– Не понимаю, как это может быть связано с…
– А то, что через эти ходы Ромэн и ушел! – продолжал Иноземцев развивать мысль о побеге непослушного ребенка.
– И прячется?.. Прячется в страхе от того, что натворил.
– Да!
– Но как быть с телом, которое обнаружила мадемуазель Элен?
– В этом магазине отсиживался опасный преступник, анархист, любитель бомб. Почему же не быть там кому-либо еще – мертвому ли, живому – все равно. Если мадемуазель Элен выжила, то лишь благодаря тому, что смогла спрятаться в подвале, никаких иных способов остаться в живых при подобном взрыве нет.
– Почему комиссар Ташро ничего не сказал про подвалы?
– Плохо искали. Они и у меня ничего не нашли. А не то бы тотчас отправили отряд на поиски. Я самолично завтра займусь всем этим.
Лессепс сдвинул брови, призадумавшись. Минуту он стоял в полном молчании, а потом промолвил:
– Не вините себя.
И, погруженный в мрачные думы, удалился.
Иноземцев с минуту постоял, глядя вслед предпринимателю, так и не поняв значения его слов, – то ли не поверил старик словам врача, то ли существование подвалов ставилось под чрезмерно большое сомнение. Постоял, огляделся, перехватил отчаянный взгляд инженера Эйфеля, который наблюдал беседу Иноземцева с Лессепсом издалека, а потом развернулся и поспешил на аллею де ла Шапель.
Солнце стало садиться, скоро стемнеет. Отправиться ли на улицу Риволи, искать подвалы? Ах черт, совсем позабыл о пациентах. Их опять, должно быть, собралась целая толпа у крыльца.
Поколебавшись, Иван Несторович взял на углу бульвара Мильмонтан и улицы Шаронн фиакр и уехал в свою лабораторию.
Весь вечер, пока работал, а следом и всю ночь, он раздумывал о теле убитого. Очень важное сведение добавил к картине происшествия месье Лессепс – первая рана была прижизненной, то есть именно она явилась причиной смерти, а две другие – контрольные, стало быть, нанесены посмертно. Если предположить, что это так, то сей факт добавляет уверенности, что труп могли подбросить, дабы тот, сгорев, спутал, скрыл истинную картину смерти.
Размышляя подобным манером, Иван Несторович дал волю фантазии. Ульяна, по причине, известной лишь ее изобретательному и взбалмошному уму, обзавелась свежим трупом с ножевым ранением, добавила к нему еще парочку ран и подбросила в магазин Леже, очевидно, зная, о договоренности жениха встретиться с анархистом именно там. Все это было необходимо проделать в один день. То есть выкрасть труп утром, перенести его днем, а уже вечером, то есть ночью, учинить скандал и спровоцировать взрыв. Далее, переждав взрыв в подвале, она должна была либо с разрешения самого Ромэна, либо без, что означает лишь одно: он мог быть и в беспамятстве, – снять с него одежду и одеть приготовленный труп, снести его к лестнице и оставить там плавиться в языках пламени. Что-то ее заставило, однако, вернуться. Оброненная вещь, быть может, или возвращение было частью плана. А может, она просто не успела скрыться, пожарные и полиция ворвались слишком поспешно и застали негодяйку рядом с обугливавшимся телом. Ей ничего иного не осталось, как разыграть отчаяние и амнезию, очень удобную в таких случаях.
– Вот как все было на самом деле! Гениально, – торжествовал Иноземцев, меряя шагами пространство вокруг стола.
Загвоздка была лишь в двух моментах сей истории. Действовала ли Ульяна вместе с Ромэном или же одна? И где она раздобыла труп?
Вспомнив об умопомрачительной вездесущности парижских газетчиков, Иноземцев решил, что факт кражи трупа может быть запечатлен на страницах той же «Пти Рю Паризьен» или даже самой «Фигаро». Так как исповедь Иноземцева в доме Лессепса состоялась аккурат в тот же день, что и предположительно кража Ульянушкой трупа, то, вероятно, в этих выпусках и стоит искать ответ. Тем более что газеты уже были милостиво предложены комиссаром Ташро. Иноземцев воодушевленно потер руки при воспоминании о столе полицейского чиновника, сплошь заваленного множеством столичных изданий.
Закончив утренние визитации, Иван Несторович поспешил на набережную Ювелиров, в Префектуру полиции.
– Вы сохранили позавчерашние газеты? – с порога кабинета воскликнул он и тотчас жадно кинулся к столу комиссара Ташро. Стоя у окна, тот наслаждался созерцанием суетливой набережной и чашечкой предобеденного кофе, но едва не пролил кипяток на себя – до того появление Ивана Несторовича было внезапным.
– Ого, месье Иноземцев, бонжур для начала. Вы напали на чей-то след?
– Да, мне кажется, что труп был подброшен, а Ромэн сбежал через подвалы.
– Что за чепуха!
– Отнюдь. Вы хорошо проверили, были ли под магазином подвалы? – Иноземцев поведал свою гениальную версию, рожденную в разговоре с Лессепсом-старшим на кладбище Пер-Лашез у могилы мнимого Ромэна.
– Месье Иноземцев, вы повредились рассудком, пока блуждали коридорами старых каменоломен. Мы знаем свое дело – погребок был, но и только.
Иноземцев нервно рассмеялся. Погребок! В его лаборатории тоже был погребок, а вот что именно находится под погребком…
– Поглядите еще, – буркнул он и вновь углубился в ворох желтых страниц.
– Что вы ищите?
– Заметку о краже трупа.
– Спросите меня, я знаю обо всех трупах за последнюю неделю.
– И что, были те, которые пропали бесследно?
– Да, около двух десятков, представьте себе.
– А тех, что с ножевыми ранениями в область живота?
– Их семь.
– Семь? Так много? А позволите почитать их дела?
– Может, вам для начала ознакомиться с медицинским заключением по делу Ромэна? Оно оформлено. Уже и фотографии проявлены.
– Господи боже, и фотографии? Я об этом только и мечтаю.
Комиссар усмехнулся и, кивнув инспектору Ренье, попросил того сходить за необходимой папкой.
Едва Иван Несторович получил заветное заключение, он оставил газеты и бросился разглядывать снимки. Но те не оправдали ожиданий – черное нечто по форме, напоминающее человека на черном же фоне. Отбросив неудачные фотографии, Иноземцев приступил к чтению.
– Так-так… Заключение, надеюсь, окажется более обстоятельным. Найденное тело мужского пола лет двадцати – двадцати двух имело позу «боксера»… Ага, тепловое окоченение мышц, все правильно, отлично… Кожа равномерно закопчена… тоже верно… Трещины от действия огня представляют собой раны с ровными кроями… Прекрасно, стало быть, мертвое тело горело, что и следовало доказать. Читаем дальше… Ага, обнаружены частички золы в полости рта, глотке, в трахее, бронхах и даже в легких… Получается, что вовсе и не труп горел… А нет, понятно, удар ножом, стало быть, получил не сразу, повдыхал углекислый газ, дым, копоть, все верно… Тогда это был немного живой человек… который умер, а потом сгорел окончательно. Надышался, стало быть, перед тем, как преставиться. Плохо, очень плохо. Это рушит мою версию. Что дальше? Описание ран. Раны, раны… Первая – колотая – нанесена в брюшную область с повреждением желудка и рассечением чревной артерии, отчего бедняга умер через четверть часа. Нанесена умелым движением снизу вверх, так бьют только отчаянные бандиты, имеющие сноровку в этом деле. Господи боже! Страшный человек, страшный человек… Две другие раны – колотые, но неглубокие и менее профессиональные. Видимо, убийца добивал или это какой-то маневр, чтобы потом спутать следствие… – Иноземцев отер лоб дрожащими руками. – А время? – вскричал он. – Время между первой раной и двумя другими?
– Это выяснить не удастся. Раны основательно запеклись, – отозвался комиссар, изучающе взирая на агонию доктора, говорящего то по-русски, то возвращавшегося к французскому.
– Неужели вы думаете, что хрупкая девушка способна на удар такой точности?
– Не вижу ничего удивительного, – проронил Ташро, отпив кофе. – Удар как удар, так себе, можно было и получше. Тогда жертве не нужно было задыхаться от гари.
– А ежели жертва до того, как попала в дом Леже, гари где-то надышалась? – Иноземцев схватился за голову. – Что там… среди семи исчезнувших трупов не нашлось такого, который, быть может, тоже пережил пожар?
– Н-нет, – протянул комиссар после минуты паузы. – Версия любопытная, но уж больно надуманная. Месье Иноземцев, ваш благородный порыв спасти честь дамы достоин восхищения. Ренье запишет все ваши слова, наверняка в них есть доля истины. Но пока картина не прояснена.
– Так, что там дальше… – обращение полицейского пронеслось мимо ушей Иноземцева – тот опустил голову к папке. – Внутренние органы соответствуют возрасту убитого… до нанесения ран они функционировали исправно. Имеются лишь повреждения, связанные с действием пламени… Вот здесь! Здесь может лежать ответ… Поза «боксера» и некоторые повреждения от огня несовместимы.
– Вы не доверяете своим коллегам?
– Нет. Я их знать не знаю! Как я могу им доверять? Мне нужно разрешение на эксгумацию.
– Это не ко мне. Только родственники могут дать такое разрешение, – комиссар все больше и больше хмурился. Может, взяли за душу слова Ивана Несторовича, может, напротив, осточертела безумная настойчивость русского доктора.
– Тогда я, черт возьми, возьму на себя смелость эксгумировать тело без всяческого разрешения, – вскричал тот, швырнув папку с делом на стол Ташро. – Я не могу ждать, пока процесс разложения сотрет последнюю надежду что-либо понять во всем этом безумии!
– Не советую, месье Иноземцев, не советую. Даже если окажетесь правы, и девушка будет спасена, сами вы займете ее камеру.
Перед глазами Иноземцева потемнело от этих слов. В камеру? Сызнова? Нет, все, что угодно, только не стать вновь заключенным. Он хотел возразить что-то, но застыл с широко распахнутыми глазами. И возникла пред его взором такая картинка: он поднимает из могилы тело, доказать что-либо не может, его хватают, обвиняют в хищении, святотатстве, бросают в темницу, а тут возвращается беглец Ромео, Джульетта на свободе. И оба злорадно хохочут над бедным обманутым доктором. Мальчишка мстит за скучные уроки, Ульяна избавляется от единственного свидетеля ее неблагопристойного прошлого.