– Ну вот, я же говорила, – проворковала Агнес, зависнув где-то под потолком. – Просто проезжий. Забудь о нем и живи дальше.
Я отвернулась от окна, стараясь убедить себя, что она права. Что он просто путник, ищущий ночлег, и забудет о нашей таверне, как только пересечет границу этого поселка. Но что-то внутри меня отчаянно сопротивлялось. Какое-то смутное, тягостное предчувствие, словно ледяной ветер, пронизывало меня насквозь. Я чувствовала, что это не конец. Что я обязательно еще увижу его. И эта мысль заставляла меня содрогаться от ужаса, словно я заглянула в бездну.
Несколько недель пролетели, словно стая перелетных птиц. Солнце снова плескалось в небе, щедро осыпая землю золотыми лучами, птицы выводили свои трели беззаботнее прежнего, и даже смутное воспоминание о холодных серых глазах незнакомца начало блекнуть, словно выцветшая акварель. Лия снова смеялась звонко и заразительно, рассказывая смешные истории о постояльцах, а у меня от сердца отлегло. Казалось, что страх, как ночная тень, медленно отступает, уступая место обычной, размеренной жизни в нашей маленькой таверне.
Впрочем, "размеренной" эту жизнь можно было назвать лишь с натяжкой. С тех пор, как Дамир, наш широкоплечий, немногословный вышибала, начал ухаживать за Лией, в воздухе повисло что-то особенное, трепетное и волнующее. Он приносил ей полевые цветы, ромашки и васильки, сплетенные в простые, но такие трогательные букетики, украдкой подмигивал, когда она проходила мимо, и приглашал на прогулки по окрестным лугам, когда солнце начинало клониться к горизонту. Лия смущалась, густо краснела, словно спелое яблоко, отводила глаза, но я видела, чувствовала всем сердцем, что Дамир ей небезразличен. В ее глазах, обычно таких печальных и задумчивых, зажигался какой-то особенный, игривый огонек, когда она смотрела на него. И этот огонек грел мне душу.
Я, конечно, радовалась за Лию, всем сердцем желала ей счастья. Но вместе с тем меня не покидала тревога. Она сирота, бедная девочка, жизнь ее с малых лет не баловала, и я боялась, что она слишком доверчива, слишком торопится поверить в сказку. Дамир, безусловно, парень видный, крепкий, надежный на первый взгляд, но все же… Под этой внешней уверенностью что-то скрывалось. Что-то, что я пока не могла разглядеть. Хотелось быть уверенной, что он действительно любит Лию, что не обидит, не воспользуется ее наивностью.
Однажды вечером, когда последние постояльцы разошлись по своим комнатам, утомленные дорогой, а Лия, сияющая, как майская роза, отправилась спать после прогулки с Дамиром. Я осталась делать заготовки на утро. Вдруг на пороге вырос Дамир.
– Маргарет, можно с тобой поговорить? – спросил он, слегка запнувшись. Обычно он говорил громко, уверенно, словно раскаты грома, а тут вдруг такая робость, словно мальчишка, впервые решившийся признаться в любви.
– Конечно, Дамир, – ответила я, вытирая мокрые руки полотенцем. – Что-то случилось?
Он неловко переступил с ноги на ногу, словно пол под его ногами превратился в зыбучий песок.
– Насчет Лии… Я… – он снова запнулся, покраснел так, что даже на крепкой шее проступила красная испарина, и замялся, словно не мог подобрать нужных слов. – В общем, я хочу сказать… у меня к ней самые серьезные намерения.
Я вскинула брови и пристально посмотрела на него. Прямо в глаза.
– Я вижу, Дамир. Не слепая. Но Лия… она особенная. Ей нужно бережное отношение, как к хрустальному цветку. Она повидала в жизни много горя, хлебнула лиха полной ложкой, и я не позволю никому, слышишь, никому причинить ей боль.
В моем голосе звучала сталь. Металл, закаленный годами борьбы и потерь. Я знала, что могу постоять за Лию, как за родную дочь. Что готова отдать за нее жизнь, не задумываясь.
Дамир опустил глаза, словно ему стало стыдно.
– Я понимаю, Маргарет. Я все понимаю. И я никогда, никогда не обижу ее. Я люблю Лию. Всем сердцем люблю. И хочу, чтобы она стала моей женой.
Услышав эти слова, я немного смягчилась. В его глазах, обычно таких непроницаемых, сейчас плескалась искренность, неподдельная любовь. Но все же я решила не отступать. Слишком многое стояло на кону.
– Слова – это хорошо, Дамир. Но поступки говорят громче слов. Лия – сирота. У нее никого нет, кроме меня. И я буду защищать ее до последнего вздоха.
– Я это знаю, Маргарет. И я готов на все ради нее. – Дамир вздохнул и выпрямился во весь свой богатырский рост, словно собираясь с духом, чтобы выдержать тяжелое испытание. – Я хотел тебя попросить… дать мне свое благословение. Я собираюсь поехать в город на заработки. Если ты меня отпустишь, конечно. Там сейчас на стройках нужны крепкие парни. За лето заработаю достаточно денег, чтобы купить небольшой домик на окраине, чтобы Лие было где жить, и сыграть свадьбу осенью. Как раз к празднику урожая.
Я была ошеломлена, словно меня окатили ледяной водой. Такой поворот событий, такое признание – я совершенно не ожидала.
– Дом? Свадьба? – переспросила я, пытаясь уложить в голове все, что он наговорил. – А ты спросил у Лии? Ты вообще знаешь, чего хочет она? Согласна ли она на все это?
В этот самый момент на пороге, словно по волшебству, появилась Лия. Она стояла, прислонившись плечом к косяку двери, и в ее глазах, освещенных лунным светом, плескалась целая буря эмоций – удивление, смущение, испуг, но больше всего – надежда, робкая и трепетная, как первый весенний подснежник. Оказывается, она слышала весь наш разговор, каждое слово, произнесенное нами.
– Нет, Дамир, я не согласна – тихо, почти шепотом, сказала она, не отрывая взгляда от Дамира. В ее голосе звучала решимость, которой я никогда раньше в ней не слышала. Лицо парня изменилось, он не ожидал такого ответа. – Я никогда не покину Маргарет. Ты же позволишь нам жить здесь с тобой?
И в этот момент я поняла, что моя маленькая Лия выросла. Превратилась из испуганной девочки в молодую женщину, готовую строить свою жизнь, идти своим путем.
Слова Лии прозвенели в тишине кухни, словно хрустальный колокольчик, разгоняя остатки сомнений и тревог. Я смотрела на нее, такую взволнованную, такую… счастливую. В ее глазах, обычно полных тихой грусти, сейчас плясали озорные искорки, а на щеках играл нежный румянец. Неужели это правда? Неужели моя девочка, моя сиротка, наконец-то нашла свое счастье? Сердце в груди забилось чаще, переполненное радостью и нежностью. Я не выдержала, подскочила к ней, как безумная, и крепко-крепко обняла. Лия вздрогнула от неожиданности, но тут же обвила руками мою спину, прижалась ко мне всем телом.
– Боже, Лия, – прошептала я, чувствуя, как к глазам подступают горячие слезы. – Как же я рада за тебя. Слышишь? Как же я рада.
Слезы текли по моим щекам, обжигая кожу, и я не стеснялась их. Это были слезы счастья, долгожданного, выстраданного, и оттого такого хрупкого. Счастья за Лию, за ее будущее, за ее надежду. Я гладила ее по волосам, чувствуя, как она дрожит в моих объятиях. Она тоже плакала, тихонько всхлипывая, словно маленький перепуганный птенчик.
– Спасибо, Маргарет, – прошептала она, захлебываясь слезами. – Спасибо тебе за все. Ты… ты стала мне матерью.
Эти слова пронзили меня до глубины души. Я отстранилась, вытерла слезы тыльной стороной ладони и посмотрела на Дамира. Он стоял в стороне, немного смущенный, но в его глазах светилась такая любовь, такая нежность к Лии, что все мои последние сомнения, все мои опасения разом исчезли, словно их и не было. Я протянула ему руку, стараясь сдержать дрожь в голосе.
– Береги ее, Дамир, – сказала я, глядя ему прямо в глаза. – Она – самое дорогое, что у меня есть на этом свете. Самое дорогое.
Он крепко пожал мою руку, его взгляд был полон решимости и уверенности.
– Клянусь, Маргарет, – ответил он твердо. – Я буду беречь ее всю жизнь. Как зеницу ока.
И тут Дамир добавил, словно внезапно спохватился о чем-то важном:
– Я хотел завтра утром уехать в город. Чем раньше начну работать, тем быстрее вернусь и тем быстрее мы сыграем свадьбу. Я все устрою, Маргарет, вот увидите.
Слова его отозвались в моем сердце болезненным уколом. Завтра? Так скоро? Я почувствовала себя так, словно Дамир покидал не только Лию, но и меня, оставляя нашу таверну осиротевшей, лишая ее частички тепла и уюта. За то время, что он был с нами, он стал частью нашей жизни, частью нашей семьи. Крепкий, надежный, немногословный, но такой свой.
– Так скоро? – только и смогла вымолвить я, чувствуя, как в горле встает ком.
Лицо Лии вмиг исказилось от горя, словно туча набежала на солнце. Она бросилась к Дамиру, как к спасительному берегу, и обвила руками его сильную шею.
– Не уезжай, Дамир, – прошептала она, прижимаясь к нему всем телом, словно боясь, что он исчезнет, растворится в воздухе. – Пожалуйста, не уезжай. Я не переживу разлуки.
Он нежно отстранил ее от себя, взял ее лицо в свои большие ладони и вытер большим пальцем слезы с ее щек.
– Я должен, Лия, – ответил он, его голос звучал мягко, но твердо. – Я должен заработать денег, чтобы у нас был свой дом, свой очаг, чтобы мы ни в чем не нуждались. Это ненадолго, солнышко. Я вернусь. Очень скоро вернусь. Обещаю.
Видеть их такими, полными любви и печали, такими юными и наивными, было одновременно радостно и больно. Я почувствовала себя лишней в этот момент, словно незваная гостья на их празднике любви.
– Ладно, дети мои, – сказала я, стараясь говорить бодро, чтобы не выдать свою грусть. – Пойду-ка я спать. А вам нужно побыть вдвоем, поговорить, попрощаться.
Я поцеловала Лию в щеку, чувствуя, как она дрожит, и кивнула Дамиру, желая ему всего самого лучшего. На душе было тревожно, тяжело, но в то же время – удивительно светло. Зайдя к себе в комнату, я зажгла свечу, ее теплый свет мягко осветил стены, создавая уютную атмосферу. Села на кровать и уставилась в одну точку, словно пытаясь собрать в голове все мысли. Лия выходит замуж. Лия будет счастлива. Но как же таверна? Как же я без нее? Без ее звонкого смеха, без ее помощи, без ее заботы? Она конечно хочет остаться, но я то понимаю, что им нужен будет свой дом, свое местечко, а не это все. Я окинула взглядом комнату. Было грустно.