проходились кулаками. Капли крови разбрызгивались вокруг, усиливая злость и отвращение.
– А-а-а! Что это?! – вдруг закричал кто-то из учениц, стоявших чуть поодаль. Кто-то пробирался в центр, туда, где лежала Соджон, окруженная учениками, расталкивая их на своем пути. Незнакомый им мужчина. Его напор был настолько смелым, что ошеломленные ученики даже не пытались его остановить. Он отогнал всех, кто окружал Хан Соджон, словно назойливых мух.
Кто же он такой? Очевидно, не работник Академии. Но он держался уверенно, словно знал все секреты этого места. Он не проронил ни слова, а выражение его лица было бесстрастно, и что-то в его взгляде внушало непонятное чувство опасности. Ученики смотрели на него со смесью удивления и любопытства.
Он был похож на вожака стаи волков. Того, кто остается и сражается до последнего, когда даже его соратники сбежали с поля боя. Отвага, безрассудство и холодная решимость, игнорирующие здравый смысл, – вот что ощущалось при взгляде на этого мужчину.
Его взгляд был прикован только к Хан Соджон, будто они были лишь вдвоем в этом месте, а всех остальных и вовсе не существовало. Он молча смотрел на нее сверху вниз. Хан Соджон, на которой не осталось живого места, с опухшим лицом, едва могла открыть глаза. Она опустила голову и только тяжело дышала.
Ошеломленные ученики переводили взгляды с мужчины на Хан Соджон. И тут он вдруг аккуратно приобнял ее и поднял на руки. Раздались удивленные возгласы. Мужчина все так же молча прошел сквозь группу с Соджон на руках – пораженные, ученики сами расступались перед ним.
Мужчина подошел к комнате Соджон, уверенно открыл дверь и положил девушку на кровать. Она повалилась набок, но, собрав последние силы, кое-как смогла сесть. Напрягшись, приподняла опухшие веки и посмотрела на человека, который спас ее и принес сюда.
«Ну и ну, какие люди…»
Она чуть не выругалась от негодования и, не раздумывая ни секунды, со всей силы отвесила мужчине звонкую пощечину.
Мужчиной был не кто иной, как Ли Джинук. Единственный человек, который то и дело всплывал в ее памяти с тех пор, как она оказалась в Академии… Соджон чувствовала себя преданной им и винила во всех своих бедах, когда жизнь становилась слишком тяжелой, а школьные будни невыносимыми, когда бессонные ночи сопровождались стонами боли. Оттого, что она была заперта в этом месте, мир стал казаться ей еще темнее. Каждый раз, когда Соджон чувствовала себя стоящей на краю обрыва, глядя в туманную бездну, боль и ненависть к нему проникали все глубже, словно разъедающая ее тело болезнь.
Ли Джинук никак не отреагировал на пощечину. Тогда она принялась молотить его кулаками. Но он продолжал молчать. Молчала при этом и Соджон – слова просто застряли у нее в горле. Ей было что сказать, но она не знала, с чего начать и как выстроить свои мысли. Вместо этого из глаз ее полились слезы. Что это было за чувство – она и сама не знала. Ненависть, предательство, разочарование… и вместе с тем тоска, радость от встречи, обида. Все смешалось в душе в этот момент.
Иногда человеческие эмоции формируются не постепенно, слой за слоем, а беспорядочно спутываются в клубок, да так и вырываются из нас в смутной форме. Конечно, совсем иначе обстоит дело с чувствами, переживаемыми при расставании: они не рождаются в нас внезапно, словно молния, а формируются постепенно, будто мы листаем книгу, переворачивая страницу за страницей, предчувствуя близкий конец. Если человек когда-либо пережил расставание, он точно знает это чувство. Нет, предчувствие. Предчувствие скорой разлуки. Однако внезапная встреча – совсем другое: тут чувства не подчиняются законам логики, они скорее проявляются на уровне инстинктов.
И Хан Соджон действовала инстинктивно – в слезы и удары она вкладывала все то, что накопилось у нее на душе за это время. Она и сама до этого не осознавала, насколько нужно найти выход своим переживаниям. Насколько поселившиеся под сердцем боль и обида пожрали ее изнутри, не находя себе выхода. Она пережила много страданий: бедность, смерть отца, бегство из дома, подделку документов, работу в компании, встречу с Ким Хёнсу, обвинения в растрате и убийстве, снова бегство и тяготы здесь, в Академии… Хан Соджон, колотя Ли Джинука и плача, снова и снова смотрела на него – и снова колотила – и снова захлебывалась слезами. Ли Джинук покорно принимал ее удары, не говоря ни слова.
– Как ты мог так поступить со мной?
Только когда у нее не осталось сил его бить, Хан Соджон наконец заговорила. Казалось, что она использовала все силы своего тела. Ее голос был хриплым и прерывистым от слез, слова вылетали будто из глубины тела, выдавливаемые чем-то изнутри, она будто давилась ими и задыхалась. Он не отвечал и лишь все так же внимательно смотрел на нее.
– Как ты… говорил, что скоро вернешься…
Руки Хан Соджон бессильно упали. Силы покинули ее – и злость вместе с ними. Ей будто стало легче, после того как она выплакалась, – гложущая ее боль под сердцем, казалось, утихла.
– Ну, говори же! Где ты был и почему пришел только сейчас? Ты вообще знал, что это за место? Почему не сказал? Почему ты так со мной?
Хан Соджон без передышки засыпала его вопросами. Ли Джинук лишь молча слушал ее. В какой-то момент на его лице появилась слабая улыбка. Он понял, что она немного успокоилась.
– Ты, видно, уже забыла… – Джинук не закончил фразу.
– Что?! – ответила Соджон с вызовом.
– Я вообще-то старше тебя, а ты со мной так обращаешься? – И Джинук беззвучно рассмеялся.
– Что это еще значит? Что ты несешь, разве сейчас время для этого? Мне тебя еще поколотить, а? – выпалила Хан Соджон. И тогда он рассмеялся уже от души.
Прошлой ночью, в темном карцере, Хан Соджон приснился сон. В этом сне у нее почему-то не было одной брови. Другая была темной и четкой, но по какой-то причине одна из бровей исчезла. Хан Соджон в панике посмотрела на себя в зеркало. Ну нет, так нельзя, с таким лицом и на улицу выйти стыдно… Другими словами, отсутствие одной брови отравляло все ее существование. Вдруг ей в голову пришла мысль, что она никогда не сможет жить нормально. Ей стало грустно во сне – и слезы покатились по щекам спящей Хан Соджон. Это было невыносимо больно – быть одной. Она была безумно одинока.
Когда она теперь смотрела на стоящего перед ней Ли Джинука, почему-то вдруг ей вспомнился тот сон. Нет, скорее не сам сон, а чувства, которые она переживала из-за этого сна; они снова наполнили ее.
Ли Джинук налил воды в чашку и протянул ей. Хан Соджон выпила всю воду залпом и медленно выдохнула. Как вообще он оказался здесь? Только теперь этот вопрос пришел ей в голову.
Она снова посмотрела на него. Это и правда был он. Как и в их первую встречу, он начал их разговор с шутки. Но в этот раз все ощущалось совершенно по-другому. Хотя это был точно Ли Джинук, Соджон ощущала, что это не совсем он.
Когда они жили в маленьком городке – когда для нее Джинук являлся сыном продавца лотерейных билетов, – он был просто мальчишкой-ботаном. Сейчас все иначе. Он был похож на человека без цели в жизни, с пустым потерянным взглядом, лишенным каких-либо эмоций. Раньше он болтал бы без умолку, но сейчас произнес всего пару фраз за все время. Она наконец пришла в себя.
Когда они встретились на берегу моря у Коджедо, это была их первая встреча за долгие годы. Каким он был тогда? Как вел себя тогда? Соджон не помнила. Понятное дело – ведь когда у нее на глазах умирал Ким Хёнсу, у нее не было времени на вопросы и наблюдения. Это было не то место и время, чтобы обсудить, как каждый из них жил все эти годы. Они встретились на мгновение и расстались, а теперь вот он снова появился перед ней… Хан Соджон не знала, как Джинук прожил свою жизнь, какое отношение имел к Академии и почему внезапно появился здесь.
– Ну же, в чем дело? – Хан Соджон окончательно успокоилась. Ее голос был ровным и спокойным – к ней пришло осознание того, что все изменилось и они уже не те, кем были раньше.
– Да чего ты такая серьезная? – Ли Джинук ушел от ответа на вопрос.
Хан Соджон молча ждала. Инстинктивно она понимала, что нельзя торопить события. И тут осознала, что он не ответит, сколько бы она ни ждала.
Это был Ли Джинук, но она все время как будто сомневалась, действительно ли это он. Почему от него будто исходит смутная тревога и ощущение опасности? Соджон внимательно посмотрела на него. Напряжение повисло в воздухе. Казалось, пришел решающий момент расставить все точки над «i» и решить для себя, враг он ей или союзник. Может быть, это действительно не Джинук – не тот Джинук, которого она знала… И Ли Джинук понял ее сомнения. Он осторожно отступил на шаг.
– Если не ответишь, больше мне от тебя ничего не нужно.
Если подумать, обвинять его в том, что он привел ее в Академию, было бы несправедливо. В конце концов, именно благодаря ему она избежала серьезной опасности.
– На самом деле, не такие уж у нас и хорошие отношения. Думаю, не стоит нам больше видеться.
Улыбка исчезла с лица Ли Джинука. Вместе с ней с его лица исчезло вообще какое-либо выражение, словно это была маска. И тогда Соджон окончательно убедилась – это не тот Ли Джинук, которого она знала.
– Уходи. Мне нужно кое-что выяснить. Моя подруга пропала.
Хан Соджон с трудом встала. Из ее голоса исчезла теплота. Избитое тело болело.
– Нет! – Джинук схватил ее за руку. Когда она попыталась вырваться, он только усилил хватку. – Все равно ты ее уже никогда не найдешь.
– Что ты имеешь в виду?..
Он знал о Кан Юджин. Знал, что она пропала. Но почему сказал, что она ее не найдет?..
– Ты хочешь сказать, что мне это не по силам? Или… неужели… она погибла?
Хан Соджон пристально посмотрела на Ли Джинука. Его лицо было по-прежнему бесстрастным.
– Если вмешаешься, пострадаешь. Сиди тихо и не высовывайся. С тем, что сегодня произошло, я сам разберусь.
Разберется? Как? Что это вообще могло значить? Неужели…