Вкус запретного джина? Дэйзи с улыбкой тряхнула головой. Только не Бобби с ее здоровым образом жизни. Да и бары в это время еще закрыты…
Или, может, до нее дошли слухи о том, что местная полиция заинтересовалась тем заезжим коммивояжером? Может, она сама решила найти информацию, способную снять подозрения с ее брата… Правда, она ведь не могла знать, что ее брата кто-то подозревает. Или же она сама могла заподозрить его, а там надеялась найти что-нибудь, способное развеять эти подозрения?
Или это она сама убила Грейс, чтобы защитить Себастьяна?
Дэйзи поежилась. Может, Филипп прав, и эту милую семейку лучше оставить в покое? Какой покой, резко одернула она себя. Девушка убита, а невиновный человек томится в тюрьме…
Она расправила плечи и неохотно спустилась к чаю. В желтой гостиной собрались все за исключением сэра Рэджинальда. Загляни сюда кто-нибудь, незнакомый с этими людьми, и он ни за что не догадался бы, что всего два дня назад у них в саду выкопали мертвое тело.
Леди Валерия и Бобби продолжали разговор про скаутов, из которого Дэйзи поняла, что Бобби командовала отрядом, а леди Валерия, разумеется, возглавляла один из комитетов. Себастьян с Беном пребывали в отличном настроении. Они вычитали где-то про руины на одном из греческих островков, археологическую ценность которых еще предстояло установить.
– Да что там, даже Итака остается почти неизученной, – с энтузиазмом говорил Дэйзи Себастьян. – Шлиман сделал там всего один или два раскопа. А ведь это, подумать только, родина Одиссея!
– «Что пользы, если я, никчемный царь, – процитировала Дэйзи, стараясь не думать о том, что можно порой выкопать из земли, – Бесплодных этих скал, под мирной кровлей…»[3] – с ума сойти, как может врезаться в память стихотворение, выученное много лет назад. Правда, оно мне всегда нравилось.
– Теннисон, можно сказать, написал продолжение Гомера, – с улыбкой заметил Бен.
– К черту Теннисона, – отмахнулся Себастьян от поэта-лауреата. – Сомневаюсь, чтобы он хоть раз видел эти бесплодные скалы или вообще ступал на греческую землю.
– Если хочешь, Себастьян, – вступила в разговор леди Валерия, – следующей зимой мы могли бы вместо Ривьеры отправиться на Корфу. Полагаю, это вполне цивилизованное место.
– Это было бы приятным разнообразием, ма-ма, – бесцветным голосом отозвался Себастьян, переглянувшись с Беном. Дэйзи предположила, что шансы на то, что леди Валерия согласится взять с собой и секретаря, приближаются к нулю.
При всей ослепительной наружности Себастьяна вряд ли можно было охарактеризовать как решительного или волевого. Может, она выжила из ума, думая, что он мог бы убить Грейс? Да нет; хотя она не могла представить себе, чтобы тот мог совершить подобное злодеяние обдуманно и хладнокровно, однако в порыве гнева или повинуясь мгновенному импульсу… возможно и такое.
После чая Себастьян предложил ей сыграть в нарды. Она не играла в них довольно давно, и после пары ошибок он напомнил ей правила с таким очаровательным юмором, что она едва не сгорала от стыда из-за того, что готовилась натравить на него Алека.
А потом он по-рыцарски, но все равно бессовестно поддался ей, и это так ее обидело, что переодеваться к обеду они ушли, почти рассорившись.
Филипп оказался за обедом не единственным гостем. Кроме него, леди Валерия пригласила лорда и леди Бристоу, пожилую пару, владения которых граничили с землями Окклз-Холла, и их дочь, незамужнюю даму среднего возраста. Все трое не выказали ни малейшего намека на то, что находятся в курсе шокирующих текущих событий. В присутствии четырех (а с учетом Дэйзи – и пятерых) чужаков все нацепили на себя свои светские маски, и банальность происходящего оказывала на Дэйзи прямо-таки завораживающее действие.
Начать с того, что мисс Бристоу не отличалась молчаливостью. Жизнь свою она посвятила благотворительности, но и одного взгляда на нее хватало, чтобы охарактеризовать ее как болтливую ханжу. Сидевший за столом рядом с ней Бен Гудмэн слушал ее с заслуживающим восхищения терпением, но и он не смог скрыть облегчения, когда Бобби отвлекла его каким-то вопросом. Нимало не обескураженная этим мисс Бристоу переключилась на сидевшего с другой стороны сэра Рэджинальда, и Дэйзи заметила, как остекленели его глаза, когда на него обрушился словесный потоп.
Бедняга Филипп тем временем подвергался допросу со стороны леди Валерии, которую интересовали его родители, его образование и его перспективы. Она ни разу не припомнила конфликт с его матерью, хотя, если подумать, для нее подобные житейские ситуации были в порядке вещей. К некоторому удивлению Дэйзи, ее сиятельство не спросила его о причинах приезда в Окклсуич. Или она решила, что причиной этого являлась Дэйзи, или боялась, что это имеет какое-то отношение к убийству.
Хорошие манеры и легкий характер помогли Филиппу одолеть это испытание, однако, когда ему удалось повернуться к Дэйзи, у той сложилось впечатление, что ему не терпится достать платок, чтобы вытереть лоб.
– Скажи, это в Греции жило чудовище, которое расплавляло своих жертв, превращая их в лужицы? – шепотом спросил он.
– Спроси Бена, он спец по этой части. Но я помню только Феба, бога солнца. Это он расплавил воск, которым скреплялись крылья Икара.
– А, да. Эту историю я помню, – довольно вздохнул Филипп.
После обеда, когда они следом за леди Валерией и дамами Бристоу перемещались в студию, Бобби пригнулась к уху Дэйзи.
– Ты и правда не хочешь выходить за мистера Петри? – спросила она. – Вы так хорошо смотритесь вдвоем. Будь я на твоем месте, ни за что бы его не упустила.
– Попробуй, вдруг получится.
– Ох нет, я не это имела в виду. Просто каждый раз, когда я вижу мисс Бристоу, мне становится страшно, что я могу кончить как она.
– У нее самой вид весьма довольный, – задумчиво заметила Дэйзи. Она не сомневалась в том, что ни за что не превратится в мисс Бристоу, даже если не выйдет замуж. Вот если бы ей пришлось жить с матерью – тогда другое дело. А если бы она осталась в Фэйракре после того, как туда переехали богатые, благонамеренные ископаемые Эдгар с Джеральдиной, это стало бы практически неизбежным. Жутковатая мысль!
Оставшаяся часть вечера прошла на редкость скучно. У Филиппа с Беном нашлись общие армейские знакомые, но он уехал так быстро, как только позволяли приличия, да и Бристоу задержались ненамного дольше его. Дэйзи уже совсем было собралась пожелать всем доброй ночи и отправиться спать, когда Моуди объявил, что с ней желает поговорить по телефону мистер Петри.
Она поспешила в длинную залу. Уж не нашел ли он новые улики? Или общение с леди Валерией так подействовало на него, что он решил завтра же с рассветом бежать из Окклсуича? Догадки сменяли друг друга, пока она закрывала за собой дверь чулана. Как ни сопротивлялась она его приезду, теперь, когда он здесь, Дэйзи предпочла бы, чтобы он остался.
– Филипп? Что случилось?
– Твой приятель приехал. Утром об этом станет известно каждой собаке, но он просил позвонить тебе, чтобы не будоражить местных раньше времени. В общем, вот он.
Дэйзи улыбнулась. Как бы ни недолюбливал Филипп Алека, он сделал все, как просил детектив.
– Мисс Дальримпл? – Одного звука его усталого голоса хватило, чтобы она сразу почувствовала себя спокойнее.
– Добрый вечер, мистер Флетчер. Поскольку вы здесь, надеюсь, я правильно сделала, что позвала вас на помощь?
– Надеюсь, да. Однако мне до сих пор почти ничего не известно о причинах, побудивших вас сделать это. Мне хотелось бы побеседовать с вами, прежде чем я отправлюсь завтра на встречу с местным начальством. Вы могли бы заглянуть утром ко мне в гостиницу?
– В восемь пойдет? Я позавтракаю с вами. Я рада, что вы приехали, – добавила Дэйзи. – Пусть воспринимает это как хочет, в профессиональном плане или личном.
Она повесила трубку. Кажется, это Ви говорила, что женщина не должна выходить замуж за мужчину, не узнав предварительно, как он ведет себя за завтраком, верно? Обыкновенно это выясняется где-нибудь в гостях, но Алек не из тех людей, кого часто приглашают в гости.
Но ведь она же не думает о том, чтобы выйти за него. Это все Бобби с ее разговорами о браке виновата. Дэйзи отмахнулась от назойливой мысли и принялась вместо этого обдумывать, что скажет Алеку завтра утром.
Она вдруг с ужасом сообразила, что не может объяснить свою веру в невиновность Оуэна ничем, кроме собственной интуиции.
Глава 8
Наутро Дэйзи отправилась в «Чеширский сыр» под красным зонтиком с массивной, похожей на античную колонну ручкой. Под дождем деревушка казалась гораздо менее живописной. Более того, одинаковые коттеджи придавали ей какой-то стерильный вид, хотя людей на улице, несмотря на дождь, оказалось больше, чем в день ее приезда. Наверное, даже выделяющаяся из общего порядка деталь вроде крыши из черепицы или камыша, а не плитняка, грядка лука в палисаднике, да что там, даже кирпичный дом Георгианской эпохи – все, пожалуй, пошло бы на пользу деревенскому пейзажу. По крайней мере деревянный фахверк гостиницы был настоящий, не бутафорский, если судить, конечно, по волнистому абрису карниза, искривленным балкам и ступеням, спускавшимся от входа в вестибюль.
Закрывая зонтик на крыльце, Дэйзи услышала, как церковные часы бьют восемь. Точно вовремя. Что ж, профессиональное начало для разговора, в ожидании которого она до странного переволновалась. На всякий случай она коснулась рукой кармана, в котором лежало несколько сложенных листов бумаги.
Алек и Филипп, жгучий брюнет и выцветший блондин, уже сидели в маленькой столовой. Филипп явно ощущал себя не в своей тарелке. Вне всякого сомнения, дружеские отношения Дэйзи и Алека ставили его в неловкое положение.
Из остальных трех столов занят оказался только один. За ним сидел в одиночестве худой, небрежно одетый человек, в котором Дэйзи мгновенно распознала типичного обитателя Челси. Чуть длиннее, чем принято, остриженная, нарочито растрепанная шевелюра, зеленый вельветовый пиджак, мятый галстук и отрешенный вид, намекающий на внезапный приступ вдохновения: должно быть, тот самый поэт, про которого говорил Филипп.