Благодаря исследованию Брюса А. Остина, упомянутому в главе 1, мы знаем, что одиночество, которое испытывают люди, делится на три категории19. Мне нравится брать что-то отрицательное и выворачивать его наизнанку, поэтому, выступая с этой темой на публике, я предлагаю рассматривать эту классификацию не как уровни одиночества, а как уровни отношений, которые нам необходимы, чтобы быть здоровыми и счастливыми.
Итак, нам нужны интимные отношения – то есть люди, с которыми мы можем быть по-настоящему уязвимыми и которые будут любить нас со всеми нашими недостатками. Этот уровень отношений действительно необходим и возвышается над всеми остальными. Многие причисляют к нему только отношения с романтическим партнером, но я отношу сюда еще и своих близких друзей.
В категорию интимных связей попадают наши самые близкие люди – те, кто эмоционально поддерживает нас больше всего. Согласно исследованию эволюционного психолога и антрополога Робина Данбара20, большинство из нас имеют около пяти таких близких друзей или членов семьи. Часто ими могут быть люди, с которыми мы живем.
Не стоит отказываться от работы над интимными отношениями, полагаясь на другие, ведь отсутствие интимных отношений заставляет нас чувствовать себя потерянными и брошенными на произвол судьбы. Думаю, все мы хоть раз чувствовали, что нас не замечают.
Социальные отношения
Социальные отношения – это осознание себя частью социальной группы, на членов которой вы можете положиться в случае необходимости. Эта связь прочнее, чем микроотношения. Многие относят к этой категории друзей и родственников. Это те люди, которым мы звоним, когда нужно, чтобы кто-то посидел с детьми или когда мы попали в больницу. Согласно исследованию Данбара, эта группа насчитывает около 15 человек, которые тем или иным образом часто влияют на развитие нашей личности. К этой группе также могут относиться и наши дальние родственники.
Совсем недавно я столкнулась с чувством социального одиночества. Я почти 20 лет прожила вдали от своего родного города Перта, но теперь вернулась, чтобы заморозить здесь свою яйцеклетку. Медсестра в больнице спросила, сможет ли кто-то из близких взять отгул и забрать меня из клиники, потому что после анестезии я буду испытывать сонливость. В то время моя кузина и лучшая подруга (которая все еще здесь живет) разрывалась между работой на полную ставку и воспитанием двоих маленьких детей, так что к ней обратиться я не могла. Я села и растерянно начала думать, кто еще мне может помочь. В Сингапуре такой проблемы бы не возникло, но круг общения в Перте у меня был более узким и ограниченным. Я решила обратиться к своему любимому дяде. Он понимающе улыбнулся, обнаружив морщинки в уголках глаз, и сказал: «Конечно, я заберу тебя, Симона». Я разрыдалась. Снова и снова я понимаю: нам нужны люди, нужны отношения и нужна уязвимость, чтобы попросить о том, что нам нужно.
Коллективные отношения
Эта категория связана с чувством принадлежности и причастности, а также с осознанием того, что мы находимся в гармонии с окружающими. Входящие в нее люди могут не быть вашими лучшими друзьями, но можно наверняка сказать, что вас с ними что-то связывает.
Во время недавней командировки я на 11 часов застряла в аэропорту Лос-Анджелеса. Тогда я направлялась в Канаду, где должна была выступать с лекцией. Я дремала с полуоткрытыми глазами, у меня затекла шея. Вдруг мой взгляд упал на двадцатилетнего паренька, трясущегося от холода на одном из соседних сидений. Я протянула ему свою накидку. Он сказал, что больше никто в этом аэропорту не проявил участие и не предложил ему помощь. Мы разговорились. Он только что сбежал из дома, потому что в семье его не понимали. Парень пережил своего рода духовное озарение, а его традиционные мексиканские родители подумали, что в него кто-то вселился. Он сбежал из дома, даже не успев прихватить телефон, потому что родители вызвали копов. Говоря об этом, он расплакался.
Его история напомнила мне о том, что мы можем чувствовать себя отчужденными, даже если вокруг нас кровные родственники. Я расскажу об этом подробнее в следующей главе. Коллективные отношения часто оказываются недооцененными, а в окружении семьи мы далеко не всегда можем чувствовать себя гармонично. Именно поэтому подростки сбегают из дома и вступают в террористические группировки или уличные банды. Или сидят в аэропорту Лос-Анджелеса холодной апрельской ночью и, замерзая, общаются с незнакомцами.
Итак, что можно сделать, чтобы удовлетворить свою потребность в коллективных отношениях? Исследования показывают, что людей прекрасно объединяет волонтерская деятельность (но к этому мы тоже вернемся чуть позже). Я укрепляю свои коллективные отношения, участвуя в деятельности ассоциации профессиональных ораторов, объединенных единой профессией, значение которой многие не до конца понимают. Для других местом развития таких отношений становится армия. Недавно я выступала на кинофестивале South by Southwest в Остине, штат Техас. Тогда один из таксистов сказал мне, что именно армия помогла ему не стать преступником. Так он нашел свой способ удовлетворить потребность в коллективных отношениях.
Вы запросто можете реализовать отношения на коллективном уровне, если вспомните свои старые хобби и найдете группы по интересам. Именно поэтому во время пандемии я создала онлайн-клуб ораторского мастерства: я хотела, чтобы люди объединились, ведомые любовью к самосовершенствованию. Так и родилось Сообщество отважных ораторов22.
Теперь, когда мы знаем, какие виды отношений нам нужны, мы должны запомнить: человеческий коллектив сочетает в себе разные виды отношений, и если отказаться от всего в пользу чего-то одного, это лишь сделает нас еще более одинокими. Здесь важно качество, а не количество. Другими словами, вам не стоит переставать общаться с друзьями из велосипедного кружка только потому, что они не могут посочувствовать вашему экзистенциальному кризису. Или надеяться, что ваш бариста заберет вас из аэропорта в 6 часов утра.
Глава 3Уязвимость
Загорается экран моего телефона. Я только что закончила вести дорожное шоу на радио и отложила в сторону черный ручной микрофон.
Я стою в крупнейшем торговом центре мира, где меня ослепляют флуоресцентные огни. Еще за день до этого я летала в Швейцарию, чтобы встретиться со своими близкими друзьями, с которыми познакомилась, когда училась там по обмену. Мы сидели в прекрасном кафе под открытым небом на берегу Цюрихского озера, ели швейцарский хлеб цопф с маслом и говорили о моей маме. Почти 10 лет назад, вскоре после смерти отца, они провели у нас дома в Австралии почти три месяца. Они хорошо знали мою маму и хотели узнать, как у нее дела. У меня на глазах выступили слезы: «Ей все хуже и хуже. Она злится. Дома царит хаос. Моя сестра и так уже сделала достаточно, и я знаю, что, если мне позвонят, я должна буду к ней вернуться». Мой голос дрожал – как и у многих, кто первый раз рассказывает о чем-то важном и пугающем.
Теперь, 24 часа спустя, я вернулась в Дубай, и на телефоне отразился звонок с незнакомого номера. Интуиция подсказала мне, что это сестра. Я сразу почувствовала надвигающуюся беду – точно так же, как в детстве, когда представляла, что произношу траурную речь на похоронах отца. Я знала, что этот разговор состоится. Сестра сказала: «Симона, у мамы был инсульт. На твоем месте я бы вернулась домой». Мне знаком этот тон. В нашей семье он вообще узнаваем…
Новости, выбивающие почву из-под ног
Когда мне было 19, я подрабатывала в магазине спорттоваров в местном торговом центре. Отец к тому времени уже несколько месяцев лежал в больнице, но вместе с матерью они все же решили не говорить нам о его состоянии, пока сами не получат исчерпывающую информацию. Хотелось бы верить, что к моменту, когда медсестра из папиной больницы зашла в магазин, они уже решили открыть нам правду. У нее было доброе и благожелательное лицо – прямо как у той мамы, которую обожают все твои школьные друзья. Мы поговорили о погоде, а затем она спросила, как дела у меня и у папы.
«Все в порядке, – сказала я. – Правда, иногда он на нас срывается, а это на него не похоже».
«Что ж, такое бывает, когда у человека рак», – ответила она, грустно опустив глаза.
НО Я ДАЖЕ НЕ ЗНАЛА. Прежде я лишь догадывалась, но родители ничего не говорили об этом. Я выбежала из магазина и разрыдалась в подсобке. Оранжевые коробки из-под кроссовок Nike возвышались надо мной горой, которая, казалось, была готова в любой момент обрушиться на мою голову. Через 90 дней папа умер. Незадолго до этого медсестра специально заглянула к нам домой и сказала, что он уходит. Поскольку моя комната была на первом этаже, там же стояла и больничная койка отца. Мы с сестрой, мамой и ее братом собрались вокруг того, что оставила от него болезнь. Его хрупкое тело было спрятано под одеялом. Он был похож на птицу, которую я как-то спасла и закутала в платочки, чтобы ей было уютно. Я взяла его за руку. Он едва дышал. Мама надрывно плакала: ее крики пробирали до костей. Словно в трансе, она раскачивалась взад-вперед. Прежде я видела такое только в документальных фильмах, где дети умирают на руках матерей от голода. Тем вечером горе полностью расплавило мою железную мать.
Дядя качал головой, повторяя: «Не уходи, Робби. Не уходи». Отец выдохнул, его глаза закатились, а затем… его не стало.
Когда смотришь, как кто-то умирает у тебя на глазах, кажется, что все это нереально. Еще в 19 лет меня впечатляли сцены, где актер умирает, испуская последний вдох, но между им и мной всегда сохранялась эмоциональная дистанция. Понимание того, что умирающий человек лишь играет роль, всегда отрезвляет. Конечно, такие сцены не могли подготовить меня к смерти человека, которого я любила больше всего в жизни. Это глубоко личный момент, крепко связывающий людей, которые видели, как кто-то уходит из жизни.