Курлов не был простачком, как может показаться на первый взгляд. Не случайно монарх назначил его на должность шталмейстера высочайшего двора. При встрече Столыпин сердечно поздравил своего подчинённого. А как не поздравить? Павел Григорьевич имел при дворе неплохие связи.
В тот день, о котором вспомнил бывший генерал, они приступили к докладу, прерванному затем обычным завтраком у Столыпина. На этот раз присутствовала за столом и Ольга Борисовна, которая поздравила Курлова и выпила бокал шампанского по случаю монаршего пожалования Петру Григорьевичу чина шталмейстера. Столыпины были вежливы, как всегда.
И Курлов отметил:
“Я в первый раз увидел Ольгу Борисовну, которую считали все высокомерной и резкой, что даже ставилось в вину П.А. Столыпину... О.Б. Столыпина очаровала меня своим обращением, и я могу сказать, что при всех наших последующих встречах первое моё впечатление не изменилось и я никогда не встречал с её стороны иного ко мне отношения”.
А до этого было иначе. Когда приезжал Курлов, Ольга Борисовна к завтраку не выходила. Его, конечно, это задевало — жена министра им вроде брезговала. Ему было неприятно. Но что он мог поделать?
Уточним, что все эти завтраки были позже, когда Курлов стал товарищем министра. А до этого он долго искал себе служебное кресло.
Когда пишутся мемуары, то их авторы не столько хотят поведать нам о событиях, которые им пришлось пережить, сколько выпятить себя или обелить.
Курлов хотел оправдаться. Потому так подробно описал, как относился к нему Столыпин, покритиковал недоброжелателей, похвалил друзей. Конечно, воспел оду государю. В последнем нет ничего предосудительного, ведь служил он не только отечеству, но и царю.
Несведущий в истории, прочитав его мемуары, примет их за истину. Пересказав известные факты, Курлов отретушировал свою роль во многих делах, особенно в событиях в Киеве, где был убит его министр, о котором он сказал столько хвалебных слов. Опытный профессионал с полицейской хваткой, представший перед нами, оказался бессильным перед убийцей-одиночкой! В такое трудно поверить.
Самое странное, что Столыпину никак не удавалось избавиться от Курлова. Для этого он предпринимал несколько попыток, но ни одна не удалась. Государь, который во всех вопросах соглашался со своим премьер-министром, не уступал ему только в одном — не шёл навстречу, не перемещал Курлова из МВД, не отстранял от полицейской работы.
При дворе говорили, что за спиной Курлова стоит сама императрица. Александра Фёдоровна считала генерала Курлова своим надёжным человеком в ведомстве Столыпина, которого она не жаловала.
— Курлов больше всех предан престолу, — заявляла она, — и это надо ценить.
Видимо, была она права. Курлов был предан только государю. Чтобы находиться возле него, он усиленно работал локтями.
Отличился Курлов во времена революционного движения в Курской губернии, где подавлял крестьянские бунты. Потом был назначен губернатором в Минск, где обстановка была также нелёгкая. До него там поскользнулся его предшественник граф Мусин-Пушкин. Во время одной из демонстраций манифестанты втянули губернатора в толпу и, сняв с него пальто, воспользовались красной подкладкой, подняв её, как знамя, над толпой.
Когда государю предложили послать в Минск Курлова, Николай II спросил:
— А справится ли?
— Справится, — отвечали ему. — В Курске он успешно командовал драгунами.
В то время как Столыпин успокаивал население в Саратове, Курлов призывал к порядку в Минске. В отличие от Саратова, в Минске дело закончилось стрельбой, что вызвало неудовольствие — династия тогда ещё боялась крови.
В Минске, при Курлове, солдаты открыли по манифестантам беспорядочный ружейный огонь. Были значительные жертвы — убитые, раненые. Против Курлова выступил минский прокурор Бибиков, посчитавший, что администрация потеряла из-за расстрела свой авторитет. Бибиков предложил ввиду таких обстоятельств передать власть судебному ведомству. “Надо успокоить народ” — пояснил прокурор.
Курлов возмутился. Написал прокурору, что назначен высочайшим указом, а потому считает вправе исполнять возложенные на него обязанности.
Бибиков не отступил, телеграфировал о слабости Курлова в столицу. Министр Булыгин срочно вызвал губернатора в Петербург, чтобы разобраться в происшедшем.
Когда Курлов приехал в столицу, то узнал, почему им так недовольны. Оказалось, минчане, в их числе был и городской голова, обратились с жалобой к графу Витте.
Булыгин сказал Курлову:
— Я тут ни при чём — это желание Витте. К тому же я больше не министр. Поезжайте к Дурново, управляющему министерством внутренних дел, он во всём разберётся.
Дурново, увидев Курлова, был удивлён:
— Что вы здесь делаете? Ваше место в губернии!
— Да, но меня срочно вызвали, потому что пришла жалоба на мои действия и я посчитал вправе приехать, чтобы разобраться, в чём же виноват.
Дурново позвонил Трепову, который в то время был товарищем министра. Тот дал пояснение:
— Граф Витте требует отставки Курлова. Но я нахожу вас правым и никогда под ней не подпишусь.
На другой день Курлова вызвал министр юстиции С.С. Манухин, который также получил телеграмму от Бибикова.
— Что там у вас происходит?
— Беспорядки, которые я пытаюсь подавить, — ответил Курлов. — Но меня в этом же упрекают.
Прочитав документы, представленные прокурором, Манухин, со слов самого Курлова, сказал:
— Да это — акт сумасшедшего. Ваш дальнейший доклад излишен. Я отправлю Бибикова лечиться за границу!
К сожалению, мы не знаем на сей счёт точку зрения Бибикова. Возможно, был прав он, а не Курлов, но преимущество губернатора состояло в том, что прокурор был в Минске, а Курлов ходил по кабинетам в столице и оправдывался. Всегда прав тот, кого внимательно выслушали первым. Надо учесть, что министерство внутренних дел, борясь за честь мундира, больше поддерживало своих, чем чужих.
Оправданный Курлов вернулся в Минск.
Тут с ним и произошла история, сделавшая его чуть ли не героем. Государь и государыня не могли не обратить на это своего высочайшего внимания. На Курлова было совершено покушение.
Революционеры бросили в него бомбу, но бомба не взорвалась, хотя и ударила его по голове. Позже над этим смеялись. Дескать, единственное место, в которое не стоило целиться, покушаясь на минского губернатора, так это именно его голова.
После неприятного случая оставаться в Минске Курлову не хотелось. Он просил Дурново перевести его губернатором в Нижний Новгород, где должна была открыться вакансия. Дурново обещал, но своего слова не сдержал — в Нижний был назначен другой человек, и назначение произвёл новый министр, сменивший Дурново. Новым министром был Столыпин.
Обиженный Курлов хотел было подать прошение об отставке, посчитав такое невнимание к своей персоне оскорбительным, но уйти в отставку он не мог, потому что носил звание камергера двора его императорского величества и на его отставку требовалось разрешение государя.
Два вывода можно сделать из этой истории. Вывод первый: Столыпин обидел Курлова, не предоставив ему должность губернатора в Нижнем Новгороде, чего тот просил; вывод второй: поддерживали Курлова крупные сановники, и минские события не подорвали ему карьеру.
Курлов остался на плаву. Чтобы переждать, он попросился в отпуск.
Вернулся он из-за границы после взрыва на Аптекарском острове. Числясь за министерством внутренних дел, пришёл к Столыпину, в его служебный кабинет, который находился в Зимнем дворце. Там состоялась их первая встреча.
Столыпин воспоминаний не писал, а Курлов их нам оставил:
“Меня встретил человек высокого роста с открытым симпатичным лицом и приятными, блиставшими умом и твёрдостью глазами. Первые обращённые ко мне слова его были словами упрёка: “Вы доставили мне неприятные минуты! Государь император слышать не хотел, когда я представил ему вашу отставку, и мне пришлось доложить его величеству, что ваше решение — неизменно и что вы уехали уже в отпуск. Но и я вижу вас в первый раз, много слыхал о вас, ценю вашу службу и не могу допустить мысли, чтобы вы её совершенно оставили. Что заставило вас просить об увольнении от должности минского губернатора?”
Конечно, Курлов пожаловался на Бибикова, а затем на Дурново — обещал, но своего слова не сдержал. Об убитых он, конечно, не вспомнил.
— Я ничего не знал, — пояснил Столыпин, — и удивляюсь, как осмелились мне об этом не доложить. Я не хочу лишиться вашего сотрудничества — дела много, и я прошу вас принять назначение членом совета министра внутренних дел. У меня есть для вас несколько командировок, пока не представится какое-либо более подходящее для вас назначение. Что бы вы предпочитали?
Курлов не постеснялся говорить о своих планах, открыто признался Столыпину, что хотел бы принять пост санкт-петербургского или московского градоначальника. Недурно, не правда ли? В первую встречу с министром такие требования.
Почему Столыпин стерпел такую наглость? Потому что за Курлова просил сам государь. Хотя Столыпин и не знал хорошо Петра Григорьевича, но нескромность его сразу бросилась в глаза. Он ограничился тем, что назначил Курлова членом совета. Как и обещал.
Курлова перевели на отдельные командировки по делам министерства. Проще говоря, отправили в разъезды, чтобы в министерстве глаза не мозолил.
Когда Курлов вернулся из Архангельской губернии, где разбирался в причинах крестьянских беспорядков в Шенкурском уезде, его пригласили к Столыпину.
— Хочу предложить вам пост киевского губернатора, — сказал он. — Как вы на это смотрите?
Предложение Курлову не понравилось.
— Я был губернатором в самостоятельной губернии и не желал бы ехать в генерал-губернаторскую губернию, хотя киевский генерал-губернатор Сухомлинов лично меня знает и хорошо ко мне относится.
— Потому-то я и предложил вам должность, что о вашем назначении просит Сухомлинов, — уточнил Столыпин.