ьи курдюки. Дождя пока не было, но больше утро ничем не радовало. Домой Андрей не поехал, похрустел галетой, запил ее водой, еще раз покурил.
В девять утра он, мрачный, осунувшийся, подходил к административным зданиям, угрюмо смотрел на окна. Разгорался новый рабочий день, советские граждане приступали к выполнению своих обязанностей.
На крыльце отдела милиции курила Ольга Бурнаш, все такая же мрачная и осунувшаяся. Она поморщилась при виде знакомой личности, выбросила недокуренную сигарету и хлопнула входной дверью.
Сержант Хахалев ковырялся в моторе отделенческого «газика».
Андрей присел у колеса, осмотрел рисунок протектора.
— Что-то не так, товарищ капитан? — Коротышка как-то подобрался.
— Все не так, — буркнул капитан. — Есть другие машины в отделении?
— Да, еще одна. — Сержант озадаченно поскреб затылок. — Только она в ремонте четвертые сутки, не едет никуда, картер развалился. Машина в мастерской, можете посмотреть. Что-то случилось, товарищ капитан?
С майором Чеплыгой в это утро разговор был короткий. Тот сидел в кабинете, хмурый, весь какой-то расползшийся по столу и стулу, пытался до кого-то дозвониться.
— Только телефон не надо ломать, товарищ майор, — буркнул Андрей. — Он ни в чем не виноват. Нормально сегодня спали?
— Хреново, — ответил Чеплыга. — В чем проблема, Андрей Григорьевич? У вас не лицо, а ледяная глыба.
Выслушав рассказ капитана, он схватился за голову. Опять трупы, причем где-то в горах, новое нападение на командированного контрразведчика.
— Вы увлеклись, Андрей Григорьевич. Ладно, все понял. Отправлю туда оперативников, двух патрульных и позвоню в больницу, чтобы прислали автобус за трупами. Вы убиваете людей в таких количествах, товарищ капитан, что только автобусами тела и возить. А вы еще по первым трупам не дали письменного объяснения.
— Всех убью, тогда и отпишусь, — огорошил его Андрей. — А если меня убьют, сами что-нибудь придумаете. Работайте, Иван Тарасович. Забыли, что должны оказывать мне содействие?
— А мы не оказываем? Из кожи, можно сказать, лезем. Вы у нас просто санитар леса, Андрей Григорьевич. Простите, это я в хорошем смысле. Столько нечисти уже извели.
— Спасибо на добром слове, Иван Тарасович. Забудьте сегодня про остальные дела, они не убегут. Все ваши люди работают по нашей общей теме. Через двадцать минут у меня должен быть список всех машин поселка, соответствующих означенным приметам. Если их не будет, я могу расстроиться, а вам это надо?
Неверова бесило все — погода, люди, окружающие его, собственная некомпетентность.
Старший сержант Воропаев злобно дышал ему в затылок и был явно не прочь треснуть по голове. Укоризненно поглядывал Куренной. Милиционеры сели в машину и покатили в угарном дыму на встречу с очередными трупами. Новый день был бесполезен, как и оба предыдущих. Угасающее чувство юмора подсказывало Андрею, что все знаковые события в этом поселке происходят ночью.
В гараже исполкома он дотошно осматривал все машины, независимо от того, на ходу ли они, щупал колеса, ковырялся во впадинах протектора. Хоть тресни, не было у него другой ниточки! Выяснять, где проводили ночь люди, находящиеся под подозрением, да еще в одиночку, — занятие совершенно не благодарное. Можно не сомневаться в том, что они обеспечили себе алиби.
— Что вы тут делаете? — Шабанов исподлобья уставился на офицера СМЕРШ.
Со стороны казалось, что тот минирует автопарк.
— Так надо, — буркнул Андрей.
— Кому надо?
— Нашей Родине это надо, — заявил Андрей. — Союзу Советских Социалистических Республик. Есть еще вопросы? А у меня их два, Дмитрий Егорович. Первый: каким еще автотранспортом располагает ваша лавочка? Просьба отвечать честно, пока я не начал сверяться со списком. Я должен осмотреть эти машины. Если я не сделаю это через полчаса, будет повод заподозрить вас в сотрудничестве с одной из иностранных разведок. Вы же этого не хотите?
Шабанов вспыхнул, но промолчал. Он знал, что советские люди часто отправлялись по этапу, а то и становились к стенке и за куда более мелкие прегрешения.
Андрея душили злость и неистощимое желание набить кому-нибудь морду. В гараже все было чисто, но имелось еще соседнее здание. Коммунизм пока не наступил, и вряд ли у этих контор все общее.
Он буркнул «здрасте» растерявшейся Илзе, прошагал в кабинет председателя совета и застал его за весьма неблаговидным занятием. Павел Елисеевич попивал что-то из стакана в «железнодорожном» подстаканнике. Судя по его лицу, эта коричневая жижа была не чаем. Попахивала она соответственно. Он испугался, неловко махнул рукой, стакан перевернулся, и запахи стали острее.
— Мне врачи прописали, — откашлявшись, пояснил Волонтарь. — Это лекарство, на травах.
— Я понял, — сказал Андрей, — восполняет нехватку йода в организме. Мне плевать, Павел Елисеевич, что и в какое время дня вы пьете. Но если откажетесь помогать, то новость о ваших слабостях уйдет в областной совет. Сомневаюсь, что дело ограничится всего лишь увольнением.
Он излагал распоряжения в устной форме, доступно и лаконично, не в силах удержать брезгливую гримасу. Волонтарь менялся в лице, шарил по столу, перекладывал какие-то бумаги. Капитан Неверов обзаводился новыми врагами, но плевать на это хотел. Он сделал каменное лицо и покинул кабинет.
— Андрей, с вами все в порядке? — тихо спросила Илзе, высовываясь из-за печатной машинки. — На вас лица нет. Вы выглядите так, словно снова попали в драку. Вы и вчера такой же были.
Неверов исподлобья уставился на женщину, отчего она окончательно впала в какой-то тоскливый транс. Что он делал? Ведь не все в этом мире — враги.
— Простите, Илзе, — сказал Андрей. — Не обращайте внимания. Со мной бывает, когда работа не клеится. Вы ни в чем не виноваты. Я еще зайду к вам… когда-нибудь. — Он виновато глянул в повлажневшие глаза и поспешил убраться.
Из него сегодня был паршивый собеседник. То ли дело рвать и метать молнии!
— Органы государственной безопасности вы тоже в чем-то подозреваете, товарищ капитан? — вкрадчиво спросил Невзлин, когда он доступным языком изложил ему свои пожелания.
— Ни в коем случае, Михаил Львович, — ответил Андрей, — наши органы госбезопасности выше всяческих подозрений. А вот отдельные личности, проникающие в их ряды и наносящие ущерб стране изнутри, — это несколько другое, не находите?
— Уж не меня ли вы относите к этим сомнительным личностям? — Взгляд капитана потяжелел.
— Надеюсь, что нет, Михаил Львович. Мне очень хотелось бы видеть в вас честного ленинца, преданного стране и делу партии. Я вас чем-то обидел, товарищ капитан? На обиженных воду возят. Будьте добры предъявить весь свой автотранспорт. Вы лично управляете машиной?
— Представьте себе, да. — Невзлин стиснул зубы.
Андрей напрасно сотрясал воздух. Его противник не был дураком. Он вполне мог просчитать действия Неверова и исключить «все четыре колеса» из зоны досягаемости его длинных рук.
Часовой на КПП разглядывал его удостоверение, как заморскую игрушку. Капитан терпеливо ждал, пока под шапкой у служивого что-то сработает. Потом он напомнил ему об ответственности за воспрепятствование деятельности органов военной контрразведки. Как насчет трибунала и увлекательной поездки в живописный колымский край? Часовой побледнел, вызвал капитана Пожарского.
Тот хмуро выслушал визитера, пожал плечами и проговорил:
— Ума не приложу, зачем вам это надо, товарищ капитан, но воля ваша, не смею препятствовать. Себе дороже, как говорится. Можете ходить и смотреть. Но я обязан доложить командованию об интересе к нашей части со стороны СМЕРШ. Не возражаете?
— Нет, конечно, — проворчал Андрей. — Кстати, вопрос, товарищ капитан. Вы сегодня ночевали в части?
— Нет, у меня есть съемные полдома в квартале отсюда. По части дежурил лейтенант Рябцев.
— И вы никуда не выходили из дома?
— Конечно, не выходил, спал. Вас интересует, страдаю ли я лунатизмом?
— Вы водите машину?
— Вожу. Но в последнее время делаю это нечасто. Нет необходимости, здесь все рядом. Ходить пешком полезно для здоровья, Андрей Григорьевич. Вы меня в чем-то подозреваете? Не перекручиваете?
Андрей плевать хотел на то, что о нем думают. Закончить дела в этом богом проклятом месте и навсегда уехать, если не убьют. Он шатался по части, ловил подозрительные взгляды, полчаса провел в гараже, что-то старательно записывал в блокнот. Удалился под те же недобрые взгляды.
Саднило тело, трещала голова, но капитан волок свой воз. Он опрашивал людей в войсковой части, в исполкоме, в совете депутатов, записал несколько адресов, прошел по частному сектору, общался с людьми.
Только в сумерках Неверов добрел до своей халупы, запоздало вспомнил, что забыл поужинать и, кажется, пообедать. Он разваливался на куски — явно перекрутил, по меткому выражению Пожарского, но пару минут на проверку жилища выделил. Потом Андрей сполоснулся из чайника в сенях, отрешенно смотрел, как грязная вода уходит сквозь половицы. Он переоделся в штатское, любезно предоставленное кладовщиком Чеплыги, — в шерстяную кофту, полосатые брюки. Лучше ему не стало, состояние как с дикого похмелья, а это всегда обидно, если не пил.
— Выпьем, сосед? — спросил капитан у Лопатина, возящегося в огороде.
— В смысле? — Николай Георгиевич как-то пугливо хлопнул глазами, покосился на крыльцо за спиной.
— Угощаю, — сказал Андрей, — сбегаю в магазин, все куплю. Душа просит, понимаешь, сосед?
— Так это… — Лопатин растерялся. — Понимаю, Андрей Григорьевич, у самого просит, аж умоляет. Но не могу, извини, на работу могут вызвать. Да и вообще. — Он снова стыдливо стрельнул глазами.
В доме гремела посуда и хлопали шкафы. Не исключено, что Анфиса Савельевна делала это нарочно, подглядывая в окно.
— Понятно. — Андрей вздохнул.
Один из немногих плюсов холостой жизни — ты волен почти во всем. А террор бывает не только белым или красным, но и женским.