– А может, пора искупать малыша? Я вот купила для него отличные ванные принадлежности…
Плюшевая игрушка потемнела от грязи, местами порвалась и неприятно пахла. Но О Юнджу не выпускала ее из рук. Стоило кому-то предложить заменить ее на новую, как она начинала устраивать истерику, так что никто не смел трогать игрушку. Поэтому больница обратилась за помощью к Хан Соджон – единственной подруге О Юнджу.
– Понюхай, аромат просто потрясающий, – сказала Соджон, стараясь сначала привлечь внимание О Юнджу приятным запахом эфирных масел.
– Думаешь, пора? Я и сама собиралась искупать его как-нибудь, – легко согласилась О Юнджу.
Она доверяла Хан Соджон – не зря та регулярно навещала ее, пытаясь выстроить доверительные отношения.
Соджон наполнила небольшую ванночку теплой водой и добавила ароматную пену для купания. О Юнджу улыбнулась и осторожно опустила в воду свою грязную, потрепанную плюшевую игрушку.
– Мой малыш, мой чудесный малыш… Мамочка тебя хорошенько вымоет. – Она осторожно полила игрушку водой с пеной. Хан Соджон помогала ей. Теплая ароматная вода расслабляла.
– Вот, готово… Так, полотенце, – сказала Хан Соджон, доставая большое махровое полотенце и заворачивая в него игрушку. О Юнджу спокойно позволила ей это сделать. – Надо хорошенько вытереть, чтобы малыш не простудился… Кстати, пока посмотри, какие новые игрушки я купила для малыша!
– Ого, так много всего!..
Пока О Юнджу рассматривала игрушки, Хан Соджон незаметно подменила ее старую игрушку. Она разыскала производителя и заказала новую – точную копию.
– После купания твой малыш стал таким чистым и красивым! – радостно и нарочито восторженно сказала Хан Соджон.
– Конечно! Это же мой малыш! – с улыбкой ответила О Юнджу, принимая протянутую игрушку. – И правда, так похорошел! – добавила она, осторожно похлопывая игрушечного малыша и убаюкивая его. Затем запела теплым, тихим голосом колыбельную.
Хан Соджон молча смотрела на них. Ее охватило странное чувство – она будто пыталась восстановить стекло, давшее трещину. Что бы ты ни делал, трещина не исчезнет. И если посмотреть на мир сквозь это стекло, то кажется, что это он дал трещину. Соджон тихо вздохнула. Затем улыбнулась, глядя на О Юнджу и ее малыша.
Хан Соджон была постоянно занята. Утро начиналось с совещания, после чего она проводила первую половину дня в переговорах с партнерами из других компаний, одновременно проверяя выполненные задачи и планируя следующие этапы работы. На обед успевала на бегу прожевать сэндвич или бургер – и неслась на место стройки курорта в Янъяне. Дорога туда занимала два с половиной часа. Прибыв на стройку, Соджон проверяла, всё ли идет по плану, и тут же общалась с рабочими – всё ли у них в порядке, не испытывают ли они какие-нибудь трудности? Иногда и ужинала вместе с ними, слушая их истории. Ведь любое дело хорошо ладится, если имеет под собой прочный фундамент – и его успех зависит от того, насколько в него вкладываются люди, составляющие этот фундамент. Особенно это важно в строительстве, где рабочие создают настоящий фундамент будущего здания.
Однажды Хан Соджон сидела за круглым столом со встроенной жаровней посередине в ресторанчике, где подавали говяжьи кишки, куриные желудки и свиные шкурки. Она пила соджу вместе с рабочими. Они наполнили им пивные бокалы и передали один Хан Соджон. Все взгляды были прикованы к ней. Соджон высоко подняла его и громко произнесла:
– Так давайте же выпьем за успешное завершение стройки!
С этими словами она осушила бокал залпом. Вокруг раздались возгласы одобрения и восхищения – и все тоже осушили свои бокалы до дна.
– Я-то думал, что женщинам не место на стройке, но вы… двоих мужиков стоите!
– Да я, между прочим, с детства закаленный выпивоха, – с улыбкой ответила Хан Соджон.
Она легко вливалась в компанию – пила, пела, болтала. А потом, словно из нее выжали все соки, уставшая, возвращалась в Сеул, успевала лишь на минутку сомкнуть глаза и на рассвете снова поднималась, чтобы рано выйти на работу. Ее дни проходили в бесконечном вихре дел и забот.
В тот день Хан Соджон, как и обычно, была вся в делах. И как раз в момент, когда она было уже собиралась закинуть в рот очередной ролл кимбапа[33], раздался звонок – да еще и видео.
– Занята?
Она была ужасно занята. Но на этот звонок нужно было обязательно ответить – да она и была рада ему. Соджон отложила кимбап, чтобы не попал в объектив камеры. Если ее собеседница узнает, что вместо полноценного обеда она ест это, – не миновать бухтенья и нравоучений.
– Нет-нет, совсем не занята… Как там у вас?
– Да здесь как в раю. Кто ж знал, что благодаря тебе я могу на старости лет позволить себе так жить?
Это была Ким Бокхи. Она стояла в воде в купальнике, ее волосы еще не успели высохнуть.
– В доме целый бассейн. А я живу в этом доме… Просто не верится.
– Завидую, – улыбнулась Хан Соджон. – Вы выглядите такой счастливой…
Она пошутила, но на самом деле была искренне рада за Ким Бокхи – лицо той светилось счастьем.
– Тетушка, вот вино…
Сзади к Ким Бокхи кто-то подошел и протянул ей бокал вина – а затем спустился в воду вслед за ней. Ким Бокхи передала телефон.
– Похоже, тебе там живется просто замечательно. А я тут каждый день завалена работой! – шутливо проворчала Хан Соджон.
– Конечно, замечательно. Кто бы не наслаждался жизнью, живя в таком месте?
Это была Илия. Подняв бокал, она чокнулась с Ким Бокхи.
– Я тоже, я тоже хочу! – вклинился в разговор взволнованный детский голос.
– А тебе – виноградный сок.
Хан Соджон увидела, как Илия протянула ребенку стакан с соком.
– Спасибо, – ответила девочка, забирая у нее стакан.
– Ну, теперь можно и чокнуться.
И они втроем чокнулись.
– Даже не поздороваешься со мной? – в притворно строгом тоне обратилась к ребенку Хан Соджон.
– Тетенька, привет! Как дела?
– Эй, ну мы же договорились – зови меня тетя Соджон.
– Хорошо, тетя Соджон. А почему вам не нравится, когда я говорю «тетенька»?
Ким Бокхи и Илия прыснули со смеху.
– И в кого же это наша Сохён такая нахальная? – сказала Илия, похлопывая девочку по спине.
Хан Соджон решила взять на себя заботу о Сохён – дочери Кан Юджин, той самой Кан Юджин, ставшей ее хорошей подругой в Академии и лишь ей поведавшей о своей дочери. Каждый раз, когда она слышала голос девочки или видела ее улыбающееся лицо, у нее сжималось сердце. После побега из Академии Кан Юджин так и не смогла встретиться со своей дочерью, а Соджон до сих пор не смогла ее разыскать. Она не могла с уверенностью сказать, что Юджин все еще жива, но не собиралась сдаваться. Решила: пока не найдет ее, пока Юджин не вернется к дочери, она будет заботиться о Сохён. Так Соджон отправила Сохён в Австралию, где Ким Бокхи, Илия и девочка стали жить одной дружной семьей. И вот они втроем весело смеялись под ярким южным солнцем…
Илия повернула телефон к себе и сказала, обращаясь к Соджон:
– Если так завидуешь – приезжай. Твоя комната всегда ждет тебя.
– Как только закончу все дела, сразу прилечу. Тогда втроем устроим вечеринку и напьемся до упаду!
– А я? Почему без меня? – надувшись, спросила Сохён.
– Ладно. Тогда вчетвером.
– Отлично. Приезжай скорее. Посмотрим, кто кого перепьет!
Трое громко рассмеялись. Они выглядели счастливыми. Покинув прошлое без сожалений, они нашли друг в друге опору и радость в Австралии.
«Да, я поступила правильно». – Так подумала Соджон, завершив звонок, и с облегчением выдохнула. Затем ее взгляд упал на коробку с кимбапом, спешно задвинутую ей в угол стола. Было как раз время обеда – и, кроме нее, в офисе никого не осталось.
«Интересно, что едят остальные? Свиные отбивные? Куриные грудки в соусе? Острых жареных осьминогов с рисом? Ох, вкуснятина… Завтра во время обеда точно пойду со всеми – и обязательно съем что-нибудь вкусненькое».
Произнеся это вслух, Хан Соджон улыбнулась. Пускай она не успевала даже нормально пообедать в суматохе дней, все равно чувствовала себя счастливой. Окинув взглядом пустой офис, Соджон ненадолго задумалась. В который раз она снова напомнила себе, что сделала правильно, выбрав такую жизнь.
После смерти Ли Джинука у нее оставалось три пути.
Когда все закончилось, она тщательно обдумывала все, взвешивая за и против – какой выбор позволит ей прожить свою последующую жизнь без сожалений? Тем, кто выжил, нужно продолжать жить во что бы то ни стало; Соджон была уверена, что Ли Джинук не хотел бы, чтобы она застряла в прошлом и потеряла надежду на будущее. Да, она снова начнет все сначала. Нужно двигаться дальше – и это самое важное.
Первым выбором было бросить все, уехать в Австралию и поселиться там в доме, подаренном ей Ли Джинуком. Оставить все – невзгоды и лишения, что она пережила здесь, – и провести остаток жизни там, далеко за океаном. Золотистые пляжи. Теплый морской бриз, обдувающий лицо. Зеленые тропические леса и бурные водопады. Место, где птицы кружатся над золотой гладью воды и скрываются за горизонтом с последними лучами солнца. Нереальность. Мечта. Место, где можно вырваться из оков судьбы…
Хан Соджон вспомнила день, проведенный с Ли Джинуком в Австралии. Тот вечер, когда они развели костер на заднем дворе и пили соджу. Трещащие дрова, звук горящего дерева. Улетавшие в ночную тьму искры. Смеющаяся птица где-то в темных ветвях деревьев. Хан Соджон улыбнулась, вспомнив тот звук. Она впервые услышала такое: чтобы птица – и издавала смех! Они тогда вместе рассмеялись, вторя птице. Доносился шум волн, с механической регулярностью то накатывающихся, то отступающих от берега. Беззаботные и величественные, манящие звуки природы… Там, в Австралии, Ли Джинук часто смеялся. В Корее Соджон никогда не слышала его смеха.
Там, в Австралии, она узнала о всех переживаниях Джинука. Каждую ночь его мучили кошмары, темные воспоминания сжимали его сердце и не давали дышать.