– Вот уж не думал, что вы, Элен Бюлов, способны так полюбить свою жертву.
Ульяна покраснела и опустила глаза, а потом мягко оттолкнула доктора и подошла к разобранным в стене кирпичам.
– Все, времени нет, еще ведь обратно возвращаться, – бросила она через плечо и принялась разбирать кирпичи, увеличивая проход. Показалось днище бочонка с прикрепленной к нему веревкой. С кирпичами она справилась быстро, потом отвязала от пояса маску, надела ее, следом натянула на голову капюшон, как следует убрав под него волосы. Среди пыли и кирпичных обломков отыскала конец веревки, обмотала его вокруг запястья и стала аккуратно толкать бочонок вперед, одновременно придерживая его за веревку, чтобы не соскочил, не упал на пол раньше времени. Бочонок был пуст, и благодаря осторожности девушки он почти беззвучно опустился на пол погребка. Тотчас же фигурка ее исчезла в образовавшемся проеме. Следом, держа лампу, пролез Делин.
– Вижу, вы здесь не впервые, – буркнул он.
Как Иноземцев оказался внутри, он не помнил. Не помнил и того, как поднялся по узенькой лесенке вслед за Ульяной. Она задула лампу в руках у Делина, темной тенью скользнула в чуть приоткрытую дверь в кухню под стол. На столе горела свеча, вокруг никого, и Ульяна сделала Иноземцеву знак идти.
Иван Несторович ощутил, как в ужасе онемело все тело, но тотчас же Кирилл Маркович великодушно толкнул его в плечо, заставив едва ли не вылететь прямо к столу.
Как в тумане он двинулся к полуоткрытой двери, ведущей в коридор. Взявшись за ручку, он оглянулся. Ульяна сердито показала кулак, а потом похлопала себе по голове – а-а, панаму забыл надеть, все это время в руках ее носил вместе с тростью.
Нахлобучив излюбленный Ромэном головной убор по самые глаза, он сделал вдох и шагнул вперед. Ни в коридоре, ни в залах, роскошно обставленных, он не повстречал ни единой живой души. В каждой комнате горели один-два канделябра, в иных залах случалось встречать и электрическое освещение, но приглушенное. Как раз у самой цели – у двери, которая была заперта, показалась женская фигура в темном с белым передником платье.
Иноземцев, не сбавив хода, направился прямо на нее.
– Доброй ночи, мадам Дюфур, – проговорил он. – Месье Рейнах должен был ожидать меня.
Добрая экономка аж подпрыгнула и чуть не уронила свечу, что держала в руке. Она было хотела спросить, кто он такой и как вошел, но, увидев перед собой элегантно одетого господина, пресекла внутри все глупые вопросы. Кто мог его впустить? Ну, конечно же, ее супруг открыл ворота и двери. А имени сего гостя она спрашивать права не имеет. Потому мадам Дюфур ответила глубоким реверансом.
– Конечно, господин давно вас ждет, – сама открыла двери кабинета.
Иноземцев ступил за порог. Его взору открылась широкая комната с огромным столом у окна, двумя стенами уходящих к потолку книжных полок с аккуратно расставленными корешками дорогих фолиантов, с портретами в золотых рамах и золотыми подсвечниками меж ними. Гардины глубокого алого цвета задернуты, на каминной полке какое-то дивное египетское божество из бронзы. Уже знакомый ему по ночному приключению в казино «Преисподней» господин со светлой бородой и моноклем восседал в кресле. На нем был шлафрок, он курил сигару и действительно был занят разборкой каких-то бумаг, некоторые отправлял в небольшой жестяной начищенный до блеска чан. В чане то и дело вспыхивал костерок. Когда дверь открылась, господин со светлой бородой поднял голову и, разглядев на пороге незнакомую фигуру, повстречать которую в сей поздний час и не чаял, тотчас же вскочил.
– Кто вы? – выкрикнул он. – Кто вас пустил? Что за шутки опять?
Иноземцев помнил, какое впечатление на него произвела Ульяна в точно таком же наряде, и в который раз уверенность в виновности этого совершенно незнакомого ему человека улетучилась, как дурман. Он на мгновение замер, не зная, как поступить, но тотчас же отбросил сомнения и ступил вперед. Поздно бежать, теперь только идти до конца, и бог рассудит.
– Какая отвратительная погода на дворе, – сказал Иван Несторович, сам того не понимая, как подобные слова слетают с его уст.
– Что? – изумился барон. – Кто вы? Мы знакомы? Вас впустил Дюфур?
– Здоровы ли вы? Такая сырость нынче, легко подхватить простуду, – не унимался Иван Несторович, медленно приближаясь к столу.
– Дюфур! – завопил господин со светлой бородой. – Да кто ж вы такой, разрази меня гром?
Исчерпав весь список обескураживающих вопросов, Иноземцев сделал еще шаг и выпалил:
– Ромэн Виктор Лессепс. Разве вы меня не узнаете?
Внезапно сорокалетний барон повел себя весьма непредсказуемо. Он схватил со стола жестяную чашу, в которой догорали какие-то страницы, и зашвырнул им в гостя. Сосуд грохнулся в шаге от Иноземцева, сотворив облако черной пыли и искр. Доктор едва успел увернуться, прикрыв лицо локтем, и не увидел, как месье Рейнах выскочил за дверь.
Через несколько секунд из коридора раздался его истошный крик, а следом грохот, точно нечто весомое рухнуло на пол. Иван Несторович устремился на шум.
В тусклом свете трех свечей на ковре посреди небольшой залы лицом в пол, раскинув руки, неподвижно лежал барон, в нескольких шагах – темная груда кринолина – мадам Дюфур. В воздухе стоял удушающий запах эфира. Ошарашенный Иноземцев огляделся по сторонам. Хотел кликнуть Ульяну, но на этот раз голос изменил ему, и он не смог произнести ни слова. Из-за портьеры справа вдруг выскочил Делин с пистолетом и бросился в центр залы.
– Где Ульяна? – выдохнул Иноземцев, опускаясь рядом с бароном.
– Не знаю, только что была рядом. Она безжалостно уложила экономку с помощью эфира, бросилась на нее сзади… Это барон Рейнах? – Бывший исправник ткнул дулом пистолета в плечо лежащего без сознания хозяина сего дома. – Он мертв? Что вы с ним сделали?
– Ничего! – проронил Иван Несторович. – Совсем ничего… только лишь то, что велела Ульяна. Он выскочил вон из кабинета и тотчас же упал. Быть может, споткнулся… о мадам Дюфур.
– Похоже на то.
Дрожащими руками Иноземцев сначала проверил пульс экономки – жива, но в глубокой анестезии от эфира. Следом развернул барона и уложил его на спину, прижал пальцы к шее, тоже сначала проверил пульс, но найти его не смог. Заглянул под веки – широкий зрачок застыл неподвижно. Прижал ладонь к груди – ни малейшего намека на движение. И только потом доктор обратил внимание на странное перекошенное лицо несчастного – один уголок рта съехал вниз, а кончик языка вывалился.
– Апоплексия, – проронил он и стал поспешно расстегивать ночную сорочку под бархатным шлафроком на его груди. – Черт, только не сейчас…
Несколько долгих минут он пытался заставить сердце несчастного вновь биться.
– Поднимайтесь, – рычал Иноземцев. – Не смейте сейчас умирать! Где Ромэн? Где он? Где Ульяна?
Наконец Делину надоело смотреть на агонию бессильного перед лицом смерти врача, и он, схватив его за ворот, оттянул от тела.
– Она опять нас надула, – горько вздохнул он. – Бежим, пока не поздно. Бежим обратно, быть может, мы застанем ее в погребке.
– Он умер! – пытался объяснить Иноземцев очевидное, но не понимал, что выглядит полоумным. – Он мертв!
– Да, мертв. Она убила его… Только как – я не знаю.
– Она не могла его убить, это апоплексия!
– Идемте, Иван Несторович, пока нас здесь не нашла полиция.
– Да что вы понимаете? Ульяна! – прокричал он, кинувшись в сторону двери. – Ульяна!
Исправник, побелев от страха, стал трусливо оглядываться.
– Вы с ума сошли, – прошипел он. – Как хотите, а мне моя шкура еще пригодится.
И помчался обратно к кухне.
Иван Несторович, точно сам не свой, покружил вокруг, спотыкаясь о предметы мебели, вернулся к телу барона, вновь проверил пульс и зрачки. Бесполезно! Как? Как же так? Ульяна никак не могла предугадать апоплексического удара. Где она? Где она, негодяйка? Кто ж объяснит, что, черт возьми, произошло?
Спустя несколько минут Иноземцев наконец пришел в себя, осознав, что стал жертвой злого розыгрыша и угодил в западню. Делин был прав, Ульяна нарочно их сюда заманила.
С трудом встав, шатаясь, он обошел тело кругом, поднял трость и панаму. И, не чувствуя под ногами пола, поплелся в сторону кухни. На пороге в неестественной позе лежал дворецкий – тоже в халате и ночном колпаке, в воздухе повис эфирный дух. «И его тоже?» – пронеслось в голове. Подхватив со стола свечу, Иван Несторович спустился в погребок, пролез в отверстие меж бочек с вином и снова оказался в сыром подземелье.
Вспомнив, что путеводной нитью служила краска на стене, он обошел стену кругом в ее поисках, нашел, двинулся вдоль. Свечи едва ли хватит на полчаса…
Зачем он ей вновь поверил? Зачем пришел сюда? Зачем?..
Глава XIII. Сенсация! Сенсация!
Огонек зашипел, расплавился последний дюйм воска. Иноземцев успел разглядеть в шагах десяти лестницу под сводом знакомого арочного потолка. Дальше уже шел на ощупь. Нестерпимо ныли глаза, до того были невыносимы эти роговичные протезы, словно стекло внутри под веками разбилось на мелкие осколки, и каждый острой гранью впивался в плоть. По щекам текли слезы, и казалось, что это кровь и что теперь совсем слепым сделается. На лестницу пришлось взбираться едва ли не на четвереньках. Первый люк легко поддался, второй и не скрипнул. Ульяна позаботилась – смазала петли, чтобы неслышно проникать в его лабораторию. Вот ведь ни сигнализация, ни пес тому помехой не были. Захотела – все равно сделала по-своему. Потому и нечего теперь горевать, что снова в переделку попал похлеще прежних – сам виноват. И сколько ни ломал он головы – понять, что к чему, не выходило. Все сводилось к одному, как и предрекал Кирилл Маркович – Ульяна задумала убийство, а убийцей вознамерилась сделать Иноземцева. По-прежнему ум твердил, что так оно и есть, а сердце ныло – нет, такого быть не может.
Не может, и все!
Но следов он своих там оставил, о-го-го! Полиции не придется долго разбираться, кем был ночной посетитель, а прислуга в лице мадам Дюфур, едва очнется от эфира, тотчас же подтвердит это словесным портретом негодяя.