— Мы подумали, что ты хотел бы внести свой вклад в благотворительность, — говорят они вместе, ухмыляясь, как маньяки.
— Вы, ребята, знаете, что я ни хрена не смогу испечь стоящего! — теперь я в панике. Папа разрешит мне съездить на его машине в Натмег, чтобы я могла купить быстрорастворимую смесь для торта или что-нибудь в этом роде? — Ты поможешь мне, верно?
— Ни за что, — мурлычет Черч, постукивая пальцами по краю своей кофейной чашки. — Веселись, мистер Карсон. Официальное заседание Кулинарного клуба сегодня отменяется, так что кухня в твоём полном распоряжении. — Он обходит меня, сбивая с пути, когда проходит мимо. Я хмурюсь на него, бросая серьёзный взгляд на близнецов, когда они проходят мимо, но они просто хихикают, как будто всё это большая игра.
Спенсер на мгновение останавливается рядом со мной, прежде чем покровительственно погладить меня по голове.
— Удачи, Чак, — говорит он, прежде чем неторопливо выйти из комнаты.
Теперь здесь только я и Рейнджер.
— Если я оставлю тебя здесь, ты сожжёшь это место дотла? — спрашивает он меня, когда капелька пота скатывается по моей щеке. Круто. Прямо сейчас я обливаюсь потом. Имею в виду, я могу взять книгу рецептов и следовать инструкциям, но… торт, достойный аукциона? Это какое-то жестокое наказание.
— Может быть, — отвечаю я, достаю свой телефон и ищу на YouTube, как приготовить простой торт. Если я буду следовать пошаговым инструкциям в видео, у меня всё будет в порядке. Верно?
Рейнджер протягивает руку и выхватывает телефон у меня из рук. На мгновение я впадаю в панику, когда думаю, что он может разбить его снова, но всё, что он делает, это швыряет его на второй большой остров позади себя.
— Тебе нужен фартук, — говорит он мне, подходя к одному из высоких шкафчиков и открывая его. Там куча фартуков, но только несколько милых, с оборками, которые он обычно носит. Он надевает белый фартук с рисунком красной вишни и протягивает мне розовый, весь в сердечках.
Я протягиваю к нему руку, перекидываю ремешок через голову и позволяю ремешкам свисать. Рейнджер закатывает глаза и чертыхается себе под нос, как он делал, когда наконец сдался и помог мне найти мои очки той ночью.
— Беспомощный идиот, — бормочет он, разворачивая меня, кладя руки мне на плечи и туго затягивая ремни. У меня перехватывает дыхание, и я надеюсь, что он не слишком сильно замечает изгиб моей талии. — Хорошо, делай, что я говорю, и у нас действительно может получиться презентабельный торт.
— Почему ты помогаешь мне? — спрашиваю я, и Рейнджер хмурится, указывая на один из нижних шкафчиков.
— Просто принеси оттуда керамические пастельные миски для смешивания, а я займусь сковородками. — Рейнджер вздыхает, роясь в ящике стола, и я делаю то, о чём он просил. — Между прочим, я тебе не помогаю. Просто… выпечка — это в некотором роде мой конёк. Я не могу спокойно смотреть, как всё портится, не тогда, когда я мог бы вмешаться и помочь. Кроме того, этот аукцион приносит детям кучу денег.
— Или богатые засранцы, делающие ставки на пирожные, могли бы просто, знаешь ли, пожертвовать деньги, не демонстрируя своё богатство друг другу в лицо в каком-нибудь соревновании «Мой член больше твоего».
Рот Рейнджера дёргается, но, с другой стороны, он отпрыск тех самых упомянутых богатых придурков, так что я удивляюсь, когда он, в конце концов, улыбается. Это длится всего секунду, а потом он снова командует мной.
— Какой торт мы будем печь? — спрашиваю я, беря банку вишнёвой колы и морща нос.
— Шоколадно-вишнёвый торт с колой, — говорит Рейнджер, отправляя вишенку мараскино в рот. — Это не модно, но не все участники торгов хотят модных тортов на аукционе; они богаты, они могут купить необычные торты, когда захотят. Иногда лучше всего приготовить что-нибудь простое и вызывающее ностальгию, с ноткой домашней американы.
— Итак… даёшь богатым-пачкам-туалетной-бумаги почувствовать вкус среднего класса? — Рейнджер бросает на меня взгляд.
— Пачки-туалетной-бумаги, да? Это… интересное оскорбление. Ты чертовски странный, Чак. — Рейнджер мгновение наблюдает за мной, а затем указывает на муку. — Теперь начинай взбивать вместе сухие ингредиенты: сахар, муку, какао, сухое молоко, соль, разрыхлитель и пищевую соду. Я позабочусь о мокрых вещах, — говорит он, и всё мое тело становится горячим от слова «мокрый», слетающего с его губ. — Масло, яйца и ваниль. После этого мы соединим две миски. Требуется около пятидесяти поглаживаний, чтобы сделать его красивым и гладким.
Вау.
Неужели выпечка всегда звучала так чертовски сексуально?!
Я ловлю себя на том, что дышу немного тяжелее, когда беру мерный стаканчик.
— Сколько муки? — спрашиваю я, и Рейнджер замолкает, как будто он не думал об этом раньше.
— Чёрт. Я ни хрена не измеряю, я просто… Чёрт. — Он протягивает руку, чтобы взъерошить свои чёрные с синими прожилками волосы, а затем делает паузу, чтобы ополоснуть руки. — Хорошо, давай просто сделаем это вместе.
Он подходит ко мне сзади, и я на целую минуту забываю дышать, когда он берёт меня за руку и одним из мерных стаканчиков высыпает белую муку из пакета в миску. Моё сердце бешено колотится, и я чувствую, как он крепко прижимается ко мне. Если бы… он знал, что я девушка, это могло бы быть совсем по-другому.
Мы заканчиваем смешивать как сухие, так и… мокрые ингредиенты в разных мисках, а затем соединяем их вместе.
— Позволь мне показать тебе, как правильно его мять, — говорит он, а затем мы оба делаем паузу, и Рейнджер смеётся, этот плавный, мрачный звук проникает во все закоулки моего мозга. Почему все эти куски дерьма из Студенческого совета такие сексуальные и достойные обморока? У меня слабость к симпатичным парням, помните? — Я имею в виду торт. Ты чувак, так что я уверен, ты прекрасно знаешь, как справляться с другими вещами. — Он снова смеётся, и звук такой тёплый и манящий, что мне приходится подавить лёгкое порхание бабочек.
«Коди, Коди, Коди», — говорю я себе, но тут Рейнджер хватает меня за запястье и показывает, как взбивать, его пальцы твёрдые, но не властные, его прикосновение обжигает.
Я испытываю облегчение, когда мы наконец ставим торт в духовку, и я могу оставить между нами немного места.
Рейнджер прислоняется к стойке рядом с гигантским промышленным холодильником и наблюдает за мной прищуренными глазами. Он выглядит… Я не хочу говорить «милым в своём фартуке», но на самом деле «милый» — это первое слово, которое приходит на ум.
— Так что же такого замечательного в Калифорнии? — спрашивает он, произнося это как ругательство. — Я думал, там жарко, дорого и часто случаются стихийные бедствия?
Я бросаю на него взгляд, но он, кажется, совсем не испытывает вины по этому поводу.
— Это больше о моих друзьях, — начинаю я, а затем делаю паузу, прежде чем добавить, и о моём парне. — Моя девушка, Моника. — Я снова останавливаюсь, потому что по какой-то причине мне тяжело лгать, когда Рейнджер вот так смотрит на меня, как будто он может заглянуть мне прямо в душу и ему не нравится то, что он там нашёл. — К тому же, знаешь, там не так холодно, чтобы отморозить мои — говори сиськи, не говори титьки — яйца.
— Ну, если тебе нравятся лесные пожары и цунами, тогда круто. — Он выдаёт что-то похожее на самую короткую улыбку, заставляя меня подумать, что это шутка или что-то в этом роде. Я улыбаюсь в ответ, но к тому времени, как я это делаю, всё, что было на его лице, исчезает. — Я приступлю к выполнению задания, которое должно быть выполнено завтра. У тебя есть время, пока торт не выпечется, а затем он должен остыть, прежде чем мы сможем его заморозить. В принципе, на какой-то промежуток у тебя есть немного времени для себя.
Он отходит от стойки и садится на стул в углу. Я сажусь напротив него, и затем мы просто ждём вместе в дружеской тишине, выполняя различные задания на наших ноутбуках.
Это… на самом деле довольно мило.
Например, может быть, в другом месте, в другой вселенной мы с Рейнджером могли бы стать друзьями.
Может быть.
Жаль, что сейчас не то время и, не то место.
Глава 14
Я никогда не была так взволнована, как в тот первый день зимних каникул, когда собрала вещи и побежала вверх по склону к дому отца. По дороге я натыкаюсь на Спенсера, сидящего на одной из бревенчатых скамеек, стоящих вдоль дорожки, постукивающего пальцами по краю подлокотника и наблюдающего за мной своими чудесными глазами.
— Едешь повидаться со своей девушкой, ха? — спрашивает он, и его голос звучит чертовски язвительно по поводу всего этого. Я останавливаюсь рядом с ним, всё ещё раздражённая из-за фиаско с выпечкой торта, и скрещиваю руки на груди.
— Да, и что?
Спенсер вскакивает на ноги, его блейзер весь измят, галстук ослаблен и перекошен, и подходит ко мне вплотную, проводя костяшками пальцев по моей щеке.
— Не притворяйся, что ты, чёрт возьми, тоже этого не чувствуешь, этого напряжения между нами. — Моё сердце бешено колотится, и я внезапно покрываюсь потом и язык заплетается.
«Я чувствую это; конечно, я чувствую».
Но это не имеет значения. Сегодня я еду домой к Коди. Возможно, никогда больше сюда не вернусь, никогда больше не увижу Спенсера Харгроува.
— И что с того? — спрашиваю я, и он рычит на меня, хлопая ладонью по стволу дерева слева от меня. Мои глаза сужаются, когда я смотрю ему в глаза.
— И что с того? — повторяет он, явно разозлённый. — И что с того?! Я подвергаю сомнению всё, что знаю о себе, о своей сексуальности. Ты единственный парень, который меня когда-либо привлекал. — Часть меня почти жалеет Спенсера, но я ничего не могу с собой поделать, если… я нравлюсь ему. «О боже, я ему нравлюсь?! Как, почему?! Тогда почему он такой долбаный хулиган?» — И ты сказал мне, что ты гей, а потом вдруг я узнаю, что у тебя есть девушка?
— Я бисексуал, — выпаливаю я, чувствуя вину за то, что приняла личность, которая мне не принадлежит. Однако в тот момент я чувствую, что это мой единственный выход из сложившейся ситуации.