В полумраке комнаты, где солнечный свет едва пробивался сквозь грязные стекла маленьких окошек, я увидела девочку, свернувшуюся калачиком на старой, продавленной лавке. Она тихо плакала, уткнувшись лицом в колени, и ее плечи судорожно вздрагивали. Отчаяние и боль витали в воздухе, словно невидимые призраки.
– Лея? – тихо позвала я, стараясь не напугать ее. Мой голос прозвучал слишком громко в этой тишине, нарушая ее хрупкое равновесие.
Девочка вздрогнула и подняла на меня заплаканные глаза. В их глубине, казалось, плескалось целое море горя. В них застыл испуг, словно она боялась всего на свете. Она смотрела на меня словно волчонок: с опаской, очень настороженно. В длинной, грязной рубахе из какой-то грубой ткани, всклокоченная девочка производила впечатление беспризорницы, выброшенной на обочину жизни. Картину дополняла худоба ребенка. Ее коленки казались огромными и непропорциональными всему телу. Большие темные глаза смотрели на меня подозрительно, словно пытаясь разгадать мои намерения. Она была похожа на маленького зверька, загнанного в угол. – Меня зовут Маргарет. Можно я войду? – дурацкий вопрос, особенно если учесть, что я уже стою в дверях комнаты. – Я знаю, что тебе сейчас тяжело, но я хочу тебе помочь, – попыталась я успокоить ее.
Девочка ничего не отвечала, лишь смотрела на меня настороженно, не произнося ни слова. Словно ждала чего-то, что могло бы ей подсказать, можно мне доверять или нет. Ее взгляд был полон сомнений и надежды, смешанных в странной пропорции.
Я присела рядом с ней на лавку, стараясь не нарушить ее личное пространство, и осторожно взяла ее за руку. Ее ладонь была холодной и дрожащей. Она не отдернула ее, и я продолжила, чувствуя, как между нами возникает хрупкая ниточка доверия.
– Я слышала, что тебе некуда идти. Я предлагаю тебе пойти со мной. Я только начинаю обустраивать таверну, и мне нужна помощница. Ты согласна? – переговорщик из меня тот еще, но я не знала, что сказать. Я чувствовала себя неловко, словно вторглась в чужой мир.
Лея молча смотрела на меня, словно не веря своим ушам. В ее глазах появилось удивление, смешанное с надеждой. Затем медленно кивнула, и по ее щекам снова потекли слезы. На этот раз слезы были другими – слезами облегчения и благодарности. Я не сдержала порыва и обняла ее, чувствуя, как сильно она дрожит. – Не бойся, все будет хорошо, – прошептала я, стараясь успокоить ее. – Только вот со старостой теперь надо решить вопрос, – пробормотала еле слышно. Но когда я произнесла слово “староста”, ребенок вздрогнул и напрягся. Она что, его боится?
– Ты знала Ядвигу? – спросила девочка, нарушая молчание. Ее голос был тихим и дрожащим, словно шелест листьев на ветру.
– Нет, мне про тебя два брата-плотника рассказали, – честно призналась. – Так и сказали, что у старухи Ядвиги есть девочка, и попросили забрать ее к себе.
– Ганс и Клаус? – услышав про общих знакомых, девочка, кажется, расслабилась. На ее лице появилась слабая улыбка, словно лучик солнца пробился сквозь тучи.
– Да, они были у меня в таверне, с ремонтом помогали, – рассказала я ребенку. – Ну что, пойдешь ко мне жить?
– Пойду, – согласилась Лея, не раздумывая. В ее голосе звучала надежда.
– Тогда собирайся, а я пока схожу к старосте, – предложила я девочке, но та отрицательно качнула головой. В ее глазах снова появился страх.
– У меня нет вещей, – покачала головой Лея, а я ошарашенно на нее уставилась. У меня просто пропал дар речи. Неужели Ядвига так бедно жила, что не смогла дать девочке что-то, кроме старой рубахи до пят? И сразу же возник следующий вопрос: “А откуда вообще у Ядвиги появилась Лея?”. Даже старухи на кладбище не знали этого. История девочки была окутана тайной.
– Ладно, – я кивнула и растерянно встала. – Тогда идем так, – я правда не представляла, как девочка пойдет в таком виде на улицу. Может, она потому с детьми другим не бегала, потому что ей просто не в чем было там бегать. Мне стало стыдно за свой вопрос. Девочка вытерла рукавом заплаканное лицо, встала с лавки и сняла с крючка полушубок, который ей явно был велик и висел на ней, как на вешалке. На ноги обула сапоги, которые тоже были ей велики, а голову повязала платком. Эти все вещи явно были со взрослого человека и, скорее всего, принадлежали в свое время Ядвиге. Значит, девочка попала к ней совершенно без своих личных вещей. Странно это все. Очень странно. Я почувствовала прилив нежности к этому маленькому человечку.
Мы вышли из домишки старухи травницы и пошли в сторону дома старосты. Он был дома, но, увидев, что я пришла не одна, как-то не очень обрадовался моему визиту. Полагаю, он сразу понял, зачем я к нему пожаловала. На его лице отразилось разочарование.
– Бернард, раз старуха Ядвига умерла, хотела с тобой обсудить вопрос. Я хочу взять Лею в услужение, – я сказала максимально расплывчато. Словно я уже с Ядвигой об этом говорила, но вроде как предварительно. Якобы пришла за девочкой, а старуха-то и померла.
– Это надо обдумать, – мужчина сложил руки в замок под животом и начал раскачиваться с пяток на носки. Видимо, так у него выглядел мыслительный процесс. Его глаза бегали по сторонам, словно он искал выход из этой неприятной ситуации. – Это так с наскока не решается.
– Так я не с наскока, – снова намекнула старосте, что между нами с Ядвигой имелась некая договоренность. – Девочка – сирота.
– Так. может, родные найдутся, – начал юлить мужчина, пытаясь затянуть время.
– До этого не нашлись, а сейчас найдутся? – скептически посмотрела на собеседника. Интересно, почему он так отрицательно настроен к моему желанию взять девочку себе? Что скрывается за его нежеланием?
– Бернард, можно тебя? – мужчину окликнула жена, которая все это время делала вид, что суетится у плиты. Именно делала вид, так как она то и дело замирала, прислушиваясь к нашему разговору. Я видела это в отражении большого зеркала, что стояло в углу комнаты. Вообще это зеркало очень выбивалось из простого убранства комнаты. Оно выглядело как дорогой трофей на фоне простоты деревенской жизни. Мы с девочкой стояли на входе. Лея не спешила выходить из-за моей спины, и я понимаю, что моя догадка оказалась верной. Она боится старосту.
– Ты чего девку-то вдове не отдаешь? – зашипела на мужа женщина, прихватив того за руку и уводя за занавеску. – Что снова удумал?
– Так ты ж давно жаловалась, что по хозяйству устаешь, – отвечает таким же громким шепотом староста. – Я думал ее себе забрать, – я лишь закатила глаза к потолку. Они что, реально думают, что их не слышно?
– Ах ты, охальник старый! – кажется, старосте прилетел тумак. – Думаешь, не знаю, почему девка в прошлый раз от нас сбежала? Хочешь прославиться на всю деревню?
– Да ты че несешь, дура ты старая! – возмущается староста – Совсем из ума выжила?
– Это ты на старости лет решил, что, как в молодости, буду терпеть и молчать? – женщина чуть понизила голос, видимо осознав, что их громкий шепот и шепотом-то назвать можно с натяжкой. – Думаешь, я не знаю, как ты к Алме за огурчиками бегал? Или чем налоги с Доры брал?
– Ладно, ладно, – видать, на горяченьком поймали старосту. Вон он как прыть-то поумерил. – Понял я, понял. Не ори.
– Я терпеть не буду, Бернард, так и знай. Беатрис выросла, а я и сама без тебя, если что, проживу. Люди не осудят, – сказала напутственное слово жена, и староста вышел из-за занавески, куда позвала его супруга. Я же стояла и делала вид, что ни слова не слышала.
– Хорошо, забирай девку, – ответил хмурый мужчина. В его голосе звучала нескрываемая злость. – Но налог за нее, как за взрослого работника, в конце года возьму, имей в виду. Так что спуску девке не давай.
– Я поняла, – мысленно усмехнулась. Кто б сомневался, что мне не то что помощь не предложат по содержанию сироты, так еще и обобрать попытаются из-за нее. Жадность и лицемерие были присущи этому человеку.
Мы попрощались и покинули дом старосты, и ощутимо расслабились. Лея шла рядом со мной, молча и робко. Все дела в деревне были сделаны, и потому мы направились прямым ходом в сторону таверны. Я, по правде говоря, устала от деревни и поскорее хотела оказаться дома. Уж лучше с привидением под одной крышей, чем с такими людьми, как староста и его дочка, в одном селении. Мне было противно от их лицемерия и жадности.
Точно, привидение! Мне же нужно рассказать девочке про Агнес! Эта мысль заставила меня улыбнуться.
Глава 7.
Какое-то время мы шли молча. Когда деревню уже не было видно, а на горизонте еще не показалась таверна, я решила начать разговор. Так сказать, подготовить ребенка к предстоящей встрече. Почувствовала на себе взгляд Леи. Не только я думала о чем-то своем. Она словно боялась, что я передумаю и верну ее обратно старосте. В ее глазах читалась тревога, смешанная с надеждой. Нужно было ее как-то успокоить, развеять ее страхи.
– Лея, когда мы приедем в таверну, я познакомлю тебя с Агнес, – сказала я, стараясь придать своему голосу мягкость.
– С Агнес? А кто это? – с любопытством спросила девочка. В ее голосе прозвучало легкое недоверие, словно она боялась услышать что-то неприятное.
– Агнес – это наша… ну, скажем так, своеобразная соседка. Она живет в таверне уже очень давно, – я замялась, не зная, как объяснить ребенку привидение. – Она не совсем обычная.
Лея нахмурилась, ее брови сошлись на переносице. Я видела, как в ее глазах мелькает страх.
– Не бойся, Агнес добрая. Просто она немного… прозрачная. И любит иногда пошуметь по ночам. Но она никогда не обидит. Я уверена, вы поладите, – замолчала, не зная, что еще добавить. Не подумает ли Лея, что я сумасшедшая, если ей скажу про привидение? Я надеюсь, Лея не испугается Агнес до смерти. Но лучше предупредить, чем потом разбираться с последствиями.
Девочка внимательно слушала, ее большие глаза расширились от удивления и, возможно, легкого испуга. Я постаралась улыбнуться, чтобы показать, что все в порядке.
– Прозрачная? – переспросила она тихо. – Как стекло?