чем говорил. Я пытался поймать преследователей Тэнкреда в Лондоне, так почему Джаберс в Эссексе окажется более удачлив? Все равно, поглядывая на этого человека-зверя, вспоминая об удаленном расположении «Клети» и о незримом присутствии цыган, я поздравил себя, что прихватил с собой револьвер. Это оружие, по крайней мере, могло послужить защитой от опасностей, с которыми я боялся столкнуться.
С первого же взгляда я убедился, что Тэнкред вновь погрузился в прежний омут полубезумного страха.
Белое, измученное лицо, блестящие глаза и прочие происшедшие с ним перемены говорили о том, что его разум вновь пошатнулся. А когда мы после обеда сели у камина, он сказал, что цыгане-дьяволы вновь появлялись.
— Они хотят свести меня с ума! — прошептал он, переполненный страха. — Лола, без сомнения, считает, что смерть слишком легкое наказание за мое преступление. Она собирается не только убить мое тело и, но уничтожить мою душу. О, эта музыка… эта музыка! — и он запел: — Вглядись в движенья танца и красные одежды…
— Прекрати, Хью, — прервал я его песнопения, обняв за плечо. Бедняга дрожал как лист. — Скажи, ты видел её?
— Да. В длинной галерее под нарисованным окном. В полночь на прошлой неделе музыка разбудила меня. Я встал. Вышел на галерею и в лунном свете увидел Лолу с головой в руках. Я видел лицо… Это была голова человека, которого я убил.
— Как же ты смог узнать лицо в лунном свете?
— Она катнула голову ко мне, как шар. Та закрутилась и, вращаясь, прокатилась вдоль галереи прямо к моим ногам. Лунный свет высветил черты мертвеца. Я упал в обморок, а когда пришел в себя, цыганка исчезла. А вместе с ней и голова, и музыка.
— Хью, утром вы должны уехать отсюда.
— Нет, я останусь. С меня достаточно этой пытки. Здесь я буду ждать смерти. Эти дьяволы загнали меня в угол.
— Тогда будем бороться.
Тэнкред захныкал.
— Я не смогу бороться, — беспокойно воскликнул он. — Едва на ногах держусь. Конец близок, и я буду ждать его здесь.
И я не смог его переубедить. Испуганный, больной, он отказался оставить «Клеть». Если бы я обладал властью, то увез бы его силой, но Джабез и его жена тут были не помощники. Мое отсутствие даже в течение одного дня ускорило бы конец, который и так мог наступить довольно скоро.
А фантастическая музыка постоянно звучала в доме. Она доносилась то из одного, то из другого угла, и, несмотря на все мои попытки задержать музыкантов, они всякий раз ускользали. «Клеть» была хаотично построенным сооружением, полым секретных дверей и проходов. Джабез знал их все; и, видя, что цыгане по-прежнему оставались невидимыми, я вскоре начал подозревать его в союзе с музыкантами. Когда же я попытался обвинить его, он все отрицал, и у меня не было фактов, чтобы прижать его, доказав свои слова. Таким образом, я был заперт в едва меблированном доме вместе с испуганным родственником и его невидимыми противниками, чтобы сражаться от его имени и расстроить дьявольский заговор против обычного неудачника. Ситуация оказалась настолько странной, что даже мои стальные нервы дрогнули.
Я сделал все, что мог, для Хью. Я накачал его успокоительным и не давал ему напиться, заставил хорошо поесть и пригласил на прогулку. Вместе с ним я побродил по окрестностям, надеясь наткнуться на Лолу и её сообщника горбуна, но все оказалось напрасно. Тоскливые болота, песчаные дюны были пустынны. Несколько раз на берегу небольшого залива я находил следы крошечных ног и видел отпечатки киля лодки в песке. Очевидно, эти демоны явились из-за моря, чтобы сделать свою грязную работу, но днем они нигде не появлялись, и я не мог обнаружить, где они скрывались. Бесполезно было спрашивать об этом Джабеза. Он не сделал ни одного намека, не сказал ни слова, подтверждая, будто что-то об этом знает. То же самое касалось его жены, и все же у меня сложилось устойчивое ощущение, что парочка подкуплена и каким-то образом помогает цыганке отомстить.
После недели бесплодных поисков и постоянной охоты за источником музыки, я решил обманом заманить Хью на железнодорожную станцию, а там под тем или иным предлогом отправить в Лондон. В конце концов, силой. А посему во время ужина я объявил, что собираюсь вернуться в Лондон. Как я и ожидал, Тэнкред возразил:
— Ради Бога, не оставляй меня, Дик.
— Мой дорогой Хью, я не могу оставаться тут до бесконечности. Моя практика… мне придется вернуться в Лондон, но я вскоре снова заеду…
— Чтобы найти меня мертвым!
Госпожа Крэйн ждала у стола, и мне показалось, что старая ведьма захихикала при этих словах. Однако, когда я резко оглянулся, её лицо было каменным, как скала. Поэтому, решив, что ошибаюсь, я возобновил беседу.
— Если ты боишься смерти, Хью, поехали со мной в Лондон.
— Нет, нет. Я недаром оказался тут перед смертью.
— По крайней мере, ты проводишь меня завтра на станцию?
Тэнкред, казалось, вздрогнул, услышав эти слова.
— Почему ты так поступаешь?
— Я должен поехать. Боже мой! Подумай о моих пациентах! Тут я сделал все, что мог…
— Я знаю, знаю. Ты сделал все, что мог… но ты вернешься?
— Да. Приблизительно дней через десять.
— Тогда не возражаю, а я пока останусь здесь.
— Но ты же проводишь меня завтра, Хью?
— Конечно. Почему бы нет.