Все больше людей начали обращать на них свое внимание. Еще немного, и они окажутся в центре внимания. Нельзя этого допустить, надо как-то утихомирить этого крикуна.
– Завтра вечером в шесть. На острове Енджондо, в «Скай гарден», – низким, угрожающим тоном сказал Ли Джинук. – Попробуй только не появиться там завтра, и я достану тебя хоть на краю света и убью… Или, может, лучше убить твою мать?
Пэк Дохён рассмеялся и зло посмотрел на Ли Джинука. Тот повернул голову и увидел, что все это время за ними наблюдала Чон Гымхи. Оттолкнул Пэк Дохёна и быстро вышел через заднюю дверь. Чон Гымхи нахмурилась и покачала головой.
Кан Чжунсок, выпивший несколько бокалов вина после долгого перерыва, слегка раскраснелся.
– Я никогда не появлялся на подобных мероприятиях, но сегодня, похоже, действительно пришел не зря, – улыбаясь, сказал он своей спутнице.
– Думаю, для успешного ведения бизнеса важно расширять круг знакомых, – сдержанно, как и положено секретарю, ответила Соджон.
– Я бы не пошел один, но с вами, Хан Соджон, мне как-то спокойнее.
Девушка ответила легкой улыбкой, не произнеся ни слова.
– Так вот, – начал Кан Чжунсок, немного заикаясь. – Я признателен… и, знаете…
Хан Соджон кивнула, ожидая продолжения.
– Не хотели бы вы поужинать со мной завтра? В отдаленном месте – поедем на машине.
– В отдаленном – это где?
– В Кохыне.
Вот и всё… Нет, вернее, теперь все только начинается.
Хан Соджон, конечно, поняла, что означает предложение поехать в Кохын. Оно означает, что ее статус изменился – теперь она не просто секретарь, а возлюбленная Кан Чжунсока. В Кохыне жила его мать, которая ради сына сфальсифицировала собственную смерть и теперь скрывалась. Даже после того, как Кан Чжунсок стал успешным владельцем компании, они так и не встретились. Он всего лишь один раз тайком съездил в Кохын. Это место причиняло ему боль. Оно было источником той самой пустоты в душе, неизвлекаемым гвоздем в его сердце. Тайной, которую он не мог поведать никому, символом одиночества и отрешенности. Предложение поехать туда означало, что он хочет открыться Соджон без остатка – и попросить стать для него всем. Стать для него несокрушимой опорой. Попросить излечить его душевные раны.
– Сейчас в Кохыне, наверное, вишня уже вся в цвету, – помедлив, сказала Хан Соджон.
Кан Чжунсок широко улыбнулся, как будто видел перед собой летящие лепестки вишни.
Неужели завтра она наконец сможет попробовать тот самый суп из квашеной капусты? Тот самый суп, который тренировалась готовить так долго, что уже смогла бы сварить его с закрытыми глазами? Соджон правда ждала этого момента – после стольких часов, вложенных в тренировки. Отведать супа, почувствовать нежный аромат вишни в вишневой аллее… Она чувствовала себя польщенной от того, что Кан Чжунсок относился к ней с неподдельной нежностью, – ее сердце отзывалось на его застенчивую улыбку и обаяние. Завтра Кан Чжунсок наверняка признается ей в любви дрожащим голосом.
«А что будет дальше? Процесс будет состоять из трех этапов. Первый – окончательное завоевание “цели”. Я тайно встречусь с матерью Кан Чжунсока на пляже в Кохыне и сообщу ей о нашем намерении пожениться – ведь в конце концов он сделает мне предложение. Второй – нужно будет дать время окружающим, чтобы они приняли меня. Самое главное – никаких конфликтов в семье. Нужно дать понять бывшей жене Кан Чжунсока и детям, что я им не враг. Затем последует свадьба. Третий этап – закрепиться в компании. В течение трех лет после свадьбы я не буду активно вмешиваться в дела фирмы, продолжу вести себя тихо. Все будут пристально следить за новой Золушкой. Когда я окончательно укреплю свои позиции в качестве супруги, тогда уже выйду на передний план в бизнесе и управлении компанией. Это процесс, заранее спланированный Академией. На каждом этапе она будет незаметно оказывать мне всяческую поддержку. Дочь бедняка и алкоголика Хан Донсика, убиравшего куриный помет на птицеферме, исчезнет навсегда. Я поднимусь к самым высотам».
Когда это случится, она сможет воплотить в жизнь все, что хотела. Соджон твердо решила это для себя. Она никогда не будет забываться, думая, что пришла к успеху своими силами. Нет, со своего яркого и блистающего места она не будет забывать оглядываться во тьму – и обязательно поможет ученикам, отчисленным из Академии. Она всегда будет начеку, будет прислушиваться ко всему, что происходит вокруг. Она посвятит себя развитию общества. И создаст счастливую семью.
«Папа… ты ведь смотришь на меня с небес? Ты сам говорил: даже если налетит буря и взметнутся волны, нельзя от них уклоняться. Нужно идти прямо вперед, пробивать путь сквозь эти волны носом корабля. Только так он не перевернется. Вот как я буду делать. Какие бы волны ни обрушились на меня в жизни, я не стану отступать. Буду сталкиваться с ними, идти вперед. Папа…»
Теперь ту пустоту, что оставил в ее сердце Хан Донсик, заполнит Кан Чжунсок.
Хан Соджон чувствовала себя счастливой. Этот сладкий вкус успеха… Совсем скоро она достигнет всего, к чему так стремилась.
Они договорились выехать вместе из дома Кан Чжунсока. Хан Соджон предложила взять с собой Лэсси.
Около десяти утра Соджон приехала к Чжунсоку домой. Ее довез комендант. Более того, он лично подготовил для нее одежду и обувь, в которой она должна была отправиться в Кохын. Эта поездка уже была прописана в сценарии Академии.
Когда Хан Соджон выходила из машины, комендант почтительно склонил перед ней голову. Сегодняшний день должен был стать очередной вехой – ее статус вновь поднимется на новый уровень.
Кан Чжунсок встретил ее у входа. Он старался скрыть свое восхищение, глядя на ее образ. Это было не летнее платье с цветочным принтом и не обычный ее строгий костюм секретарши. На ней была повседневная джинсовая куртка и черные штаны-джоггеры. Именно такой стиль ему нравился. Кан Чжунсок был активным человеком, не любившим вычурность. Да и сегодня они отправляются отнюдь не в деловую поездку. Хан Соджон оделась ровно так, как он ожидал. Конечно, ведь Академия все предусмотрела заранее…
Черные брюки с легким сатиновым блеском подчеркивали линию ее ног, создавая немного провокационный образ для Кан Чжунсока.
– Давайте сначала выпьем чаю, а потом отправимся. Лэсси еще не поел, нужно его накормить.
– Хорошо. – Хан Соджон присела в гостиной.
– Я попросил приготовить чай из плодов кудрании – наша экономка утверждает, что он то ли что-то там предотвращает – рак, кажется, – то ли обладает антиоксидантными свойствами… что-то в этом духе. В любом случае полезен для здоровья.
– Плоды кудрании хорошо помогают при диабете. Они богаты рутином, который улучшает кровообращение и способствует регуляции уровня инсулина. Для вас как для человека с преддиабетом это идеальный выбор.
– Постойте… Вы что, сговорились с нашей экономкой за моей спиной? Ну и ну, а я ничего не знал! – Кан Чжунсок рассмеялся.
Вскоре одна из домработниц вошла в гостиную, неся чай.
Хан Соджон в одно мгновение застыла. Как только она увидела эту женщину, все вокруг остановилось. Дыхание прервалось, зрачки расширились, и она не могла сглотнуть. В голове громыхнуло, словно гигантский кулак врезался ей в затылок. Она не понимала, что чувствует. Но спустя мгновение резко встряхнула головой, пытаясь прийти в себя. Нужно было разобраться в ситуации.
Держа поднос с чаем, перед ней появилась Елисея. Да, та самая Ким Елисея, у которой отец был пастором в секте, бил ее, при этом говоря что-то об изгнании демонов, а стоило ее телу начать принимать женственные формы, начал насиловать ее. Елисея, пловчиха, утопившая своего отца во время семейного путешествия.
Но Елисея погибла… На соревнованиях по боевым искусствам в честь годовщины основания Академии она сама бросилась прямо на лезвие ножа в руках Сон Боми. Соджон своими собственными руками пыталась сдержать бьющую фонтаном кровь из раны на ее шее…
Когда Сон Боми стояла прямо, словно вертикаль, сжимая окровавленный нож, Елисея ничком лежала на полу, словно горизонталь, – ее несчастная жизнь подходила к концу. Соджон, прощаясь с Елисеей, отчаянно молилась за ее упокоение и желала ей переродиться и прожить счастливую, достойную жизнь.
Она прикусила губу, стараясь не показать удивление. Рядом все еще находился Кан Чжунсок.
Лицо Елисеи оставалось бесстрастным. Подойдя ближе, она поставила поднос с чаем на стол.
– Спасибо, – вежливо сказал Кан Чжунсок.
Женщина слегка склонила голову – и тогда Соджон увидела то, чего просто не могло быть. На шее Елисеи не было ни единого шрама. Как же это? Хан Соджон снова замерла от удивления, задержав дыхание. Она смотрела, как Елисея отходит от стола. И вдруг поняла.
Это не Елисея! В памяти всплыл забытый факт – у Елисеи была сестра-близнец. Илия. Именно она стояла только что перед ней. В голове раздался звон колокола, удар которого отдался в груди. Соджон внезапно все поняла. Две сестры были заложницами – угроза жизни одной служила гарантией, что вторая будет послушной. «Голуби» существовали и за пределами Академии. И обе близняшки были «голубями».
Выбор Елисеи – броситься на нож Сон Боми – был не искуплением за убийство отца. Нет. Это была жертва ради того, чтобы ее сестра, с которой они провели девять месяцев в одной утробе и вместе появились на свет, смогла избавиться от пут Академии. Но, видимо, Илия не знала, что произошло с Елисеей, – и продолжала работать на Академию ради сестры.
– Я… отойду в туалет, – сказала Хан Соджон Кан Чжунсоку и вышла в гостиную.
Она должна была найти Илию. Но не знала, что ей сказать. Она хотела бы рассказать ей о Елисее, что та бросилась на нож, направленный на Соджон, но понимала, что лучше не делать этого сейчас и здесь, в доме Кан Чжунсока. Сперва нужно с ней просто встретиться.
– Похоже, вы искали меня…
Когда Хан Соджон открыла дверь во внутренний двор, за углом ее поджидала Илия – и заговорила первой. Так как Кан Чжунсок с Лэсси собирались сегодня в небольшую поездку, он отпустил всю прислугу, включая экономку. Вокруг не было ни души.