– Агнес, милая, – обратилась я к ней с теплой улыбкой, стараясь не выдать своего волнения, – сегодня у нас особенный день. Открытие! Пожалуйста, сделай мне одолжение. Постарайся не пугать никого. Не показывайся, хотя бы до вечера. Хорошо?
Лицо Агнес мгновенно вытянулось. Ее призрачные губы надулись, словно у обиженной девочки, которой запретили играть в ее любимую игрушку.
– Но мне же тоже интересно, – проворчала она, опускаясь ниже и словно растворяясь в полумраке. – Я тоже хочу посмотреть на гостей. Хочу пощекотать им нервы.
– Я понимаю, Агнес, – ответила я мягко, зная, что спорить с привидениями бесполезно. Нужно быть тактичной и дипломатичной. – Я знаю, что тебе хочется развлечься, но ты можешь кого-нибудь напугать до полусмерти. Особенно новых посетителей, тем более об этом месте и так ходит дурная слава, и это к слову именно благодаря тебе, – пригрозила я привидению. – Потерпи немного, пожалуйста. Когда все успокоятся и праздник закончится, ты сможешь пообщаться с Дамиром. Он ведь тебя совсем не боится, правда ведь ?
– Правда, – подтвердила Агнес немного самодовольно улыбнувшись.
Упоминание о Дамире, нашем могучем и добродушном вышибале, подействовало на Агнес, как бальзам на душу. Она, немного подумав, кивнула в знак согласия. В ее призрачных глазах мелькнула искорка кокетства.
– Ладно, – сказала она неохотно. – А Дамир и правда славный парень. Такой сильный, такой… нормальный. Вот все бы так относились к призракам, как он.
Убедившись, что Агнес согласилась на мои условия, я облегченно выдохнула. С привидениями, конечно, хлопот не оберешься, но без них "Золотой Гусь" был бы совсем не тем. Да без поддержки Агнес, и ее заступничества, когда я испуганная, замершая и полуживая ворвалась сюда, я бы не выдержала. Я прогнала от себя тяжелые воспоминания. Сейчас не время и не место, надо думать о хорошем, о предстоящем празднике.
Кухню наполнил восхитительный аромат свежеиспеченного хлеба, пирожков, пиццы и колбасных нарезок. Запахи смешались, образовав неповторимую симфонию, способную разбудить аппетит даже у мертвого.
И вот, наконец, наступил долгожданный момент. За окошком показались первые посетители. Это были местные жители из селения, в котором выросла Лия. Они с любопытством разглядывали нашу таверну, галдели и перешептывались между собой, словно стайка воробьев, прилетевших на свежий корм.
Лия, заметив их, покраснела, словно маков цвет, и нервно одернула свое простое, но аккуратное платье. На ее лице отражалось смущение и какое-то робкое ожидание.
– Не переживай, – успокоила я ее, сжав ее руку. – Все будет хорошо. Они просто рады за тебя. Они помнят тебя другой, а теперь ты стала настоящей красавицей. Я горжусь тобой.
Когда первые посетители вошли в таверну, я приветствовала их широкой, искренней улыбкой. В этот момент я чувствовала себя хозяйкой целого мира, а не просто скромной таверны на перекрестке трех дорог.
– Добро пожаловать в "Золотого Гуся"! – воскликнула я, стараясь вложить в свой голос как можно больше тепла и гостеприимства. – Проходите, располагайтесь. У нас сегодня особенный день, и мы очень рады видеть вас.
Местные кумушки, увидев Лию, ахнули от удивления, словно перед ними предстало настоящее чудо.
– Вот это да, – воскликнула одна из них, всплеснув руками. Я ее узнала, именно она рассказывал мне про девочку, когда я пришла на похороны Ядвиги.
– Лиечка, это ты? Не узнать. Как же ты похорошела. Расцвела, как майская роза.
– И повзрослела, – добавила другая, оглядывая Лию с головы до ног. – Совсем не похожа на ту чумазую оборванку, которой мы ее все помним, – не смогла видимо удержаться от колкости дамочка. – Просто глаз не отвести.
Лия смущенно улыбнулась и опустила глаза.
– Здравствуйте, тетушки, – пробормотала она тихо, но в ее голосе чувствовалась какая-то новая уверенность.
Я же, довольная, наблюдала за этой картиной, чувствуя, как тепло разливается по всему телу. Лия действительно преобразилась в последнее время. Работа в таверне, забота о доме, любовь к кулинарии и, возможно, даже тайная симпатия к Дамиру словно вдохнули в нее новую жизнь.
Вскоре таверна наполнилась посетителями. Звуки смеха, разговоров, звяканья кружек и тарелок, приглушенные аккорды лютни, доносившиеся из угла, где готовились выступать музыканты, слились в веселый гул. Аромат нашей "красной похлебки" и свежей выпечки разносился по всей округе, привлекая все больше и больше гостей.
Солнце щедро лило золото в окна "Золотого Гуся", танцуя на натертых до блеска столах. Внутри гудело, как в пчелином улье, но это был счастливый гул – звонкий смех, обрывки разговоров, мелодии лютни, все смешалось в единую симфонию радости. Каждый столик был оккупирован, и даже на улице, где ловкий фокусник творил чудеса, я умудрилась пристроить пару галдящих компаний. Сердце мое билось в унисон с этим безудержным весельем, переполненное гордостью и, чего уж греха таить, облегчением. Казалось, таверна дышит полной грудью, живет и расцветает, и это было, без лишней скромности, целиком и полностью моей заслугой.
И вот, словно тень на солнечной поляне, в дверях появился староста Бернард собственной персоной. При полном параде, с женой под руку, украшенной тяжелыми бусами, и дочкой Беатрис, чье лицо, казалось, было навечно сковано маской надменности и презрения. Я, как заправский актер, натянула на лицо улыбку – дежурную, но, надеюсь, достаточно приветливую, чтобы скрыть легкую тревогу, проскользнувшую внутри. Присутствие Бернарда было важно. Его одобрение – это не только репутация, но и, в конечном итоге, деньги, а значит, и будущее "Золотого Гуся".
– Маргарет, – прогремел он своим басом, заставляя на мгновение стихнуть самые громкие разговоры. Гости, словно по команде, обернулись к нему, затаив дыхание. – Ну, ты даешь. Не узнаю старую таверну. Просто глаз не отвести, – меня удивил его тон, словно мы состояли в приятельских отношениях, а не виделись всего пару раз и то не при самых лучших обстоятельствах.
Он окинул взглядом зал, одобрительно кивнул в сторону фокусника, ловко жонглирующего горящими факелами на улице, и подошел ко мне, протягивая свою широкую, загрубевшую руку. В его глазах, обычно суровых и бесстрастных, мелькнуло что-то похожее на восхищение.
– Барон будет доволен, ох, как доволен, когда приедет с инспекцией, – пророкотал он. – Ты, Маргарет, сделала настоящее чудо. Молодец.
Я пожала его руку, стараясь, чтобы мои пальцы не дрожали. Упоминание о бароне действовало на меня, как холодный душ. За парадным фасадом улыбок и поздравлений скрывалась реальность – суровая, алчная и не всегда справедливая.
– Спасибо, Бернард. Я старалась, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно и уверенно. – Хотелось, чтобы у наших людей было место, где можно отдохнуть и хорошо провести время.
– И тебе это удалось, – вставила его жена, приветливо улыбаясь.. – Все так красиво, так уютно… И как вкусно пахнет. Просто праздник для глаз и живота.
Я предложила им столик в углу, у окна, из которого открывался вид на уличные столики и настил для танцев, на котором уже вышли первые гости. Сама взялась их обслуживать. Все остальное можно было поручить Лие или Дамиру, который вызвался помогать в зале, так как пока все вели себя достойно и в его прямых обязанностях необходимости не было. Для таких гостей, как Бернард, я сама буду официанткой, даже если у меня отвалятся ноги.
Беатрис, все это время молчавшая, сверлила меня взглядом, полным неприкрытой ненависти. Казалось, она ждала подходящего момента, чтобы всадить нож мне в спину. И момент этот, к моему сожалению, наступил, как только староста отвлекся на светскую беседу с женой о предстоящем празднике урожая.
– Значит, все-таки добилась своего? – прошипела она, приближаясь ко мне вплотную, так, что я почувствовала на своем лице ее дыхание. – Сжила со свету Джона, а теперь тут у тебя новый мужчина ошивается? Смотри, Маргарет, как бы и с этим не случилось чего… странного.
Она бросила презрительный взгляд в сторону Дамира, который, как раз в это время проходил мимо нас, неся угощение к одному из столиков. Он был высок, силен, и в его глазах читалась спокойная уверенность, которая, казалось, еще больше раздражала Беатрис. Ее слова были словно удар под дых. Я почувствовала, как кровь прилила к лицу, а кулаки непроизвольно сжались.
– Возможно, – процедила я сквозь зубы, стараясь говорить как можно тише, чтобы не привлекать внимания, – в том, что Джон почил, была и твоя вина, Беатрис. Не стоит копать яму другому, можно и самому в нее упасть.
Ее лицо, и без того не отличавшееся красотой, исказилось от злости, словно она проглотила кислый лимон.
– Что ты такое несешь?! – выплюнула она, едва сдерживая крик.
– Я все знаю, – произнесла я еле слышно. – И кто и меня отравить я тоже помню, так что я бы на твоем месте держалась бы от меня подальше.
Староста, видимо, почувствовав неладное, повернулся к нам, нахмурив свои густые брови.
– Что тут у вас происходит? – спросил он подозрительно, чувствуя напряжение, витающее в воздухе.
– Это лучше узнать у вашей дочери, Бернард, – отрезала я, стараясь держать себя в руках. – Уверена, она вам все расскажет.
Развернувшись на пятках, я гордо удалилась от их столика, оставив их в полном недоумении. Я чувствовала на себе прожигающий, полный ненависти взгляд Беатрис, но не оглянулась. Хватит с меня этих змеиных укусов. Пусть теперь сами разбираются в своих темных тайнах.
Вскоре Бернард расплатился за обед, оставив щедрые чаевые (видимо, пытаясь загладить неловкость), и ушел вместе со своей семьей. По их хмурым лицам было ясно, что дома их ждет серьезный разговор. И пусть. Возможно, пришло время, чтобы правда, какой бы горькой она ни была, наконец вышла наружу.
А я вернулась к своим гостям. На улице фокусник, завидев меня, поклонился, сорвав аплодисменты публики, и продолжил свое представление, ловко жонглируя горящими факелами. Дети визжали от восторга, взрослые смеялись и аплодировали.