– А чем это ему удобно? И вообще, кому это «ему»?
– Инспектору Даннету, – презрительно сморщив нос, ответила Дэйзи.
– Чем же ему удобен арест этого вот конкретного парня?
– Потому что это оставляет за кадром семейку Парслоу и тем самым спасает их от Немезиды.
– Немезиды? – Филипп нахмурился, напрягая память. – Это не та жуткая древнегреческая мегера, что превращала людей в камень?
– Это Медуза. Хотя леди Валерии это имя подходит еще больше.
– Она действительно такая воительница, как ты говорила? Слушай, Дэйзи, мне кажется, тебе лучше сейчас же мне все рассказать.
– Если ты не против, Фил. Это и мне самой помогло бы лучше во всем разобраться.
– Тут, в деревне, есть чайная?
– Не думаю, что Окклсуич дорос до такой роскоши. Я бы попросила… Ой, а где Бен? Мне полагалось бы вас познакомить.
– Бен?
– Секретарь сэра Рэджинальда, Бен Гудмэн. Он давал здесь свидетельские показания, вот я и пошла с ним.
– Ты зовешь секретаря сэра Рэджинальда просто «Бен»?
– И нечего сразу хмуриться! Он чертовски славный парень, и он мне симпатичен, и вообще, я имею право звать по имени кого хочу. А, вон он, разговаривает с коронером. Господи боже, да он едва на ногах держится. Он глотнул газа на войне.
– Правда? Вот бедолага! Наверное, стоит предложить подбросить его до дома на моей колымаге.
– А ты можешь? У него и нога искалечена. А я втиснусь на тещино место, и мы можем съездить в Уитбери выпить чаю.
План был одобрен и принят с той только разницей, что на откидное место уселся по собственному настоянию Бен. На обратном пути в Холл они задержались в деревне, и Филипп забронировал комнату в «Чеширском сыре».
– Хорошо, что все репортеры отчалили обратно в город, – сказал он, возвращаясь к «Свифту». – Когда я сегодня приехал, здесь мест не было ни за какие пряники.
– Что, все уехали? – нахмурилась Дэйзи. – Значит, они и правда поверили в то, что дело закрыто?
– Ага, и при этом не получили ничего, во что можно было бы запустить зубы. Утренние газеты пестрели заголовками вроде «Тело красавицы погребено в клумбе у баронета». После этого «Садовник убивает красотку-горничную» будет смотреться бледновато.
– Если они напечатают такое, это будет утка. Он этого не делал.
– Почему ты так решила? – крикнул Филипп, перекрывая шум мотора, когда они, выехав за околицу, прибавили скорость. Дэйзи придерживала шляпку рукой.
– Расскажу, когда приедем! – крикнула она в ответ.
Глава 6
В крошечном городишке Уитбери обнаружилась настоящая чайная «Кадена». За чашкой горячего чая и грудой горячих тостов с маслом Дэйзи обдумала ситуацию и впервые попыталась облечь свои сомнения в слова.
– Во-первых, Оуэн любил Грейс и хотел на ней жениться. Он был совершенно несчастен, потому что думал, она сбежала.
– Откуда ты, черт подери, это знаешь? – поинтересовался Филипп.
– Он сам мне сказал. Оуэн показывал мне зимний сад, и мы болтали о его семье и о том, как одиноко ему вдали от дома.
Филипп недоверчиво тряхнул начинавшей лысеть головой.
– Помощник садовника, чужак в этих краях, выкладывает все, что у него на сердце, спустя всего несколько минут после знакомства с тобой?
– Ну да, – обиженно кивнула Дэйзи. – Я не думаю, чтобы Даннет поверил в это больше, чем ты, но я ведь даже не пыталась рассказать ему об этом, потому что не хотела выставлять напоказ душевные переживания Оуэна. И хуже того, я не объяснила, почему этот проклятый куст вообще начали выкапывать. Ты слушал показания?
– Большую часть. Старший садовник приказал твоему приятелю-валлийцу выкопать его.
– Да, но только потому, что это Оуэн побежал к нему, увидев, что куст погибает. Он запросто мог бы выдать мне его за какую-нибудь позднецветущую диковинку. И это же Оуэн сказал Блаю, что его лопата на что-то наткнулась. Я более чем уверена, что он без труда мог бы выкопать этот куст, не говоря об этом. И потом, какой садовник закопает труп так, чтобы при этом погибли растения, то есть чтобы это стало рано или поздно заметно?
– Да, не лишено логики, – согласился Филипп.
– И ни о чем этом на слушаниях даже не упомянули. Я вот думаю: что, если старый Блай пытался сказать об этом, когда коронер заставил его замолчать? Надо поговорить с ним.
– Брось, Дэйзи, ведь ты же не собираешься лезть в это дело!
– Кто-то должен стать на защиту Оуэна, и кроме меня, больше некому, потому что все боятся леди Валерию, и чем больше я об этом думаю, тем более убеждаюсь, что во всем этом замешан по самые свои ослепительные уши Себастьян Парслоу! – Дэйзи с хрустом впилась зубами в поджаренный тост.
– Себастьян? Этот красавчик? Боже праведный, но ведь ты не собираешься обвинять его в убийстве?
– Я, в отличие от презренного Даннета, не склонна к поспешным заключениям. У меня пока нет никаких доказательств, только уйма намеков, связывающих Себастьяна и Грейс. И вовсе не факт, что отцом ребенка был Оуэн.
– Что дало бы ему стопудовый мотив.
– Ревность. Черт, тут ты прав. Но это по крайней мере дает возможность подозревать и других. Леди Валерия и Бобби ужас как трясутся над Себастьяном. Они обе… Филипп, вспомнила! Тэд Рупер не говорил, что Грейс убежала в Лондон. Он сказал, она сбежала с заезжим торговцем.
– Кто такой Тэд Рупер? Еще один поклонник? Черт, да эта девица прямо какая-то местная Афина.
– Мне кажется, ты имел в виду Афродиту, – заметила Дэйзи, но голова ее уже была занята другим. – Нет, Тэд Рупер просто старикан, который вез меня сюда со станции.
– Бьюсь об заклад, он тоже поведал тебе все свои семейные тайны, – буркнул Филипп.
– Да. И о ссоре кузнеца с леди Валерией. И он сказал, что Грейс сбежала с каким-то заезжим коммивояжером. И с чего бы ему говорить так, если ее не видели с кем-то перед исчезновением?
– Не имею ни малейшего представления. Тебе взять еще чаю? У тебя чайник уже пустой.
– Да. То есть нет. Филипп, а ведь чуть ли не единственное место, где Грейс могла познакомиться с заезжим торговцем, это «Чеширский сыр», верно? И в таком случае ее наверняка видела куча народа, и местные наверняка толкуют об этом – сейчас-то, после дознания. И если ты потолкаешься вечерком в тамошнем баре, то наверняка наберешься информации.
– Ну ты даешь!
– И мне обязательно нужно до обеда переговорить с мистером Блаем. Пошли, нам пора.
Спустя тридцать минут после вялых протестов Филипп высадил Дэйзи у калитки в самом конце деревенской улицы. По тропе через парк она шла уже в сумерках. Шаги ее при этом невольно ускорились, когда она проходила мимо калитки зимнего сада. Просто вечер холодный, сказала она себе.
Бен отправил тогда обоих садовников приходить в себя домой к Блаю, вспомнила она, а сержант Шоу, допросив их, вышел вон из-за того угла. Свернув налево и миновав проход в изгороди из стриженого лавра, Дэйзи оказалась среди капустных грядок и теплиц. Пахло навозом. В дальнем конце огорода виднелась выкрашенная в белый цвет калитка. Она устремилась к ней, с опаской пробираясь между грядками брюссельской капусты.
– Мисс!
Дэйзи едва не подпрыгнула от неожиданности и оглянулась. От сарайчика, который она не заметила в сумерках, к ней ковылял старик Блай.
– Ох, мистер Блай, а я как раз к вам. Мне хотелось поговорить с вами об Оуэне Моргане.
Несколько секунд она ощущала на себе внимательный взгляд откуда-то из-под полей его причудливой шляпы.
– Что ж, мисс, – произнес он наконец. – Я все одно собирался перерыв на чай устроить. Хотите, пойдемте со мной.
Следом за ним она вышла через калитку в изгороди из колючего кустарника. За изгородью приютился низенький домик, из трубы которого поднималась в темнеющее небо тоненькая струйка дыма. Солнце уже село, но стемнело еще не настолько, чтобы она не могла разглядеть палисадник, сплошь усаженный розовыми кустами. Должно быть, летом стены домика превращались в сплошную розовую клумбу.
Садовник обошел дом. На заднем дворе размещалась водяная колонка и загон, в котором копошилось с полдюжины кур. Рыжий кот спрыгнул с подоконника и, громко мяукая, принялся тереться о ноги Блая.
Он отпер заднюю дверь, пригласил Дэйзи войти и зажег керосиновую лампу. Единственная комната, главным элементом обстановки которой была большая чугунная печь, служила одновременно кухней, столовой и гостиной. Все от каменного пола, устланного ткаными ковриками, до выбеленного потолка сияло безупречной чистотой.
– Присаживайтесь, мисс. С вашего позволения пойду покормлю курей, пока не переобулся.
– Конечно, мистер Блай. У меня и в мыслях не было вам мешать. Может, я пока приготовлю чай?
– Буду премного благодарен, мисс. Вода в чайнике.
Дэйзи сняла заглушку с плиты и поставила чайник кипятиться. Заварной чайник из коричневой глины разогревался в углу плиты. Банку с чаем она нашла на полке. Там же лежал на тарелке большой кусок пирога со свининой, и это напомнило ей о том, что в деревне чаепитие становится главной трапезой, заменяющей обед. Сняв тарелку с красивой валлийской салфетки, она поставила ее на стол, а с ней – маринованные лук и свеклу, хлеб, масло и сыр. Там же, на полке, стоял котел супа, и она, отлив немного в кастрюльку, поставила ее греться на плиту.
Вернулся Блай в сопровождении кота и ошеломленно замер у порога.
– Надеюсь, я ничего не перепутала, – сказала Дэйзи. – Не сомневаюсь, что вы голодны.
– Благодарю покорно, мисс, а сами-то не отобедаете со мной?
– Боюсь, я уже по-свински объелась тостами, а мне еще обед в Холле предстоит. Но от чашки чая не откажусь.
Пока Блай снимал грязные сапоги и ставил их на газету у двери, Дэйзи заварила чай и налила тарелку супа. Однако, прежде чем усесться за стол, хозяин не забыл налить коту в блюдце молока.
– Как у вас тут все аккуратно и чисто, – восхитилась Дэйзи, припомнив кое-какие виденные ею холостяцкие жилища.
– Дочка приходит из деревни раз в неделю, да и от нас с Оуэном грязи, п