Но камень!
«Следующее схождение случится завтра», – сказал Жан Лоран. То есть уже этой ночью.
Этой ночью два небесных тела сойдутся вместе, затмив своей яркостью сияние ближних звезд. Красная змейка на черной матовой поверхности шевельнется, пепельный диск луны вынырнет будто из ниоткуда, и тогда слово, обращенное к камню, станет истиной.
Так сказал маркиз де Мортемар, и Николь поверила ему.
Она с детства слышала о плащах-невидимках, утерянных эльфами, о колокольчиках, которые куют гномы в подземных кузницах: позвенишь – и посыплется столько золотых монет, сколько раз прозвучит «дин-дон». Люди находили перья синих сов, которыми можно навеять сон на любого, стоит лишь пощекотать его затылок, а некоторые счастливчики ухитрялись раздобыть даже перламутровую драконью чешую. Обладатель ее навсегда исцелялся от любой болезни, если носил чешуйку за щекой.
Правда, никто из рассказчиков отчего-то сам не владел подобными удивительными вещами. Но разве это имело значение!
Даже если бы сомнения зародились в душе Николь, мысль о том, что Гуго де Вержи тоже верит в силу камня, рассеяла бы их окончательно.
Девочка обхватила голову руками и застонала. Как ни отгоняй эти мысли, но разве можно перестать думать об одном: в ее руках было то, что способно вернуть к жизни Арлетт!
Николь зашлась в сухих рыданиях без слез, но понемногу успокоилась. «Жизнь спрашивает нас, смерть нет», – говорил Венсан Бонне. Она еще не мертва.
А пока она не мертва, все может измениться.
Николь поднялась, оценивающе взглянула на лампу в круге желтого света. Фитиль сгорел на три четверти, значит, время приближается к вечеру.
Погребение уже завершилось.
Маркиз вряд ли придет сюда сам, ему хватает других дел. Он выберет кого-нибудь, кто понадежнее, и отправит прикончить узницу без лишнего шума. Если она верно рассчитала время, это случится скоро.
Николь стащила с себя рубаху и приготовилась ждать.
Спустившись вниз, Дидье пнул охранника, прикорнувшего возле двери:
– Открывай!
Тот дернулся и взлетел чуть не до потолка. Граф строго наказал не чинить никаких препятствий слугам маркиза, а возражать Гуго де Вержи осмелился бы только полоумный.
– Я хочу побеседовать с ней, – предупредил Дидье. – Не мешать мне, что бы ты ни услышал. Ясно?
Парень торопливо закивал.
– Вот и славненько. Я стукну три раза, когда захочу выйти.
Когда дверь за ним закрылась, пыточных дел мастер укрепил факел на стене и неторопливо двинулся к камере, потряхивая ключом. Поручение не слишком-то ему нравилось. Дидье никогда не думал о себе как о мучителе. О, нет, его умение состоит в другом!
Как-то раз ему довелось увидеть работу талантливого камнереза, и тогда Дидье решил, что их мастерство во многом схоже. Оба избавляются от лишнего, отсекают его (зачастую – в буквальном смысле, что поделать), и в результате упорного труда у одного остается красота, у другого – правда. Что в каком-то смысле одно и то же.
В глубине души Дидье был философ.
Тем сильнее оскорбил его приказ маркиза. Придушить! Этими руками, которые умеют все – вспарывать, рассекать, вырезать, натягивать, колоть, выкручивать – и вдруг придушить! Как грубо.
Может быть, сперва все-таки сделать с ней то, что ему не удалось вчерашней ночью?
С этими мыслями Дидье приблизился к нише и за решеткой увидел голую Николь.
Он едва не выронил ключ.
Девушка стояла, заложив руки за спину, совершенно нагая. Дидье было не привыкать видеть голых женщин, но он относился к их телам исключительно как к рабочему материалу. Здесь же перед ним было нечто иное, сладостное, зовущее к греху.
– Т-т-ты что? – растерялся он.
Девушка молча приблизилась к решетке. И пока Дидье, склонившись над скважиной, пытался вставить упрямый ключ, просунула наружу обе руки с зажатым в них тонким жгутом, скрученным из разорванной рубашки, накинула ему на шею и дернула на себя.
От неожиданности Дидье выронил ключ. Лицо его оказалось втиснуто в прутья. Он начал отбиваться, но Николь, одной рукой перехватив края жгута, другой схватила потушенную лампу, которую Дидье не разглядел в полумраке на полу, и что было силы ударила его по голове.
Удар, еще один! Дидье закатил глаза и обвис, по лицу его струилась кровь. Николь выронила лампу и чуть не закричала, когда та с грохотом покатилась по полу.
Но дверь не открылась. Стражник или не слышал, или получил указание не входить, пока палач выполняет свою работу.
Дрожащей рукой Николь нащупала на полу ключ, вставила его в скважину, повернула – и замок с щелчком отворился. Ей не сразу удалось выбраться, потому что тело Дидье мешало открыть решетку. Развязать жгут Николь боялась – что, если убийца придет в себя! В конце концов она ухитрилась чуть-чуть сдвинуть его и пролезла в щель, обдирая кожу.
Оказавшись в коридоре, Николь первым делом оттащила бездыханное тело в сторону, перевернула на живот и связала Дидье руки за спиной. Пыточных дел мастер не шевелился. Покончив с этим, она бросилась обратно в свою камеру, вытащила из угла свернутые в комок вещи и оделась. В темнице было холодно, но Николь вспотела, как в бане.
Теперь очередь стражи за железной дверью. Если там один человек, значит, небеса на ее стороне. Если двое, она обречена.
Николь с колотящимся сердцем приблизилась к двери. Постучать – накинуться на стражника – оглушить его – бежать.
Она не успела проверить, сработает ли ее бесхитростный замысел. Дверь свирепо клацнула засовом, распахнулась – и в полосе света возник Венсан Бонне, за спиной которого лежал, свернувшись клубочком, впустивший Дидье стражник.
Николь зажала себе рот, чтобы не закричать.
Месье Бонне опустил руку, в которой держал странный предмет – спаянные вместе латунные кольца. Взгляд его скользнул по Николь, переметнулся на связанное тело.
– А ты молодец, Птичка, – негромко сказал он. – Теперь ступай за мной.
Глава 27
Николь была убеждена, что уж она-то знает в замке каждый проход, но ей так и не удалось понять, каким образом лекарь вывел ее в подземные лабиринты из северного крыла.
Их путь лежал мимо винных погребов. Это место Николь узнала и задержалась на верхних ступеньках разбитой лестницы.
– Что там? – окликнул Венсан. – Ты что-то слышишь?
Она покачала головой, не сводя глаз с маленького окошка наверху. Сквозь него виднелось небо, похожее на праздничную яблочную пастилу, окрашенную соками ягод в разные цвета. Синяя – ежевичная полоса, розовая – виноградная, красная – вишневая.
Это краски заката. Солнце заходит!
Венсан уже скрылся за поворотом, и, поколебавшись, Николь бросилась догонять его.
Едва оказавшись в подземелье, лекарь сразу забрал круто влево и двинулся вперед так уверенно, словно бывал здесь уже не раз. Николь показалось, будто он бормочет себе под нос. Прислушавшись, она поняла, что месье Бонне что-то отсчитывает.
– Шесть, семь, восемь…
Она попыталась сказать, что ей нельзя уходить далеко от замка, но Венсан предостерегающе поднял ладонь: молчи!
– …девять.
Они снова повернули.
– Чертов факел, сбивает с толку, – недовольно пробормотал лекарь. – В темноте было проще. Ага, вот он.
Венсан на ходу подобрал с пола мешок и забросил за плечо.
– Что там? – не удержалась Николь.
– Увидишь в свое время.
– Вы думаете, нас еще не хватились?
Перед тем, как покинуть темницу, Бонне затащил оба тела, и стражника, и мастера пыток, в клетку, где прежде сидела Николь. Возиться с решеткой не стали: заперли только железную дверь.
– Если и нет, это скоро случится, – бросил лекарь. – Только ты будешь уже далеко.
«Как это я буду далеко, если мы забрались под самый замок?» – хотела спросить Николь. Или лекарь имеет в виду, что она будет далеко внизу?
Впереди вдруг просветлело, и Николь от неожиданности замедлила шаг.
– Не пугайся, это сложная система зеркал, – сказал Венсан непонятное. – Осторожно!
Сбоку в полу раскрылась черная пасть колодца.
– Там вода? – заглянула Николь.
– Там свобода. – Венсан придержал ее за плечо. – Девочка, послушай меня…
И он начал объяснять.
Ты выйдешь к реке, говорил Венсан Бонне, идти придется долго, а местами даже ползти, но ты не бойся: раз прополз я, тебе это и подавно не составит труда. Как выберешься из-под земли, достань из мешка то, что внутри, и надень, а в грязную одежду напихай камней и утопи. Ступай вниз по течению, не мешкая, стемнеет быстро, а ты должна добраться до брода, нет, не до моста, там могут быть люди, а до старого брода, где ты швырялась камнями в Хромого Ганса. Когда окажешься на другом берегу, передохни немного, поешь и уходи по дороге, ведущей в обход Божани, в сам город не суйся, там поймают…
– Месье Бонне, – сказала Николь.
Не перебивай, нахмурился Венсан. Так вот, пройдешь около двух лье и справа увидишь огоньки, точнее, один огонек, если только хозяин трактира не перестал зажигать фонарь на ночь, так что будь внимательна по дороге и посматривай направо, мало ли, вдруг у него фонарь разбился…
– Месье Бонне, – сказала Николь.
Он прервался.
– Я не могу уйти, – сказала Николь. – Мне нужно кое-что сделать.
Венсан сам потом не мог понять, как он удержался и не сбросил девчонку в колодец, хотя это было первое, что пришло ему в голову.
Он и не догадывался, что в точности повторяет действия Арлетт, когда Николь объявила ей, что должна вернуться в замок. Сперва Венсан кричал, не желая ничего слушать. Потом взывал к ее совести. Потом сел на пол, бросил рядом ненужный мешок и молча уткнулся затылком в стену.
Тогда Николь пристроилась рядом с ним и начала говорить.
Ее рассказ оказался долгим. Поначалу Венсан пытался задавать вопросы, но когда Николь дошла до побега жены Симона де Вержи от Головореза, надолго замолчал. Один раз девушка даже спросила, слушает ли он.
Лекарь ответил не сразу, и голос у него был какой-то чужой.