Другая ученица, стоящая рядом, дрожала так, будто ее охватила лихорадка. Ее руки, из которых и выпал этот злополучный нож, замерли в воздухе.
– Что ты творишь?! – крикнула Ким Чжиён, подбегая к ним.
У девушки была рассечена задняя часть стопы. Ахиллово сухожилие? Если порез пришелся на него, она, возможно, больше никогда не сможет нормально ходить. И это, конечно, означает исключение.
Эта дрожащая ученица – она случайно выронила нож из рук? Или, с холодным расчетом нацелившись в уязвимое место, метко метнула его? В этом месте и при этих обстоятельствах сложно было поверить, что это случайность.
Все замерли на мгновение, но никто не стал паниковать. Каждый и так предполагал, что что-нибудь да произойдет, – и вот, свершилось.
Дальше все развивалось по уже ставшему им привычным сценарию. Прибежал комендант, позвал охранников, и те унесли ученицу – Ким Чжиён тоже временно покинула класс, чтобы помочь ее унести. Остальные ученицы лишь молча наблюдали за происходящим.
Теперь соперниц осталось всего четверо. Поскольку во время экзамена не существует никаких запретов, ученице с ножом ничего за это не будет. На лицах остальных учениц читалось облегчение: «Хорошо, что это не я». Они смотрели, как очередную выбывшую уносят, и в их головах прочно засел вопрос – смогут ли они дойти до победного конца?
Унесенная ученица не могла не вызывать сочувствия – и за пределами Академии ей, вероятно, пришлось нелегко, а поступив сюда, она голодала, не спала ночами, стойко пережила все самые изнуряющие тренировки, и ради чего – ради того, чтобы на финальной дистанции ей подрезали ногу и она оказалась выброшена, как сломанная кукла?
Хан Соджон по-прежнему держала в руках анчоусов. Она так и не решилась бросить рыб с плесенью в кипящую воду. Может, та самая ученица с ножом и подменила анчоусов ей на испорченных? Может, она тоже одна из «голубей»? Говорили, что тем начисляют дополнительные бонусные баллы за все их козни и стукачество в зависимости от масштаба вызванных ими последствий. Подменить анчоусов и бросить нож, чтобы выбить соперницу, – сколько баллов принесет ей это сегодня? И сможет ли этот «голубь», накопив достаточно баллов, благополучно закончить Академию?
Пока все были в замешательстве из-за происшествия, соседка Хан Соджон, О Юнджу, заметила анчоусов в ее руках. Она долго смотрела на них, а потом бесшумно подошла ближе. Пройдя мимо, взяла анчоусов с пустого стола выбывшей и положила их на стол Хан Соджон.
– Эй, не зевай – ты должна быть рядом со мной, когда я буду заканчивать Академию, и поздравлять меня. Не так ли, Ступенька? – прошептала она.
Так как Ким Чжиён поблизости не было, никто не мог сделать ей выговор за нарушение запретов на разговоры. Хан Соджон посмотрела на О Юнджу. По крайней мере, она точно не подменяла анчоусов. Да, многие осознали, что портить жизнь другим – более быстрый и надежный способ приблизиться к победе, чем надеяться на свои навыки, но О Юнджу все еще полагалась только на себя, не пытаясь поставить подножку другим. Почему-то Соджон чувствовала благодарность за это.
– Спасибо, – беззвучно одними губами прошептала она.
Затем взяла крупных, тщательно обработанных анчоусов с приятным пряным ароматом и положила их в кипящую воду. Так Хан Соджон сумела избежать провала – за счет чужой неудачи.
Вернувшаяся в экзаменационный зал Ким Чжиён поторапливала всех:
– Произошедшее не означает, что время проведения экзамена будет увеличено. Поторопитесь, времени почти не осталось.
Ученицы снова сосредоточились на приготовлении супа. Хан Соджон добавила в кипящий бульон капусту. Этот суп мать готовила «цели» в те времена, когда они жили в бедности, – мяса в нем, конечно, не было. Вкус должен был быть не мягким и глубоким, а простым, чтобы навевать воспоминания о тех временах.
Все ученицы изучали это блюдо по одному и тому же рецепту и оттачивали мастерство его приготовления – точнее, воссоздания – в одних и тех же условиях, так что ничего не знающий человек не заметил бы особой разницы во вкусе приготовленных ими супов. Однако самым важным было уметь почувствовать что-то особое в этом вкусе, то, что способно вызвать ностальгию у Кан Чжунсока.
И Ким Чжиён умела это почувствовать – она была настоящим экспертом и обладала абсолютным вкусом, способностью различать мельчайшие оттенки. Она могла определить уникальные характеристики каждого ингредиента блюда, едва попробовав его.
– Ножи на стол, – объявила Ким Чжиён по завершении экзамена.
Все сделали шаг назад от своих столов. Ким Чжиён взяла в руки оценочные бланки и начала пробовать приготовленное.
В тишине напряжение разрасталось, словно надутый до предела воздушный шар. На кончике языка преподавательницы была судьба четырех учениц. Лишь звуки, издаваемые Ким Чжиён, пробовавшей суп каждой, резко разрезали тишину. Ложка, погруженная в кастрюлю, жидкость, попадающая в рот, и характерное причмокивание, с которым она оценивала вкус, – от этих звуков зависела судьба каждого. По лицам учениц скользнула тень страха.
Наконец Ким Чжиён завершила дегустацию.
– Все вы молодцы, хорошо справились – как я вас и учила. Если судить объективно, каждый из этих супов вкусен. Особенно твой. Какой прекрасный вкус из таких скромных ингредиентов… Прямо как настоящий шеф-повар из люксового отеля.
Она указала на ту самую девушку с ножом. Но эти слова не принесли той облегчения – все знали, что они могли звучать как похвала в другом месте, но только не здесь, в Академии.
– Но, как вы знаете, все это время нашей задачей было приготовление не вкусных блюд, а блюд, способных пробудить ностальгические чувства в «цели». Ключевая особенность супа, который готовила ему мама, – его соленость. Нет, не просто соленый суп – слишком соленый. И ваша задача была передать именно эту пересоленность – ни больше, ни меньше.
Ким Чжиён обвела взглядом учениц.
– Пришло время объявить результаты. Победитель на кулинарном экзамене – Сон Боми. У тебя получилось воссоздать тот вкус супа, который Кан Чжунсок мечтает вновь ощутить, вспоминая свою мать.
– Ура! – вскрикнула Сон Боми, почти взвизгнув, и запрыгала от радости.
Хан Соджон без сил осела на пол. Ученица со злополучным ножом расплакалась. О Юнджу зло выругалась.
– Распределение оставшихся мест сможете узнать на доске объявлений. Впрочем, значение имеет только первое место.
Ким Чжиён вышла из класса. Первый выпускной экзамен был завершен.
Вскоре на доске объявлений появились результаты. О Юнджу заняла третье место, Хан Соджон – четвертое. Такой результат не предвещал ничего хорошего. В наружном мире зима уже почти заканчивалась, появлялись признаки весны, но здесь, в Академии, было невозможно почувствовать смену времен года из-за системы климат-контроля, которая обычно бывает установлена в самых лучших отелях. Да, тут было всегда тепло и комфортно – но в этот момент Соджон почувствовала, что ее пробрал до дрожи ледяной ветер.
Когда человек оказывается на краю пропасти, он начинает думать лишь о том, как не сорваться вниз. Чтобы выжить, нужно хвататься за все, что попадется под руку, и держаться изо всех сил. Когда жизнь висит на волоске, выжить можно лишь преклонив колени.
Даже Сон Боми, занявшая первое место, не могла расслабиться. Этот экзамен был только началом. Снаружи свирепо завывал зимний ветер.
Чон Гымхи продолжала жить в суматохе своих занятых дней. И сегодня она была на ногах с самого рассвета.
Когда она выходила из дома утром, дул ледяной ветер, готовый, казалось, вспороть кожу. Но к полудню, когда Чон Гымхи добралась до Янъяна, воздух стал мягким и спокойным, и она словно оказалась в другой стране, а не за 150 километров от Сеула. Да, погода в западной и восточной части полуострова может сильно отличаться из-за разделявшего их горного хребта Тхэбэк. На поверхности переливающегося под солнышком нежными кремовыми оттенками зимнего моря не было ни волны. Прибыв в Янъян, Чон Гымхи сразу зашла в чей-то двор и начала играть с собакой.
– Хорошая девочка!.. Ага, так тебя зовут Бонсун?
Присев на корточки, она разглядывала дворняжку. Та лежала на земле и приветливо виляла хвостом. Чон Гымхи погладила ее. В миске для корма стояла вода, на которой образовалась тонкая корочка льда; на ней держались маленькие комья земли.
Чон Гымхи подошла к уличному крану, вымыла миску и набрала свежей воды. Боясь, что та может оказаться слишком холодной, женщина добавила в нее немного латте, который держала в руках. Бонсун жадно залакала эту воду. Гымхи потрепала ее за ухо и коснулась скрученного колечком хвоста. Бонсун подняла голову и посмотрела на нее.
– Ты кто такая, чтобы трогать чужую собаку? – раздался сзади резкий голос.
К ней подошел старик с недовольным видом. Чон Гымхи, сохраняя невозмутимость, медленно встала.
– Староста, ваша Бонсун такая славная…
– Я спрашиваю, кто ты такая?
– Да вы что, забыли? Мы ведь недавно вместе выпивали, пели и веселились! Вы тогда еще в красках описывали, как во время Вьетнамской войны лихо расправлялись с вьетконговцами – даже в лицах показывали… Разве вы меня не помните? Я отвечаю за строительство курорта рядом с Хаджодэ.
Староста был заядлым алкоголиком. В трезвом состоянии он не мог вспомнить, с кем когда-то там пил. Однако стоило ему дернуть рюмку-другую, как память волшебным образом сразу к нему возвращалась.
– Я ведь еще прошлым летом приезжала на открытие пляжного сезона, и на празднике для пожилых тоже была. Каждый раз приходила не с пустыми руками… а вы не помните? Обидно даже!
При строительстве курорта лучше было не враждовать с местными жителями, и каждый раз, приезжая сюда, Гымхи пыталась задобрить местных стариков, занимавших административные посты, с помощью увесистых конвертов – «пожертвований в фонд развития деревень», как она сама их называла. И в этот раз она не обделила старосту, сунув ему в карман особый конверт.