а уже игриво подсвечивали дома и центральные улицы. Небо было чистым, и это предвещало прекрасную погоду на текущий день. Думать об исходящей псилоцибной угрозе, способной в любой момент поразить человечество, совсем не хотелось. Но только не сидящему рядом с Валерием Олегу Мещерекову. Для профессора это была сейчас самая животрепещущая тема. Он весь находился во власти переполнявших его эмоций. В принципе, Юдаев способен был понять настрой ученого. Он выполнил возложенную на него миссию и раскрыл одну из сложнейших загадок современности. Мещерекову было чем гордиться. Про себя Юдаев этого сказать не мог.
– Вы меня слушаете? – профессор тронул Валерия за плечо.
– Да, разумеется. – Оперативник остановил «Форд» на светофоре и включил поворотник. – Я полон внимания, профессор. То, что вы рассказываете, действительно уникально и… как бы это сказать… Слегка неожиданно.
– И сенсационно, – упрямо добавил Мещереков.
– Это без сомнений. Так же, как и то, что заслуга открытия всецело принадлежит вам.
– Я сейчас не думаю об этом. – Мещереков нервно потирал руки. – Гораздо важнее другое. Вы представляете, как это много значит для науки! Открытие подобного рода – огромный шаг вперед. Прорыв. Причем сразу в нескольких областях науки. Есть над чем подумать. Есть над чем работать…
– Да. Особенно микологам.
Мещереков усмехнулся.
– Это точно. Этим ребятам придется изрядно попотеть. Честно говоря, я не завидую участи, которая их постигнет после обнародования той информации, которой мы располагаем. От них во многом будет зависеть будущее всей цивилизации. – Профессор поскреб пальцами свою бородку, взъерошив ее еще больше. Теперь она не казалось острой, как клинок, а больше напоминала грубо обрезанный садовый кустарник. – Но и другим тоже работы хватит: химикам, бионикам, геофизикам, археологам… Да мало ли! Даже ученым, специализирующимся исключительно в области евгеники.
– А эти-то здесь при чем? – удивленно вскинул брови Юдаев.
– Кто знает? – Мещереков задумчиво и многозначительно пожал плечами. – Вопросы о наследственности человека всегда тесно связаны с воздействием на сознание. Впрочем, это мое сугубо личное мнение, и я его никому не собираюсь навязывать. Просто одно время я довольно плотно занимался этой проблемой.
– Воздействием на сознание?
– Нет, наследственностью, – Олег позволил себе робкую улыбку. – В самом начале своей карьеры эти вопросы интересовали меня гораздо больше, чем загадки природы.
Красный глазок светофора погас. Вместо него включился зеленый, и Юдаев повернул направо. Шины тихо зашуршали по недавно уложенному свежему асфальту.
– Интересно, – сказал он, – я узнаю все больше и больше знаменательных фактов из вашей биографии.
– Я всегда стремился к разностороннему развитию.
Олег вдруг весь подобрался, будто неожиданно припомнив о чем-то важном. Он растерянно обернулся назад, затем удивленно уставился на Юдаева.
– Постойте-ка! – изумленно воскликнул он. – Вы ведь тоже обещали рассказать мне кое-что. Куда подевались наши спутники? Айсана и ваш французский коллега… Они…
– Я бы не назвал Перетье своим коллегой в прямом понимании этого слова, – попытался отшутиться Валерий, прекрасно понимая, что этого окажется недостаточным. Мещерекову тоже придется что-то объяснять. Причем прямо сейчас. – А если серьезно, я и сам не знаю, где они.
– Как это?
– А почему вас это удивляет, профессор? – Юдаев старался говорить как можно непринужденнее. – Там было темно, а я был слишком поглощен тем, что происходит с вами. Эта проблема была для меня первостепенной. Перетье все время находился где-то неподалеку. Ему звонили на телефон. Он отходил, возвращался. А потом… Не знаю. Может, он предпочел вернуться в гостиницу, и мы найдем его в номере в пылких объятиях зеленого змия.
– А Айсана? – не унимался Мещереков.
Пару секунд Юдаев хранил молчание. Вспомнил, как девушка, плача, ткнулась лицом ему в грудь со словами благодарности. Вспомнил о том, с какой тоской она говорила о своей дочери.
– Черт ее знает, – он сделал вид, будто раздражен. – Думаю, она воспользовалась ситуацией, чтобы сбежать из-под нашей опеки. Ведь, по сути, мы ей уже были не нужны. Память к ней вернулась, «Моссад» приостановил ее преследование…
– Но теперь он его возобновит?
– Ну… Я, конечно, обязан доложить наверх о ее бегстве. Мое руководство свяжется с «Моссадом», но… Сейчас у нас есть более насущные вопросы. Разве не так, профессор?
– Так.
Юдаеву показалось, что ученый раскусил его фальшь и понял, как обстоят дела с Айсаной на самом деле. И, скорее всего, мысленно одобрил поступок Валерия. Когда до «Моссада» дойдет информация о бегстве девушки, она уже будет далеко. Время сыграет ей на руку. А дальше… Как сложится дальше, Юдаев загадывать не хотел. Он сделал то, что сделал, и дальнейшая жизнь Айсаны Хаши-Ула его не должна волновать. Он-то с ней точно больше не пересечется. Во всяком случае, шансов для этого было предельно мало.
Валерий припарковал «Форд» на гостиничной стоянке, и они с Мещерековым вышли из автомобиля. Портье за стойкой не стал интересоваться тем, почему их только двое, а лишь молча вручил ключи от номера. Мужчины поднялись в лифте на третий этаж, пересекли длинный узкий коридор и вошли в свой номер.
– Перетье нет, – констатировал очевидный факт Юдаев, снимая с плеча спортивную сумку и бросая ее на ближайшее кресло. – Что ж, тем лучше. Мне нужно позвонить. Признаюсь вам честно, профессор, но у меня такое подозрение, что завтра, а точнее уже сегодня, вам предстоит непростой денек. Как вы относитесь к повышенному вниманию со стороны прессы?
– Я его никогда не испытывал на себе. – Олег уже расстегивал пуговицы пропахшей потом рубашки.
– Придется испытать, – порадовал ученого Юдаев. – Поверьте мне на слово, сегодня вечером к Гилгал Рефаиму их слетится целая стая. И с вами захотят пообщаться – как с главным действующим лицом. С человеком, который побывал ТАМ.
– Я постараюсь справиться, – заверил оперативника Мещереков. – Только вот приму душ и…
– И пора будет ставить в известность, в первую очередь, Тель-Авивский университет. Я возлагаю эту миссию на вас, профессор. Вы сможете заинтересовать их гораздо лучше, нежели это получится у меня.
Юдаев лукавил, и Олег это понял. Проинформировав свое руководство в лице Чепурова, Валерий собирался, что называется, умыть руки. Его миссия уже была завершена. К остальному он не хотел и не собирался иметь никакого отношения. Его все это уже не касалось.
Корреспондентов и представителей различных телеканалов, слетевшихся на Голанские высоты со всего мира, собралось гораздо больше, чем Мещереков мог себе представить. Конференцию под руководством директора Тель-Авивского университета, известного ученого в области геологических исследований Альберта Нигеля, с подачи которого в девяносто шестом и была сделана та самая небезызвестная сонарная аэрофотосъемка, решено было провести прямо на месте событий. То есть в центре внутреннего из Колец Рефаимов на фоне обнаруженного в земле отверстия, ведущего в зараженный радиацией город.
Мещереков стоял рядом с Нигелем, немного смущенный и обескураженный таким количеством направленных в его сторону камер и периодически щелкавших затворами фотоаппаратов. Вопросы сыпались со всех сторон и порой были настолько противоречивы, что Олег с трудом удерживал нить беседы, стараясь не сбиться с мысли и не отклониться от курса. Ему вдруг подумалось о том, что сейчас его наверняка показывают и по российским каналам, и его студенты, сидя у себя в квартирах, наблюдают за этой конференцией. Мещереков никогда не мечтал о славе, не стремился к ней и не упивался ею сейчас. Но он испытывал гордость от того, что на него могут смотреть сейчас люди, которые лично знакомы с ним.
Сколько еще таких вот вопросов ему зададут по прибытии на родину… Его еще долго не оставят в покое. Но он сам выбрал этот путь, всего несколько дней назад согласившись на предложение Романа Леонидовича Чепурова.
– Когда город можно будет избавить от радиации? – последовал очередной вопрос на незнакомом Мещерекову языке, а, когда переводчик перевел его на иврит, профессор не нашелся с ответом.
На помощь ему своевременно пришел Нигель.
– Об этом пока рано говорить и строить какие-либо прогнозы. Пока Олег Николаевич был единственным человеком, побывавшим в зараженном городе и вернувшимся обратно. Он не специалист в области радиации. Все, что мы можем сказать сейчас с полной определенностью, так это то, что в течение недели будет сформирована исследовательская группа, которая и отправится под землю. И только после этого мы будем иметь более ясную картину, касающуюся радиационного фона.
– Общественность сможет увидеть фотографии, сделанные в Нижнем городе?
– Ну, это несложно будет устроить…
– Что вы испытали, профессор, когда поняли, что носителями радиоактивного фона являются грибы?
Мещереков откашлялся и по привычке пригладил ладонью острую бородку.
– В первую минуту я испытал чувство радости, – признался он. – Торжества, если хотите. Меня озарило, и я мог думать только о том, что сумел отыскать ответ на самый главный и важный вопрос, связанный с загадкой Гилгал Рефаима. Ну а потом… Потом, конечно, стало немного жутко. – Он открыто улыбнулся. – Осознание того, что реальная угроза для существования человечества буквально находится под носом, ужасно. Начинаешь смотреть на самые простые вещи совершенно иначе…
Нигель перебил его и постарался смягчить впечатление от сказанного.
– Но говорить об угрозе еще рано. Наука предпримет все возможное для того, чтобы противостоять псилоцибам. Мы уделяли слишком мало внимания этой области. Теперь вопрос будет взят под особый контроль.
Олег понял, что директор университета пытался предотвратить возможную панику среди населения. Пресса могла раздуть эту проблему до невероятных размеров, и подхваченный общественностью слух разрастется, как снежный ком. Говорить на эту тему следовало крайне осторожно.