у дома, серой громадой маячившего вдали.
Бандл, прищурившись, склонила голову набок.
– Да, по-моему, все это кое-что значит. Но ко всему привыкаешь. Да и вообще, мы нечасто здесь бываем – скука тут смертная. Весной мы живем в городе, летом – в Каузе и в Довиле, а потом в Шотландии. Так что Чимниз не меньше пяти месяцев стоит в чехлах. Раз в неделю чехлы снимают, приезжают автобусы, полные туристов, и те ходят по комнатам, глазеют и слушают Тредвелла разинув рты. «Справа вы видите портрет четвертой маркизы Кейтерхэм работы сэра Джошуа Рейнольдса», и так далее, а какой-нибудь Эд или Берт, записной остряк из приезжих, непременно толкнет свою девушку локтем в бок и скажет: «Эй, Глэдис, а ничего у них тут картинки-то, а?» И они пойдут дальше, пялясь на картины, шаркая ногами, позевывая в ладонь и втайне мечтая о том, чтобы все скорей кончилось и настала пора ехать домой.
– И все же здесь, если верить слухам, разок-другой творилась история.
– Джорджа наслушались, – ответила она резко. – Он вечно это твердит.
Но Энтони, приподнявшись на локте, уже пристально смотрел в сторону берега.
– Что это, еще один безутешный незнакомец поджидает нас у лодочного сарая? Или это кто-то из дома?
Бандл подняла голову с алой подушки.
– Это Билл, – сказала она.
– Похоже, он что-то ищет.
– Наверное, меня, – ответила Бандл без энтузиазма.
– Будем что было сил грести в противоположном направлении?
– Ответ дан верный, но без должного энтузиазма.
– Зато после вашего нагоняя я буду грести с удвоенной энергией.
– Вот уж нет, – сказала Бандл. – У меня тоже есть гордость. Везите меня туда, где стоит этот молодой осел. Кто-то ведь должен и за ним приглядеть. Вирджиния, надо полагать, от него ускользнула. Когда-нибудь, хотя сейчас это кажется невероятным, я могу захотеть выйти замуж за Джорджа, так что тренироваться быть «одной из наших прославленных хозяек политических салонов» надо уже сейчас.
Энтони послушно погреб назад, к берегу.
– А что же будет со мной? – пожаловался он. – Неужели я обречен на роль третьего лишнего?.. Кто это там, вдалеке, уж не дети ли?
– Они. Будьте осторожны, не то вас захомутают.
– Вообще-то я люблю детей, – сказал Энтони. – Пойду научу их какой-нибудь тихой интеллектуальной игре.
– Только не жалуйтесь потом, что я вас не предупреждала.
Предоставив Бандл заботам о бедном покинутом Билле, Энтони двинулся туда, где мирный полуденный воздух оглашали дикие ребячьи крики. Его приветствовали радостными восклицаниями.
– В краснокожих играть умеете? – вопросила Гаггл сурово.
– Конечно, – ответил Энтони. – Слышали бы вы, как я воплю, когда с меня снимают скальп… Вот так. – И он показал.
– Неплохо, – неохотно признала Винкл. – А теперь покажите тех, кто снимает скальп.
Энтони, повинуясь, издал леденящий душу звук. Через минуту игра в краснокожих была уже в полном разгаре.
Примерно час спустя Кейд утер мокрый лоб и решился осведомиться о мигрени мадемуазель. И с удовольствием услышал, что она давно поправилась. Его популярность тем временем достигла уже таких пределов, что его стали наперебой звать в комнату для занятий пить чай.
– И ты расскажешь нам про того повешенного, которого ты видел, – тормошила его Гаггл.
– Ты говорил, что у тебя есть кусок его веревки? – вторила Винкл.
– В чемодане, – отвечал Энтони торжественно. – Каждая из вас получит от него по своему кусочку.
Винкл немедленно испустила пронзительный индейский клич.
– Только нам придется сначала пойти помыться, – сказала Гаггл мрачно. – Но ты же придешь к чаю, да? Ты не забудешь?
Энтони торжественно поклялся, что ничто на свете не сможет помешать ему сдержать слово. Удовлетворенные, девочки отбыли по направлению к дому. Энтони какое-то время смотрел им вслед, пока вдруг не заметил человека, который, отделившись от небольшой группы деревьев, заспешил в противоположную сторону через парк. Несмотря на расстояние, Кейд был почти уверен, что это тот самый незнакомец с бородкой, которого он повстречал утром. Пока Энтони размышлял, пойти за ним или нет, ветви деревьев впереди раздвинулись, и появился мистер Хайрам Фиш. Увидев Энтони, он чуть заметно вздрогнул.
– Как проводите день, мистер Фиш, никто не беспокоит? – спросил тот.
– Благодарю вас, нет.
Однако вид у мистера Фиша был не столь безмятежный, как обычно. Американец раскраснелся и тяжело дышал, словно после бега. Он взглянул на свои часы и тихо сказал:
– Полагаю, что приближается время знаменитого британского обычая – чаепития.
Щелкнув крышкой часов, мистер Фиш неспешно зашагал к дому.
Энтони стоял, мрачно задумавшись, и вздрогнул, нечаянно обнаружив у себя за спиной суперинтенданта Баттла. Тот подошел так беззвучно, словно материализовался из воздуха.
– Откуда вы выскочили? – спросил Энтони раздраженно.
Баттл слегка качнул головой в сторону рощицы за ними.
– Популярное местечко сегодня, – заметил Энтони.
– Вы так глубоко задумались, мистер Кейд?
– Да, очень глубоко. И знаете, над чем, Баттл? Я пытался сложить два плюс один плюс пять и еще плюс три так, чтобы получилось четыре. Но ничего не выходит, Баттл, как ни крути.
– Да, трудновато, – согласился детектив.
– Но вы именно тот, кого я хотел видеть. Мне нужно уехать. Это можно устроить?
Оставаясь верным себе, Баттл не выказал ни малейшего удивления и отвечал строго по существу:
– Все зависит от того, сэр, куда вы хотите направиться.
– Я скажу вам, Баттл. Выложу все мои карты. Я собираюсь в Динар, на поиски замка графини де Бретой. Вы не против?
– Когда вы хотите ехать, мистер Кейд?
– Скажем, завтра, после дознания. Тогда к вечеру воскресенья я вернусь.
– Понимаю, – с необыкновенной солидностью заметил суперинтендант.
– Ну так как же?
– Я не возражаю, если вы действительно отправитесь туда, куда сказали, и сразу вернетесь обратно.
– Баттл, таких людей, как вы, один на тысячу. Либо я вам глубоко симпатичен, либо вы чрезвычайно умны. Какой ответ правильный?
Суперинтендант Баттл слегка улыбнулся, но ничего не сказал.
– Ну-ну, – продолжал Энтони. – Полагаю, свои меры предосторожности вы все же примете. Тайные слуги закона будут следовать по пятам за мной, грешным. Так тому и быть. И все же мне чертовски хочется знать, в чем тут дело.
– Я вас не понимаю, мистер Кейд.
– Мемуары – к чему вокруг них такая возня… Может быть, это вообще не мемуары? Или у вас есть какой-то секрет?
Баттл опять улыбнулся.
– Давайте договоримся так. Я не прочь оказать вам услугу, мистер Кейд, потому что вы произвели на меня благоприятное впечатление. И я бы хотел, чтобы вы сотрудничали со мной в расследовании этого дела. Любитель и профессионал хорошо дополняют друг друга. У одного, если позволите, интимный доступ к делу, у другого – опыт.
– Что ж, – не сразу ответил Энтони, – не стану скрывать, мне всегда хотелось испытать себя в деле расследования убийства.
– У вас есть какие-нибудь идеи касательно этого дела, мистер Кейд?
– Множество, – сказал Энтони. – Но больше вопросов, чем ответов.
– Каких же?
– Кто займет место покойного Михаила? Это представляется мне важным.
Кривая усмешка исказила черты суперинтенданта Баттла.
– Странно, что вы спрашиваете, сэр. Следующий наследник – принц Николай Оболович, двоюродный брат покойного джентльмена.
– И где он сейчас находится? – спросил Энтони, отвернувшись, чтобы закурить сигарету. – Только не говорите мне, что вы не знаете, Баттл, я вам не поверю.
– У нас есть основания подозревать, что он сейчас в Соединенных Штатах. По крайней мере, был там еще совсем недавно. Заручался финансовой помощью в счет своих будущих надежд.
Энтони удивленно свистнул.
– Я вас понял, – сказал он. – Михаила поддерживала Англия, Николая поддерживает Америка. В обеих странах есть финансовые круги, очень заинтересованные в получении нефтяных конфессий. Михаил был кандидатом от лоялистов – теперь им придется поискать другого. Айзекштейн и компания, а с ними и Джордж Ломакс скрипят зубами в сторонке. Уолл-стрит торжествует. Я прав?
– Вы недалеки от истины, – сказал суперинтендант Баттл.
– Хм! – отерагировал Кейд. – Я почти готов поклясться, что знаю, чем вы занимались в роще.
Детектив улыбнулся, но не ответил.
– Международная политика – дело захватывающее, – сказал Энтони, – но, боюсь, я должен вас покинуть. Меня ждут в комнате для занятий.
И он энергично зашагал к дому. Расспросив достойного Тредвелла, Кейд получил представление о том, как найти нужное помещение. Там он постучал в дверь и под бурные ликующие крики вошел.
Гаггл и Винкл бросились к нему и с триумфом потащили знакомить с мадемуазель.
Увидев ее, Энтони впервые с начала этого дела растерялся. Мадемуазель Брюн оказалась тщедушной женщиной средних лет, с болезненно-бледным лицом, волосами цвета соли с перцем и пробивающимися усиками! На известную международную авантюристку она уж никак не походила.
«Похоже, – подумал Энтони, – я свалял дурака. Что ж, заварил кашу – сам и расхлебывай». И он принялся любезничать с мадемуазель, которая пришла в восторг от того, что столь приятный молодой человек совершил нежданный-негаданный набег на ее классную комнату. Чаепитие удалось.
Но в тот же вечер, один в отведенной ему очаровательной спальне, Кейд несколько раз встряхнул головой.
– Я ошибся, – сказал он себе. – Уже во второй раз. Почему-то я никак не могу понять, что тут происходит.
Он перестал расхаживать взад и вперед по комнате.
– Какого черта… – начал было он.
Дверь медленно отворилась. В комнату скользнул какой-то человек и почтительно замер у двери.
Это был высокий светловолосый мужчина, крепкого сложения, с высокими славянскими скулами и мечтательными глазами фанатика.
– Какого дьявола вам здесь нужно? – воскликнул Энтони, пристально глядя на него.