– Джордж! – крикнул он. – Мне жаль, что у тебя голова разболелась! Ты точно не едешь с нами?
– Нет! – послышался решительный ответ, и Джордж захлопнула окно.
– Ну ладно! – крикнул Джулиан. – Очень жаль. Надеюсь, головная боль скоро пройдет! Увидимся вечером!
Ответа не последовало, но, когда Джулиан пересекал двор по направлению к конюшням, из-за занавески спальни за ним наблюдало до крайности удивленное лицо. Джордж была поражена, что ее слова с такой легкостью приняли на веру. Она была потрясена тем, что ее в итоге оставили дома. Зло взяло на Генри и остальных за то, что поставили ее в такую идиотскую ситуацию.
Джулиан между тем сообщил всем, что у Джордж разболелась голова и она не поедет. Энн забеспокоилась и хотела тотчас пойти к ней, но Джулиан запретил ей это делать.
– Она у себя в комнате, оставь ее, Энн. Это – приказ. О'кей?
– Ну ладно, – согласилась Энн с некоторым облегчением. Она была уверена, что дело не в головной боли. Просто психанула, а идти к ней и полчаса выяснять отношения не очень-то хотелось. Генри восприняла новость молча. Правда, покраснела от изумления, когда Джулиан объявил о том, что Джордж не поедет с ними, и, конечно же, поняла, что на самом деле голова у нее не болит. Это она была для Джордж головной болью!
Генри подошла к Джулиану.
– Послушай, Джорджина не поедет с нами из-за того, что вы позвали меня. Я не хочу вам портить веселья. Вы поезжайте вместе, скажите ей, что я не поеду.
Джулиан посмотрел на Генри с симпатией.
– Это очень мило с твоей стороны, – сказал он. – Но мы ловим Джордж на слове. В любом случае мы тебя позвали не из вежливости, а потому, что хотели, чтобы ты поехала с нами.
– Спасибо, – сказала Генри. – Ну, тогда поедем, пока еще что-нибудь не случилось. Лошади готовы, а я сейчас сумки у седла закреплю.
Вскоре все четверо сели на коней и направились к воротам. Джордж услышала цоканье копыт: клипити-клоп-кли-пити-клоп, – и выглянула из окна. Они уезжали! Ей и в голову не приходило, что они поедут без нее. Джордж пришла в ужас.
«Зачем я себя так повела? В такое дурацкое положение попала! – подумала она. – Генриетта пробудет с ними весь день и уж постарается понравиться им, чтобы меня представить в невыгодном свете. Какая же я дура!»
– Тимми! Какая же я балда и идиотка, верно?
Тимми так не считал. Он сам удивился тому, что все уехали без него и Джордж. Он подошел к двери и заскулил. Потом вернулся к Джордж и положил ей голову на колени, – понимал, что Джордж несчастлива.
– А тебе все равно, Тим, как я себя веду, – сказала Джордж, поглаживая его шелковистую мохнатую голову. – Это самая замечательная черта у собак. Тебе все равно – права я или нет, ты меня все равно любишь, верно? Сегодня, Тим, меня любить не за что. Я была идиоткой.
В дверь постучали. Это снова был Уильям.
– Джордж! Миссис Джонсон говорит – если у тебя сильно болит голова, то лучше раздевайся и ложись в постель. А если не очень болит, то спустись и помоги с Клипом, конем цыгана!
– Я спущусь, – сказала Джордж, мгновенно сменив кислое выражение лица. – Скажи миссис Джонсон, что я немедленно иду в конюшню.
– Хорошо, передам, – ответил невозмутимый Уильям и убежал легкой рысцой, как надежный пони.
Джордж спустилась во двор с Тимми. Подумала – далеко ли успели уехать ребята. По крайней мере, их уже не было видно. Неужели они проведут хороший день с этой чертовкой Генри? Хм...
Между тем остальные прошли почти милю. Начиналась отличная прогулка. Целый день впереди – на Таинственной Пустоши!
СЛАВНЫЙ ДЕНЬ
– А название, по-моему, ничего – Таинственная Пустошь, – сказал Дик. – Смотрите, на сколько же миль она тянется? А можжевельника сколько!
– Но она совсем не выглядит таинственной, – заметила Генри с некоторым удивлением.
– И все же это такое тихое мрачное место, – сказала Энн. – Будто что-то здесь когда-то стряслось, а теперь оно выжидает, когда снова что-то произойдет.
– Тихое и мрачное? – Генри засмеялась. – Индейки такими бывают на фермах – тихие и мрачные, когда яйца высиживают. Это ночью здесь должно выглядеть все и страшно, и таинственно. Днем все кажется таким простым. Хорошее место для верховых прогулок – только и всего. Непонятно все-таки, почему его назвали Таинственной Пустошью.
– Надо посмотреть в каком-нибудь путеводителе про эту часть страны, – сказал Дик. – Я думаю, его так назвали из-за того, что здесь сотни лет тому назад произошло какое-нибудь странное событие. Тогда люди верили в ведьм и тому подобные вещи.
Они старались придерживаться тропы, но то и дело отклонялись от нее. Кругом росла трава, похожая на проволоку, зеленел вереск и цвел можжевельник в этот чудесный апрельский день.
Энн то и дело шмыгала носом, когда проезжали мимо кустов можжевельника. Дик посмотрел на нее.
– Тебе тот Шмыгалка, видно, понравился, – сказал он. – Простудилась?
Энн засмеялась.
– Нет, конечно. Просто жутко нравится запах цветов. Чем они пахнут? Ванилью? Кокосовым ядром? Такой теплый запах.
– Посмотрите-ка! Что это там двигается? – сказал Дик, осаживая коня. Они всмотрелись.
– Кибитки! – понял наконец Джулиан. – Ну конечно же! Они сегодня и отправлялись, помните? Трудновато им тут двигаться, дорог я что-то не вижу в этих краях.
– Интересно, куда это они направляются, – сказала Энн. – Что там, в той стороне?
– Так они до побережья дойдут, – сказал Джулиан, подумав. – А давайте к ним подъедем, посмотрим.
– Хорошая идея, – поддержал Дик.
Они повернули лошадей вправо и поскакали к далекому каравану. Чем ближе, тем красочнее выглядели кибитки. Их было всего четыре: две красные, одна голубая и одна желтая. Передвигались они очень медленно, тощие лошаденки с трудом тянули повозки по бездорожью.
– Они, кажется, все пегие, – заметил Дик. – Отчего это у большинства цыган лошади пегие?
Подъезжая к каравану, они услышали возгласы. Один мужчина указывал на них другому. Это был отец Шмыгалки.
– Смотрите-ка, это тот самый цыган, который разбудил нас прошлой ночью в конюшне, – сказал Джулиан. – Ну и видик у него! Почему он не подстрижется?
– Эй! Добрый день! – окликнул их Дик издали. Ответа не последовало. Цыгане, сидевшие на облучках кибиток, и те, что шли пешком, недовольно поглядывали на четырех всадников.
– Куда направляетесь? – спросила Генри. – К побережью?
– Вас это не касается, – ответил один из них – пожилой мужчина с кудрявыми седыми волосами.
– Вот так, братцы, – сказал Дик. – Наверно, они считают, что мы шпионим за ними. А как же они питаются в этих прериях? Магазинов тут нет. Наверно, все продукты возят с собой.
– А я сейчас спрошу, – сказала Генри, ничуть не смущаясь от недовольных взглядов цыган. Она направилась прямиком к отцу Шмыгалки.
– А как вы питаетесь, где воду берете? – спросила она.
– Еда у нас тут с собой. – Цыган кивнул головой на кибитку. – А насчет воды – мы знаем, где родники.
– И надолго вы свой табор устраиваете на пустоши? – Генри представилась кочевая жизнь цыган романтичной: такое приволье тут, кругом весенние цветы.
– Тебя это не касается! – крикнул старик с седыми кудрями. – Уезжайте! Оставьте нас в покое!
– Поехали, Генри, – сказал Джулиан, поворачивая коня. – Им не нравятся наши расспросы. Они думают, что это не из простого любопытства, а будто мы шпионим за ними. Может, им есть что скрывать, и наши расспросы им ни к чему. Где-то пару кур могли прихватить с фермы или утку с пруда. У них ведь все просто – из рук в рот.
Из кибиток начали выглядывать черноглазые детишки. Некоторые бегали среди взрослых. Но едва Генри приблизилась к ним, они удрали, как испуганные кролики.
– Совсем не хотят быть дружелюбными, – сказала она и присоединилась к остальным троим. – Странная жизнь у них: жилища на колесах, нигде подолгу не поселяются, вечно в пути. Поехали, Султан, отсюда.
Ее конь послушно последовал за остальными, стараясь не ступать копытами в кроличьи норы. Хорошо было здесь, на солнечном просторе, верхом на коне, без всяких забот! Генри была просто счастлива.
Остальные трое тоже наслаждались прекрасным днем, но не чувствовали себя столь же счастливыми, как Генри. Тревожила мысль о Джордж, да и по Тимми соскучились. Ему бы тут порезвиться с ними в такой славный денек.
Цыганские кибитки скрылись из виду. Джулиан старался запомнить путь, по которому они следовали; побаивался заблудиться. У него был компас, с которым он то и дело сверялся.
– Нам тут ночевать ни к чему, – сказал он. – Никто нас тут вовек не отыщет.
Примерно в половине первого они расположились позавтракать. Миссис Джонсон, надо сказать, превзошла себя: завтрак оказался великолепным. Бутерброды с сардинками и яйцами, помидоры и салат, ветчина и прочее! Большие куски вишневого пирога, громадные сочные груши...
– Мой любимый вишневый пирог! – сказал Дик, глядя на свой большущий кусок.
– А что там попить? – спросила Генри и, получив бутылку имбирного пива, тут же жадно принялась пить из горлышка. – Почему имбирное пиво на пикниках такое потрясающее на вкус? Гораздо лучше, чем если его пить в магазине, даже со льдом.
– Тут где-то, по-моему, родник, – сказал Джулиан. – Слышите, что-то журчит?
Они прислушались к тихим плещущим звукам. Энн поднялась, чтобы поискать, откуда они раздаются. Вскоре нашла родник и позвала остальных. Это был небольшой круглый водоем с прохладной чистой водой, утопленный фута на три в землю. В него с мелодичным плеском ниспадала струя родниковой воды.
– Один из источников, которыми пользуются цыгане, – предположил Джулиан. Он сложил ладони горсткой, подставил под струю, попил и сказал: – Отличная вода! Холодная, как из морозилки. Попробуй, Энн.
Потом они продолжили свой путь дальше. Пейзаж по-прежнему оставался однообразным: все та же трава, похожая на толстую проволоку, вереск, можжевельник, изредка – березки, кое-где роднички. С неба доносилось пение невидимых жаворонков.