Одним словом, не было никаких проблем. И в любви, и в работе все шло гладко, все развивалось так, как ей и предсказали в Академии. Больше всего ее радовали моменты, проведенные с Кан Чжунсоком. Они были теплыми, спокойными, и благодаря им воспоминания о сложном прошлом отступали, уступая место счастливому и яркому будущему, которое рисовало ее воображение.
Но когда они ели вместе, Хан Соджон вспоминала Хан Донсика. Когда Чжунсок отделял для нее мякоть рыбы от костей, чистил креветок, нарезал идеально прожаренный стейк и выкладывал его ей на тарелку, – она неизменно вспоминала отца.
Соджон вспоминала эту сцену: Хан Донсик, сидя на корточках перед хлипким складным столиком, выкладывал на горку риса только что пожаренную скворчащую яичницу – ему повезло унести с собой пару яиц с птицефабрики. И мелко нарезал кимчхи, которым с ними делилась хозяйка дома. В середине стола он торжественно ставил жестяную кастрюльку с рамэном – они ели из нее, по очереди вытягивая лапшу палочками…
Вот что такое настоящая забота. Когда кто-то пытается воскресить в тебе воспоминания о чем-то светлом и добром, даже если весь мир отворачивается от тебя. Когда есть место, где можно найти покой и утешение. Охваченная этой надеждой, радостью и ощущением безопасности, Хан Соджон еще сильнее привязалась к Кан Чжунсоку. Она знала, чем пожертвовала ради того, чтобы быть с ним здесь и сейчас, и поэтому еще отчаяннее держалась за свои искренние чувства.
Однако в глубине души Хан Соджон не могла избавиться от гнетущего беспокойства: внутри нее словно поднимался черный дым. Когда она не могла уснуть, то выходила в переулок, прислонялась к стене и тяжело вздыхала, съежившись. Ее хрупкие плечи тряслись в темноте. В такие моменты сладкие мечты о счастливом будущем мгновенно растворялись во мгле.
Причина ее беспокойства могла быть лишь одна. Чон Гымхи.
Ее требование к Хан Соджон было неизменным: воздействуй на Ли Джинука так, чтобы Чон Ихва была устранена. Конечно, Соджон сама тоже считала, что Чон Ихва должна оставить пост, – она ведь своими глазами видела, что та натворила. Но одно дело оставить пост по своей воле, а другое – быть устраненной… Это был тот самый способ разрешения проблем, практикуемый Академией, – и Соджон не хотела бы к нему прибегать. К тому же она даже не могла представить, как это событие изменит ее судьбу.
Хоть Соджон и сидела на мягкой подушке, которой ее обеспечила Академия, и снова обрела шанс мечтать о прекрасном будущем, сама мысль о том, чтобы избавиться от Чон Ихва таким образом, вызывала у нее отвращение. Разумеется, она не могла заставить Ли Джинука пойти на это. Более того, сильно сомневалась в том, что может как-то воздействовать на него, как в это верила Чон Гымхи. Неужели он сможет убить свою хозяйку просто потому что Хан Соджон попросит? С чего бы? Попроси она его об этом, он посмотрит на нее как на умалишенную и прыснет со смеху – так Соджон представляла себе эту сцену.
– М-да… – Чон Гымхи усмехнулась, услышав слова Хан Соджон. – И как это ты, такая наивная, вообще смогла закончить Академию?
Когда Соджон сказала, что Ли Джинук не станет ее слушать, Гымхи посмотрела на нее с сарказмом. Эти слова дались девушке после долгих раздумий – она произнесла их почти умоляюще, пытаясь упросить Гымхи отказаться от своего. Она не хотела, чтобы ее втягивали в противостояние между Чон Ихва и Чон Гымхи. Она только-только оставила позади болезненное прошлое и вступила на путь к счастливому, ничем не омраченному будущему. Но ее беспокоило то, что, ввяжись она в эти дела людей из своего тоже, по сути, прошлого, – и ей не вырваться, ее будущее будет разрушено.
– Что ж, а если я попробую уничтожить Кан Чжунсока?
– Оставьте в покое моего мужчину. Иначе вам не поздоровится.
Чон Гымхи подошла вплотную и пристально посмотрела на нее.
– Твоего мужчину?.. Я смотрю, ты по-настоящему привязалась к нему. Я думала, ты такая же, как я, но, похоже, ошиблась… Ты не собираешься возвращаться к прежней жизни, да? Тогда я забираю свои слова обратно. О том, что позволю тебе снова стать собой, настоящей Хан Соджон. Что ж, так даже лучше.
По лицу Соджон пробежала тень тревоги – Чон Гымхи лишь усмехнулась на ее реакцию.
И вот что произошло дальше.
Злополучный курорт в Янъяне стал началом всех бед. Это был новый амбициозный проект, который Чон Гымхи активно продвигала как площадку для своего дальнейшего роста. Она поручила его реализацию компании Кан Чжунсока. Строительство только началось – был заложен фундамент, начали возводить каркас. Хан Соджон пару раз ездила в Янъян вместе с Кан Чжунсоком в качестве персонального ассистента. Курорт, спроектированный архитектором с мировым именем, был не менее важен и для самого Чжунсока, ибо позволил бы вывести его компанию на новый уровень. По сути, именно из-за этого он и появился на вечеринке, которую устраивала Чон Гымхи.
Но вдруг разлетелся слух, будто Кан Чжунсока заподозрили в мошенничестве при заключении контракта и присвоении крупных средств из бюджета проекта.
Кто-то передал соответствующую информацию в прокуратуру, и там сразу же зашевелились. Услышав об этом, Кан Чжунсок стиснул зубы, а затем с силой ударил кулаком по столу. Обычно он сохранял хладнокровие, но в этот раз все было иначе. Независимо от того, правда это или нет, как только прокуратура начнет копать, проекту будет нанесен серьезный ущерб. Компания, чей успех строился на прозрачности и доверии, могла понести огромные потери. Стоит этому случиться, как застопорятся проекты по строительству домов в новых городах-спутниках. В бизнесе одно-единственное событие влечет за собой большие перемены: если удастся разогнаться, можно взлететь без преград, но стоит появиться лишь маленькой трещине на фасаде – и она вмиг разрастется и обрушит здание.
Хан Соджон впервые видела Кан Чжунсока в таком бешенстве. И тогда она поняла: это все из-за нее. Точнее, из-за Чон Гымхи, прибегнувшей к такому способу, потому что Хан Соджон отказалась выполнять ее требование. У нее не было другого выхода – нужно было срочно встретиться с Чон Гымхи.
– Кан Чжунсок – это «цель». Всего лишь твоя взлетная полоса, по которой ты разгонишься и взлетишь. А ты тратишь на него свои чувства и эмоции… В будущем твоя искренняя привязанность может быть использована против тебя же. Что будет с тобой, если я уничтожу Кан Чжунсока? Тогда и твоя душа уничтожится вместе с ним. Да и будущее – взлетной полосы-то больше не будет… Все для тебя будет кончено – и как ты будешь жить после этого?
Хан Соджон посмотрела на Чон Гымхи с ненавистью. Когда-то она казалась ей великим человеком, который преодолел прошлое, справился с самим собой и завоевал будущее. Но теперь все было иначе. Она превращалась в монстра у нее на глазах.
– Ну, не смотри на меня таким страшным взглядом. Эта старуха в подземелье собирается унести с собой всю бесценную информацию, собиравшуюся в течение многих лет. Нельзя этого допустить – нужно успеть прибрать ее к рукам. Ты вообще понимаешь, насколько безгранична сила того, кто владеет этой информацией? С ней можно изменить мир. Это моя миссия. А для этого нужна еще большая сила.
Каких высот стремилась достичь Чон Гымхи? Ее цель – вся Корея? Хочет изменить мир в правильном направлении? Называет это своей миссией? Разве этими якобы благими намерениями Гымхи не прикрывает обыкновенную жажду власти? И ради этой жажды она готова устранить Чон Ихва, человека, который буквально взрастил и воспитал ее…
– Выбирай. Судьба Кан Чжунсока в твоих руках.
На лице Гымхи играла улыбка, а голос был мягок, будто она предлагала Соджон выбрать блюдо из меню или решить, поливать ли мясо соусом. Это был воистину монстр в обличье человека. Угрожавший ей ласковым голосом и надевший маску заботы – мол, это ради тебя же самой, – чтобы скрыть свой хищный оскал. Она могла себе позволить вертеть судьбой человека как хотела, ради забавы – и это ужасало.
Хан Соджон вздрогнула, тяжело вздохнула и подумала: «Я ничем не лучше. Чтобы защитить Кан Чжунсока и свое будущее, мне придется наступить на кого-то. Стоит появиться чему-то дорогому в жизни, тому, что хочется защитить, надежде на светлое будущее – и неизменно приходится каждый раз вставать перед выбором».
Соджон поняла, что ей нужно найти Ли Джинука. Какие у нее еще были варианты? Стремление во что бы то ни стало сохранить сияние только забрезжившей надежды на светлое будущее толкало ее на это.
– Приезжай ко мне. Тогда я выслушаю твою просьбу.
Ли Джинук звал Хан Соджон приехать в Австралию.
– Куда именно в Австралии? Подожди… Австралия?!
Голос, звучавший по телефону, был легче и счастливее, чем когда-либо. Такой же голос, как в тот день, когда они впервые встретились в лотерейном магазине.
– Почему ты там?
– В Корее у меня больше нет угла, где можно укрыться. Можно сказать, это мое личное секретное место. – Ли Джинук горько усмехнулся. – Бери билет в один конец. Вернешься ли ты снова в Корею – это уже я буду решать.
Это было его условие.
Ей ничего не оставалось, кроме как согласиться с ним. Сейчас для нее самым главным было защитить Кан Чжунсока и сохранить их будущее – и ради этого она была готова лететь хоть на край света. Ли Джинук был человеком Чон Гымхи. Рассказал ли он ей о просьбе Хан Соджон? А если Чон Гымхи прикажет ему убить ее, он подчинится? Она понимала, что эта поездка могла стоить ей жизни. Но, даже понимая это, она не колебалась. Ей казалось, что это неизбежный поворот судьбы.
Каждый раз Соджон оказывалась на перепутье. Куда бы она ни пошла, ей приходилось выбирать. Она чувствовала, что все больше запутывается, но у нее не было места для отступления. И чем хуже становилась ситуация, тем отчаяннее Хан Соджон цеплялась за светлый луч надежды в своей жизни – свое будущее с Кан Чжунсоком. Ради этого она была готова, скорее всего, на все.
Ведь она была в шаге от того, чтобы снова обрести семью. Она устала быть одна, без поддержки, без родных. Она обязательно станет семьей для Кан Чжунсока. Будет жить с ним в тепле и спокойствии, они вместе состарятся и будут проживать свои дни без забот и опасений… Если кто-то попытается разрушить эту мечту, Хан Соджон будет бороться до конца, готовая растерзать любого, вставшего на пути. И, преисполненная решимости, она села в самолет в Австралию.