Именно там, около знаменитых северо-луцких Красных куполов, он должен был нынче вечером встретиться со своим человеком, получить груз и рассчитаться. Вот именно — вечером! На закате, когда купола становятся красными и десятки туристов спешат полюбоваться редкостным зрелищем. У Джейсона оставался день пошататься по Москве, но вместо того, чтобы провести время в столице своей исторической родины, он сразу с самолета буквально опрометью бросился в заштатный городишко.
Джейсон давно дал себе слово непременно узнать этот город получше. Еще два года назад, когда получил страшное известие, черной чертой перечеркнувшее все его радужные, счастливые планы и превратившее прежние «крупные неприятности» в нечто второстепенное и даже вовсе малозначащее. Конечно, с тех пор минуло два года и несколько притупилась прежняя тоска, однако сейчас Джейсон с необычайной силой вспомнил то ощущение пустоты, которое овладело им, когда пришло то письмо…
Главное дело, все черные тучи, сошедшиеся над его головой, как раз в это время начало немного разносить ветром той бурной деятельности, которую он развил. Тетушку определили в дорогую клинику, где ей уже на третий день разрешили вставать, поскольку у нее был не полноценный инфаркт, а всего лишь микро, и, как выразился доктор, «с вашим сердцем, миссис Каслмейн, только призы брать на беговой дорожке». Любезного кузена Айзека вывели из комы… В общем, жизнь постепенно входила в колею, и Джейсон уже прикидывал, на какое число ему брать билет в Россию, а также намеревался запросить каталог от Савуйе, присмотреть элегантное — не вычурное, не помпезное, ни в коем случае нет! — кольцо с бриллиантами и сапфиром (Соне должен пойти сапфир, с такими-то глазами!), которое он сможет поднести своей любимой в честь их помолвки. И тут телефон просигналил, что на его собственный электронный адрес пришло письмо.
Это было поздно вечером, Джейсон как раз вернулся домой и снимал усталость и дневное напряжение, гоняя взад-вперед по бассейну. Телефон лежал на бортике.
«А вдруг от Сони?» — обрадовался Джейсон. Он подтянулся, вылез из воды и, накинув на себя купальный халат, вытер руки и открыл почту. Да, это Сонин электронный адрес! Он прочел… и сразу, как оглушенный, пошел куда-то, не видя куда… нога его скользнула на мокром кафеле, и Джейсон грохнулся, едва не лишившись сознания. Он сломал ногу, и эта внезапная, резкая боль почему-то не затмила, а даже усилила ту, которую он испытал, когда прочел письмо: «Уважаемый господин Полякофф, с глубоким прискорбием извещаю, что Софья Дмитриевна Богданова скончалась 16 августа сего года. Аверьянов».
Леший привел гостя в просторное помещение с низким неровным потолком и пятью или четырьмя крошечными окошками в дальней стене. Сразу у входа стоял огромный разлапистый диван, покрытый широкой полосой полиэтилена, а на нем лежала обнаженная особа женского пола, однако кожа у нее была не какого-то определенного цвета, а где в клетку, где в причудливых пятнышках, где в цветочек, где покрыта веселыми рожицами, птичками или бабочками. На ней буквально места живого не было, ну а внизу живота, как раз там, где надо, широко ухмылялся большой, яркий рот.
При виде незнакомого человека, вдобавок в белом халате, особа сдвинула свои призывно разбросанные ноги (тоже многоцветные!), и рот сжался в обиженной гримасе.
— Спокойно, Светун, — с порога сказал Леший. — Это по делу. Иди пока прогуляйся, да постарайся ни к чему не прислоняться. Вид сзади я потом закончу.
Девушка покорно вышла, не позаботясь набросить на себя ни малой тряпочки.
— Между прочим, один из лучших видов эротического массажа, — авторитетно сказал Леший. — Берешь девицу, раскрашиваешь ее во всех местах, и пока работаешь, она тебя уже хватает за… штаны. — Он еще раз проверил молнию. — Правда, пастель изрядно пачкает постель, но без издержек в таком деле нельзя. Сами мелки царапают, поэтому лучше их растолочь как следует и работать кисточками. Что с женщиной делается при этом — не описать словами. Вот только Светка беда какая костлявая, рабочего пространства маловато. Мне б найти сговорчивую бабенку размера этак 52-го тире 56-го… — Леший хихикнул. — Не знаете такую?
Необъятная Валюха мелькнула в памяти Струмилина — однако немедленно вылетела из нее, потому что он наконец увидел Лиду.
Лида смотрела на него со стены. Над диваном висело большое старинное зеркало, а рядом, в очень красивой багетовой раме, — картина, размером примерно метр на 70 сантиметров. На первом плане была изображена Лида с распущенными волосами, на которых плясали сполохи костра. Этот огромный костер полыхал чуть поодаль, и Струмилин с изумлением разглядел, что на него водружен человек в одежде древнего воина. Да и сама Лида была облачена в какие-то немыслимые одеяния, почему-то заставлявшие вспомнить о древних славянах.
— Хороший портрет, — с трудом выговорил Струмилин. — Только что за странный сюжет?
— Это не портрет, — усмехнулся Леший, — это копия одной не слишком знаменитой картины начала века. Сходство героинь совершенно случайное, без всякого моего умысла, славянка сия древняя и наша общая знакомая и в самом деле похожи, как родные сестры. Я сделал копий двадцать, не меньше, прежде чем что-то путевое получилось.
«А где натурщица вам позировала? — хотел спросить Струмилин. — И неужели она тоже лежала на этом диване?»
Леший вдруг скривился, взял с куцего столика банку с водой и отпил из нее.
— Фу, какая гадость, — пробормотал он, кривясь, и Струмилину внезапно стало стыдно. Показалось, Леший прочитал его мысли!
— Эта картина продается? — спросил он с самым равнодушным видом.
Леший глотнул, прополоскал рот, выплюнул в раковину (в уголке мастерской была оборудована крошечная кухонька), поставил банку, аккуратно снял с дивана полиэтилен, свернул, стараясь не рассыпать на пол разноцветную пастельную пыль, сел и приглашающе похлопал рядом, глядя на Струмилина.
Тот покачал головой.
Не мог он сидеть на этом диване. Не мог!
— Как угодно, — пожал плечами Леший. — Нет, картина не продается. Тем более что картина-то тебе вовсе и не нужна. Тебе оригинал нужен, верно?
Струмилин беспомощно смотрел на него.
— Ни хрена у тебя не выйдет, — с беспощадной откровенностью брякнул Леший. И тут же, заметив бешеную вспышку в глазах своего странного гостя, выставил вперед ладони, как бы защищаясь: — Да погоди, погоди. Тут дело не во мне. Ничего такого, ты не подумай… Мы с Лидкой и в самом деле только приятели, причем не самые близкие. Я, честно, даже удивился, когда она именно меня попросила ее встретить сегодня. Хотя, с другой стороны, наверное, все правильно. Ведь я про ее странности больше всех знаю. Может, вообще один я…
— Какие странности? — спросил Струмилин, презирая себя.
— Ну, насчет мужиков, — простодушно ответил Леший — и вдруг снова скривился, словно жевал лимон, снова подскочил к столу и принялся шумно полоскать рот, сплевывая в ведро и между делом продолжая говорить: — Вернее, практически полного отсутствия таковых… тьфу, гадость! Лидочка женщина очень непростая, с закидонами, я бы сказал. Тьфу, что ж я такое съел? Извини, конечно, может, у тебя намерения серьезные, но я тебе ничего ответить не могу конкретно! Во-первых, не мужское это дело — сплетни, а во-вторых, я от Лидки в некотором роде завишу, в смысле финансов, и не буду… тьфу-у!.. не буду я рубить сук, на котором сижу. Захочет — она сама все расскажет, хотя мой тебе совет — плюнь ты на это дело. Тьфу-у!..
— Что это с вами? — угрюмо спросил Струмилин. Клятва Гиппократа иногда начинала действовать против всякой его воли и желания, а Леший выглядел очень плохо, даже позеленел.
— Ой, не знаю… — Художник отер со лба холодный пот. — Траванулся маленько, что ли? Хотя чем? Я и не жрал еще ничего сегодня, только у Лидки компотику попил, да и то чуть, уж больно он был приторный. Да не сверкай ты на меня глазищами! — снова отмахнулся Леший от Струмилина. — Конечно, я с вокзала отвез барышню к ней домой. Еще слава богу, ключи она не посеяла, лежали в сумочке. Там в кухне все было заставлено консервированным абрикосовым компотом, Лидка его в июле наварила и в банки закатала. Я одну банку открыл, попил, да как-то не впрок. Сначала косточкой чуть не подавился, теперь вот с души воротит…
— Как косточкой подавился? — нахмурился Струмилин. — Консервированный абрикосовый компот с косточками?! Но ведь это может быть очень опасно. Наверное, вы отравились. Сколько выпили?
— А, чепуха, два глотка, — отмахнулся Леший. — Сейчас хряпну активированного угольку, и все пройдет.
— Ну, если два глотка, — в сомнении сказал Струмилин. — Вообще-то надо бы желудок промыть. — И вдруг его словно в голову ударило: — А Лида? Лида тоже пила этот компот?!
— Почем я знаю? — пожал плечами Леший. — Я потом сразу уехал. Во-первых, с заказчиком надо было встретиться, насчет одной халтуры, потом вот со Светиком договорились.
И тут до него тоже дошло:
— А вы думаете, этими абрикосами и вправду можно насмерть травануться?!
— Ну, если съесть, к примеру, трехлитровую банку… — пробормотал Струмилин. — В этих косточках находится амигдалин — ядовитое вещество, подобное синильной кислоте. При неправильном приготовлении он накапливается в компоте, и…
— Мать честная! — Леший всплеснул руками. — Конечно, трехлитровой банки абрикосов даже мне не осилить зараз, я буквально два глотка сделал. Но Лидка-то какая дура! Я ж говорю, у нее этого абрикосового компота — залейся. И весь с косточками. Ее ж надо предупредить! Сейчас позвоню.
Он выхватил телефон, набрал номер, и даже до Струмилина долетел электронный голос:
— Телефон абонента выключен или временно недоступен.
— Поехали. — Струмилин решительно шагнул к двери. — Внизу машина.
Леший двинул было за ним, да спохватился:
— Черт, у меня ж девка раскрашенная по коридору бродит! — Глаза его ехидно блеснули. — К тому же тебе, наверное, приятно будет спасти Лидочку собственноручно? Поезжай. Номер дома я не помню, а визуально скажу: Ковалиха, хрущоба через дорогу от баньки, слева. Квартира сорок. Кстати, насчет