ений, рекомендаций и прочих атрибутов, доказывающих значительность и право кандидата». В начале пятидесятых здоровье профессора снова пошатнулось, — так появились первые крупные вещи Ефремова. В прологе романа «Лезвие бритвы» (1963) он пишет о том, что «незаметные совпадения, давно наметившиеся сцепления обстоятельств, тонкие нити, соединяющие те или другие случайности, вырастают в накрепко спаянную логическую цепь, влекущую за собой попавшие в ее орбиту жизни». Именно в этом романе упоминается Шамбала, а главный герой занимается управляемыми галлюцинациями, — как и Барченко. Вот еще одно «сцепление обстоятельств»: действие эпилога происходит в Ленинграде, возле здания бывшего буддийского храма — там, где в конце 1923 года поселился А.Барченко, мечтавший о походе в Шамбалу. В то время Ефремов тоже жил в Петрограде. Не потому ли он уничтожил все свои записи, начиная с двадцать третьего года?
2. «ХОД БЫКА»
О детстве и юности Ивана Ефремова точно ничего не известно. Был беспризорным, «сыном полка», контужен… А самый ранний документ — удостоверение об окончании школы (1924) — имеет явные следы подчистки в графах «отчество» и «год рождения». В архиве писателя есть две интересные фотографии. На первой из них Ефремову лет двенадцать, одет в офицерский френч. «Сын полка». Красного или белого?.. На другом снимке он года на три старше — прицеливается из «парабеллума».
В молодости Ефремов писал стихи. Одно его стихотворение было найдено при обыске. Оно начинается словами: «Нашел себя в обличье новом…». Эти строки очень заинтересовали полковника Ришата Хабибулина, руководившего следствием. Не послужил ли ученик «Атона» Иван Ефремов прототипом булгаковского поэта Ивана Бездомного? В одном из ранних вариантов романа поэт назван Безродным, а в другом он не Иван, а Антон (Атон — Антон?). В эпилоге, написанном в 1939 году, поэт становится профессором. Ему «тридцать с лишним». В том же году тридцатидвухлетний палеонтолог Иван Антонович Ефремов садится за докторскую диссертацию. Булгаковский «ученик» обещает мастеру написать продолжение романа, — четыре года спустя после смерти Булгакова молодой доктор наук печатает свои первые «Рассказы о необыкновенном». Вспомните алмазный треугольник на портсигаре — парольный знак, который Воланд показывает в ответ на ивановы слова «Наша марка». Маленькие зеркальные треугольники украшают скафандры землян в ефремовском «Часе Быка», а каменный треугольник можно увидеть на могиле писателя в Комарове. Там нет отчества — только имя и фамилия. «Безродный».
Ефремов умер в октябре 1972 года. Ходили слухи, что перед смертью он распечатал письмо, присланное из США, и экспертиза якобы показала, что в почтовом конверте был тонкодисперсный порошок нервно-паралитического действия. А вот какие строчки мы обнаружили в «Лезвии бритвы»: «Ну, например, книга или письмо с отравой, рукопись, скрепленная так, что вы обязательно уколетесь, разнимая листки. Образцы камней или кристаллов, в которые вделан сильный заряд радиоактивного вещества или испаряющегося на воздухе яда… Не доверяйте даже присланному от давнишних ваших коллег, ведь воспользоваться их адресами ничего не стоит».
Вскоре после похорон в квартире произвели обыск — с применением металлоискателя и даже счетчика Гейгера. Чекисты отправили на химанализ коллекцию минералов и несколько металлических предметов неясного назначения. Ряд вещей было реквизировано, в их числе — небольшая палица и трость с рукояткой-стилетом («трость деревянная, разборная, с вмонтированнным острым металлическим предметом»). Что же надеялись найти у всемирно известного писателя и ученого, чьи произведения выдержали полтысячи изданий суммарным тиражом 200 миллионов экземпляров? Люди этого круга не способны предавать государство, они просто идут своим путем. Следы тайного общества — единственное, что могла искать Лубянка.
Своему второму фантастическому роману Ефремов дал любопытное название — «Час Быка». Дело в том, что существует вид архаического письма — бустрофедон. В переводе с греческого — «ход быка»: слева направо, а потом обратно. В переносном значении — понимание текста в обратном смысле. Земной звездолет посещает очень неблагоустроенную планету Торманс и входит в контакт с тамошней цивилизацией. Но райская область, которая у Ефремова зовется Землей, совсем не похожа на нашу планету. Зато на нее похож Торманс. Тормансиане оказались потомками земных колонистов — тупиковой ветвью нашей истории.
Если под Тормансом подразумевается Земля, то «земные» прогрессоры — это существа, прошедшие человеческую стадию, но живущие рядом с нами. Махатмы, если угодно… Звездолет называется «Темное Пламя». Помимо прямого значения, у слова «темный» имеется три смысла: «незнающий», «подозрительный» и «тайный». «Тайный Огонь» упоминается во многих эзотерических учениях и символизирует одно и то же — скрытое знание. Средневековые алхимики именовали себя «работниками Тайного Пламени», а в каббалистическом «Зохаре» говорится о Черном Огне. Не случайно писатель употребляет слово «магические», — когда речь заходит о некоторых способностях «владычицы землян» — начальницы экспедиции. Самыми несложными приемами она делится с учениками-тормансианами.
В «Туманности Андромеды» много раз упоминается «школа третьего цикла» — в одноименной главе и по всему тексту. Но даже это не выглядит так подозрительно, как в «Часе Быка»: «школа третьего цикла» закольцовывает сюжет, и все происходящее видится глазами учеников, которым учитель показывает видеозапись экспедиции. Очень важен эпизод в «древнем святилище Трех Шагов» (три цикла — три шага?), где «владычица землян» говорит об этапах инициации:
«В любой религии есть испытания перед посвящением в высшее, тайное знание. Их три, три шага к индивидуальному величию и мощи… Первое испытание, так называемое „испытание огнем“ — это приобретение выдержки, высшего мужества, достоинства, доверия к себе, как бы процесс сгорания всего плохого в душе. После испытания огнем еще можно вернуться назад, стать обычным человеком. После двух следующих — пути назад отрезаны: сделавший их уже не сможет жить повседневной жизнью».
Кто же испытывает кандидата? Об этом прямо не говорится, но целая страница объяснений по поводу «Трех Шагов» завершается явным «ходом быка»: «Вера в верховное существо, следящее за лучшими судьбами, была наивным пережитком пещерного представления о мире».
3. РОЗА И КРЕСТ
Каким образом автор может подсказать читателю, что текст зашифрован? Очевидно, он должен оставить знак в начале книги — «сигнальный» заголовок, многозначительный псевдоним или эпиграф. Средневековые авторы, например, заказывали для своих изданий гравированные портреты с массой символических аксессуаров, — таковы дошедшие до нас изображения знаменитых алхимиков и философов, принадлежавших к различным тайным обществам.
Имеется великолепная фотография Ивана Антоновича Ефремова, которая неоднократно воспроизводилась в различных изданиях: писатель за рабочим столом. На столе стоит металлическая статуэтка — рыцарь в латах, рядом в стакане — роскошная роза, а за спиной Ефремова — крест, образованный стенками книжных полок. Роза и крест? А как называлась опера о гроссмейстере тайного ордена, которую пишут Ляпис-Трубецкой и его «подельники»? «Железная роза»!
Вернейшим признаком шифра служит путаница во времени. Вот пример: в конце второй главы «Гиперболоида…» Роллингу докладывают о том, что нанятые им люди «завтра могут выехать в Варшаву», а «в первых числах апреля» они перейдут советскую границу. Но пятью строчками ниже читаем: «Этот разговор происходил в начале мая 192… года».
Героиня «Гиперболоида…» выбрала для себя фамилию Монроз. В переводе с французского — «моя роза»… «Я розы люблю», — говорит булгаковский мастер. Вспомните также густой аромат роз, сводящий с ума прокуратора Иудеи, и стену из роз на балу Воланда. Еще один любопытный факт припомнила Татьяна Лаппа — первая жена Булгакова: в студенческие годы над его письменным столом висел самодельный плакатик: «Igne Natura Renovatur Integra» («Огнем природа обновляется вся»). Этот девиз принадлежит «Рыцарям Достохвального Ордена Креста и Розы», а начальные буквы слов были начертаны над распятием: INRI — «Иисус Назареянин, Царь Иудейский».
Считается, что розенкрейцеры были глубоко законспирированным сообществом ученых-мистиков. Они называли себя «Невидимыми Философами», а происхождение ордена выводили от Аменхотепа IV. Этот фараон-революционер принял имя Эхнатон — «Угодный Атону» — и первым в мире попытался декретировать единобожие. Свергнутый с трона, Эхнатон передал открывшееся ему знание ученикам, и эту тайну они пронесли через века. Среди хранителей назывались очень известные персонажи — например, Моисей и Соломон. Согласно другой легенде орден был воссоздан в XV веке немцем Христианом Розенкрейцем («розовый крест»), — он получил посвящение в секреты Великих Адептов Востока. Считается, что в конце следующего столетия орден возглавил Френсис Бэкон — человек, которого называют отцом современной науки.
Рыцари Розы и Креста практиковали магию и алхимию. Они ставили перед собой вполне прогрессорскую задачу: ускорение развития отдельного человека и цивилизации в целом. Единственный раз орден вышел из тени в начале XVII века, — опубликовав несколько программных манифестов, которые вызвали немалое смятение светских и духовных властей. Вот, к примеру, отрывок из «Конфессио» — самого знаменитого розенкрейцеровского текста: «Ложь и тьма, проникшие в науки, искусства, религии и правительства и делающие затруднительным даже для мудрых открытие подлинного пути, будут повержены, и установится единый стандарт, чтобы все могли радоваться плодам истины. Нас не будут рассматривать как ответственных за это изменение, потому что люди будут говорить, что это результат прогресса». Европейским интеллектуалам обещали: «Весь мир предстанет как одна книга, а противоречия науки и теологии будут преодолены».
Многие ученые мечтали вступить в это тайное общество, но никто из принятых о своем членстве не заявлял. Тем не менее стало известно, что инициация новых членов происходит в астрале, где посвящаемые переживают необычайные приключения, «умирают» и «возрождаются» к новой жизни. Это называется «поднять Розу с Креста» — победить страх смерти, освободиться от рабской привязанности к телу, к физическому миру. Прошедших первые испытания именовали неофитами — «новой травой». (Воланд: «Поразительные травы оставила в наследство поганая старушка, моя бабушка!»).