Я смотрел в окно. Из первого подъезда во двор вышли Марья Павловна и дядя Федя. Марья Павловна сразу же показала свою "лояльность властям":
- Наконец-то пришли за супостатами антихристовыми. Давно пора их в тюрьму посадить.
- Давно пора, - подтвердил дядя Федя.
"Маски-шоу" - так называли в народе спецназовцев за их прикид - на это не отреагировали. Марье Павловне с дядей Федей сразу стало неинтересно. Они постояли и пошли по своим делам.
Я не заметил, как сзади ко мне подскочил омоновец. Он схватил меня за руку и оттащил от окна, заорав:
- Еще сунешься к окну, получишь пулю! Нечего подавать знаки сообщникам!
- Я не подаю, я просто смотрю, - сказал я.
- А тебе, щенку, не фига смотреть! Мы все равно вас тут всех положим, если не узнаем, где твой братец скрывается.
- Вы хоть ребенка-то оставили, сволочи! - закричал папа.
- Кто сволочи? - спросил дядька в костюме. - Это мы, что ли сволочи? А ну-ка покажите ему, кто из нас сволочи, - обратился он к омоновцу.
Омоновец отпустил меня, подошел к отцу и ударил его в живот. Отец согнулся и застонал от боли.
- Что вы творите, гады?! - закричала мама.
- Кто гады? - спросил дядька.
- Вы все, кто же еще!
- Ну-ка, - сказал дядька омоновцу, - покажи этой заразе, кто тут гады.
- Без проблем, - сказал омоновец и, взяв в руки резиновую дубинку, направился к маме.
Не знаю, откуда у меня сила взялась, и смелость. Хотя нет, не смелость это была, а просто отчаяние. Я, схватив стоявшую в углу деревянную гардину, подбежал сзади к омоновцу и, с криком "не трогайте маму, убью!", что есть силы, треснул ему гардиной по голове.
Гардина переломилась. Омоновец, повернувшись в мою сторону, грохнулся "пятой точкой" на пол. Он сидел на полу, схватившись за башку, и "мычал" от боли, а потом потерял сознание. А ко мне бежали трое, которые до этого стояли у двери. Я почувствовал удар по голове и в живот, и все - перед глазами поплыли разноцветные круги, а потом наступила темнота…
Когда я очнулся, было темно. Не совсем темно, но и не светло. Скорее, какой-то полумрак. Я огляделся и увидел, что нахожусь в каком-то помещении без окон. Хотя нет, окно было, но под потолком и с решеткой.
Тут мне стало так горько от безысходности, оттого, что я оказался в этом подвале. А еще оттого, что я не знаю, что стало с мамой и папой, и с Витькой. Я заревел, как маленький.
Не знаю, сколько прошло времени. Я встал и огляделся вокруг. Сильно болела голова и тошнило. Я понял, что это, и в самом деле подвал. Размер помещения был небольшой. Наверху было узкое окно с решеткой - я уже говорил об этом. В противоположной от окна стене была дверь - железная. Я подошел к двери, толкнул ее, потом попробовал потянуть на себя - дверь была заперта.
Я сел на пол, прислонившись к стене. Так было легче. Голова, правда, продолжала болеть, но не так сильно тошнило. Надо было что-то делать, но что? Окно. Если долезть до окна, можно попробовать сломать решетку, разбить стекло и вылезти наружу. Вон, даже снизу видно, что решетка "на соплях" держится, с одной стороны только к стене нормально приделана. Но как до нее долезть?
Я стал внимательно изучать обстановку. Ага, вон там, в углу, небольшая кучка кирпичей. Мало, но можно попробовать сложить из них подставку под окном. Где-то полметра высотой получится. Тогда можно будет дотянуться до решетки. Я встал и принялся за дело. Пришлось повозиться. Если бы только голова не болела. Но ничего, постепенно куча в углу уменьшалась, а под окном росла кирпичная подставка - почему-то шаткая, но все равно хоть что-то.
Наконец, можно стало встать на эту подставку и попробовать отломать решетку. Подставка даже выше, чем я думал, получилась. Я залез на кирпичи. Они шатались под ногами, но до решетки я достал. Потянул - решетка скрипнула, но осталась на месте. Все-таки приделана она было прочнее, чем мне поначалу показалось. Я попробовал качать решетку взад-вперед. Стало получаться - правый край решетки с каждым разом все больше отходил от стены. Еще немного и… кирпичи под ногами рассыпались. Я упал и ударился головой об пол. В голове загудело, в глазах стало темно, и голова заболела еще сильней.
Ладно, торопиться некуда. Надо немного посидеть, чтобы голова прошла. Нет, лучше полежать. Я растянулся на бетонном полу, и так лежал. Может десять минут прошло, может двадцать… Боль немного утихла, но не совсем. Хорошо хоть этот противный гул в голове пропал. Надо снова сложить кирпичи и доломать решетку.
На этот раз времени на изготовление подставки ушло больше, зато кирпичи под ногами теперь не шатались. Я стоя на кирпичах прочно. Я снова взялся за решетку. Решетка хоть и медленно, но поддавалась. Не знаю, сколько я с ней провозился, но она все-таки отлетела и упала на пол, издав металлический звон.
Я потратил много сил. Голова все еще болела. Я немного передохнул и принес обломок кирпича из угла, где остались еще несколько битых кирпичей. Я снова залез на подставку и запустил этот обломок в стекло. Стекло разлетелось на осколки. С улицы повеяло прохладой и запахом осени. Остатки стекол я осторожно вынул из рамы руками.
Все, теперь осталось подтянуться, вылезти в проем, и я на свободе, а потом на холмы, за помощью к Боре. Я тогда даже не думал, как я туда пройду, как найду там брата. Главное свобода.
Я взялся за края рамы двумя руками, подтянулся - не тут-то было. Оказывается не так это просто. Чтобы вылезти наружу, надо было бы упереться во что-нибудь ногами. Но во что? Хотя поздно. Я услышал звук отпираемого замка и увидел, как открылась дверь. Я, от неожиданности, свалился с кирпичей на пол.
В проеме открывшейся двери я увидел ЕГО. Ну и противный вид был у вошедшего. Вы видели когда-нибудь гориллу? Так вот, я видел - в зоопарке. Вот он и похож был на гориллу, только в человеческой одежде. В общем, страшнее, чем тот дядька, я никого не видел. Он сразу заметил сложенные под окном кирпичи, отсутствие решетки и стекла в окне.
- Ах ты сволочь! - заорал он. - Сбежать хотел?! Убил бы я тебя, щенка, если бы ты живым не нужен был следователю. Давай, пошли, - он схватил меня за шиворот и чуть не волоком притащил из подвала на второй этаж. Там он втолкнул меня в какую-то комнату. В комнате за письменным столом сидел упитанный тип с оплывшим жиром лицом и поросячьими глазками. Оказалось, что это следователь.
- Ну, как, понравилось в подвальчике? - спросил он сюсюкающим голосом.
- Нет, не понравилось, - честно признался я.
- Ну, тогда мы найдем общенький язычочек. Надеюсь, мы поладим, и ты будешь покладистее своихеньких родителечков.
- Что с папой и с мамой? - спросил я.
- Папочка твой здесеньки, только в другой камерке. А твоя маменька оказалась слишком слабенькой, и ее пришлось отправить в больничку, в реаниматочку.
Меня просто бесила эта сюсюкающая речь. А когда я узнал, что мама в реанимации, я так заорал на этого свиноподобного типа, что чуть сам не оглох:
- Это все из-за вас, гадов! Что вы к нам привязались?! Чего вам от нас надо?!
- Ну, ну, ну, потише. Не гады мы, а просто исполняем свой должочек. Вот и ты будь умненьким мальчиком и исполни свой должочек. Расскажи, где скрывается твой старшенький братичек Боречка.
- А я откуда знаю?! Он что, мне говорил что ли?! А знал бы - все равно вам, фашистам, ничего не сказал бы!
- А вот врать нехорошо.
- А я и не вру!
- Ну, ладненько, поступим по-другому. Сейчас спрашивать сновенько будем твоего папоньку, а чтобы он говорил правдочку, больненько будем делать тебе. Надоест мучиться - сам расскажешь, что знаешь.
- Ну-каньки, - обратился он к горилообразному дядьке, - приведите сюда Мережечкина старшенького. И специалистики по пыточкам тоже пусть сюда топают.
Через пять минут в комнату втолкнули отца, а следом ввалились два амбала под два метра ростом каждый, с противными тупыми физиономиями. Отец был, какой-то поникший, сильно постаревший. Увидев меня, он сказал:
- Вы хоть ребенка то не мучили бы. Что вы, совсем нелюди, что ли?
- А вот нелюди мы, или нет, это сейчас от вас господинчик Мережечкин, зависит. Скажете правдочку - ничего вашему сыночечку не сделаем, а если нет, то уж не обессудьте.
- Я же сказал, что не знаю. Что же мне теперь придумать, что ли? Так вы все равно проверите, и снова то же самое начнется.
- Ну и ладненько, - сказал следователь. И, обращаясь к амбалам:
- Давайте подключайте младшенького.
Амбалы выкатили откуда-то из-за перегородки кресло на колесиках. К креслу тянулись провода. "Неужели это электрический стул?!" - подумал я в ужасе. Я от кого-то из друзей слышал, что в Америке для пыток и для казни использую такую штуку. Да, было очень похоже. И правда, зачем еще нужны провода? Что теперь делать?!
Тут я вспомнил, как Данилка научил меня останавливать ток. У нас дома был старый телевизор, который все время ломался. Боря его часто чинил, поэтому и не приделывал заднюю крышку. А там, внутри, такой колпачок есть - резиновый. В том колпачке есть проволочки, а на них огромное напряжение - сколько-то тысяч вольт.
Так вот, Данилка включил телевизор, снял этот колпачок и прямо руками за него взялся и… ничего не случилось - с колпачка сыпались искры, а Данилка стоял и улыбался. Он вообще почти всегда улыбается, ну просто такой у него характер - улыбчатый. Он вообще на солнышко похож, когда улыбается. Именно на солнышко, а не на солнце. Это еще из-за того, что волосы у него русые с желтоватым отливом.
Так вот, он и меня научил, так делать. Оказывается надо просто вызвать в себе специальное чувство, и ток через тебя не пойдет. У меня тогда сразу получилось. Вот бы и теперь получилось. Тогда и бояться нечего. Я попробовал вызвать такое чувство - похоже, получилось. Я стал ждать, что будет дальше.
- Ну как господинчик Мережечкин, будете говорить, где Борисонька? - услышал я голос следователя.
- Ну я же сказал, что не знаю, - простонал отец. - Отпустите сына, умоляю.